Пауки и иерархи
Шрифт:
— Нет, — я качнул головой. — Это работа благословения. — И шагнул внутрь комнаты.
Ее обстановка напоминала ту, которая была в камере Сантори, только здесь заключенным оказался совсем молодой парень, лет, может, шестнадцати на вид. Он сидел на топчане и изумленно смотрел на то, во что превратилась дверь его камеры. Потом перевел взгляд на меня. Одет он был так же, как Сантори, в невзрачную серую робу, но, в отличие от бывшего иерарха, в лице паренька еще осталось какое-то подобие живости и даже румянца.
—
Глава 25
Я обернулся к Теагану, который как раз встал на пороге.
— Он верит, что говорит правду.
Теаган ответил не сразу. Оглядел камеру, заключенного, потом бросил взгляд себе под ноги, на гору стружки, на пятна густеющего металла.
— Так бывает, — произнес он наконец. — Некоторые люди умудряются убедить себя, что преступления, которые они совершили, и не преступления вовсе.
— Но я действительно не виноват! — парень вскочил на ноги. — Я не вру! А вы… вы вообще кто?
— Комиссия, — отозвался я, вспомнив рассказ местного стражника. Слово «комиссия» звучало солидно и в дополнительных объяснениях не нуждалось. — Если ты не совершил ничего дурного, то согласен подтвердить это под ментальным давлением?
— Под ментальным? — повторил узник испуганно. — А это не… не опасно? У меня мозги в кашу не превратятся и не вытекут?
— Мозги — что сделают? — Теаган уставился на него с таким выражением, что парень покраснел и промямлил:
— Ну, моя мать всегда так говорила. Мол, особо не дури, а то церковники на допрос заберут, а там все мозги станут у тебя, как каша, и из ушей вытекут.
— Хочешь сказать, что под ментальным давлением тебя ни разу не допрашивали? — уточнил Теаган, и когда парень замотал головой, поджал губы. Его реакцию я понял прекрасно — суды не обходились без подобного допроса обвиняемых. Не допрашивали так только жрецов, но оказаться одним из них парень никак не мог — ни по возрасту, ни по поведению.
— Братья Вопрошающие будут аккуратны, так что не волнуйся за свои, хм, мозги, — пообещал я и добавил: — Меня несколько раз уже таким образом допрашивали — как видишь, все на месте.
Юноша внимательно меня оглядел и, кажется, немного успокоился. Кивнул.
— Хорошо. А что мне надо делать?
— Просто честно отвечай на все вопросы, — отозвался я, потом посмотрел на Теагана. — Допросим его прямо здесь?
Тот кивнул, вышел из камеры, и я услышал его распоряжения. Вернулся он с братом Вопрошающим, но не тем, который записывал допрос Сантори. Всего их с нами, как я помнил, приехало трое.
— Начни с рассказа о том, кто ты и как оказался в Залах Бьяра, — велел Вопрошающий юноше.
— Залы Бьяра? Это место так называется? Ой,
Звали парня Сейд Траин и было ему полных пятнадцать лет — оказалось, что с оценкой его возраста я чуть ошибся. Был он признанным бастардом Младшего клана Траин и его даже успели полноценно ввести в род. Отцом его был младший сын нынешнего главы, а матерью — хорошенькая селянка. Вскоре после рождения Сейда его отец погиб на Границе, и глава, любивший младшего сына, перенес часть чувств на его единственного отпрыска, потому и принял в семью даже не дожидаясь инициации.
По какой причине его заперли в самую страшную церковную тюрьму Сейд не знал — в начале этого лета, самым обычным вечером, в деревню, где он жил со своей матерью, явились непонятные люди и заявили, что он арестован. Мать, попытавшуюся воспротивиться, заперли в амбаре, а его скрутили и сунули в возок. Через несколько дней добрались вот до этого замка. Здесь затолкнули в камеру и, собственно, все. Во время дороги с ним не говорили, ничего ему не объясняли, и в замке такое отношение продолжилось.
— В залы Бьяра тебя водили? — спросил Теаган.
Парень заморгал.
— Не знаю. А как они выглядят?
— Как комнаты, внутри которых белый туман.
— А, ну, — он поежился. — Первое время да.
По его словам, водили его туда каждый день, начиная с самого первого. Поначалу внутри этого тумана он видел и ощущал «всякие неприятные вещи», но на седьмой день это прекратилось — когда его заталкивали в комнату, туман просто отодвигался и отодвигался, и исчезал в стенах, оставляя пустое пространство, а не захватывал его, как раньше. После того, как подобное повторилось трижды, водить перестали.
— «Разные неприятные вещи» — о чем речь? — потребовал Теаган.
Парень весь сжался.
— Ну, такие, которые я делал неправильно.
— Рассказывай, — последовал приказ, и Сейд послушно заговорил.
Выяснилось, что «вещи» включали в себя: передразнивание картавящего соседа (который на такое очень обижался); разбитая из рогатки старая ваза, оставшаяся матери от ее родителей (мать расстроилась); подставленная подножка одному из деревенских дружков-недругов (который упал так неудачно, что сломал ногу), и еще с полдюжины подобных событий.
— Так, — Теаган потер лицо руками и обратился к Вопрошающему. — Спроси его, какие еще проступки или преступления он совершал, и надави максимально — насколько это возможно, соблюдая безопасность.
— Он и так ничего не скрывает, светлейший. У мальчика практически нулевая ментальная защита, — отозвался тот, но приказ выполнил.
Взгляд у парня слегка остекленел.
— А еще я подглядывал за девчонками, когда они купались в реке, — признался он и тут же весь покраснел. Особенно ярко запылали у него уши.