Печать Аваима. Порочное Дитя
Шрифт:
– А что это за история с советом?
– Сегодня прямо вечер вопросов, – усмехнулся Тамаш.
– Ну… – смутилась Эстер, – я ведь почти ничего не знаю. А ты никогда не рассказывал.
– А ведь и правда… Даже не знаю, с чего начать.
– С совета, – подсказала Эстер.
– Давай с совета, – согласился Тамаш. – Пока я учился, здесь все шесть лет оставался кто-то из старших целителей. Они оказались достаточно высокомерны, чтобы не стесняться обсуждать свои дрязги в моем присутствии, а я помалкивал и слушал. И делал выводы. И то, что я понял, меня совсем не порадовало. Обычные лекари, знаешь, не сильно богато живут. Это я – всерадетель,
– И ты из-за этого поругался с советом?
– Не совсем, – неохотно ответил Тамаш. – Некоторых из нас изредка назначают в старшие целители. К сожалению, способности и достижения самого целителя при этом не играют никакой роли. Это чистой воды кумовство и покровительство. А старшие целители уже не топчут дороги. Их приглашают в богатые дома, многие даже оседают у кого-то из знати. Еще они получают право брать плату за свои услуги. И, поверь, они не стесняются. При этом никто из них не горит желанием наведываться в монастырь.
Тамаш вдруг рассмеялся, и Эстер удивленно на него уставилась.
– Прости, – пояснил он сквозь смех. – Просто ты не представляешь, какая стоит ругань, когда назначается принимающая коллегия на следующий год. Все старшие каждую весну собираются, чтобы утвердить состав принимающей коллегии на будущий год, потом те, кого выбрали в предыдущую весну, остаются принимать испытания, а остальные с радостью отправляются восвояси до следующего года. А испытания могут и на пару месяцев затянуться, если много детишек за зиму приведут или много выпускают учеников. А уж когда выяснилось, что кому-то придется все время оставаться со мной, чтобы заниматься обучением… Ох, что тут творилось, пока они распределяли свои дежурства.
Он порывисто махнул рукой, отгоняя неприятные воспоминания, и продолжил:
– Знаешь, считается, что совет и старшие – это носители каких-то тайных знаний. Секретной мудрости. Но только когда выяснилось, что я одарен, они все растерялись. Никто не знал, что со мной делать и как учить. Они перекапывали какие-то старые фолианты, заставляли меня учить бессмысленные формулы. Но самое забавное, что я всему научился сам. Дар мне подсказывал, как им пользоваться.
Он замолчал и невесело ухмыльнулся:
– Я, конечно, молчал. Мой первый опекун – старик лекарь – меня отлично надрессировал. Но когда лет пять назад мне предложили стать старшим целителем в обмен на покровительство для одной влиятельной особы, я вспылил и предложил этой особе сходить поглядеть на тех, кому действительно нужна помощь. И ушел топтать тракты. А весной, точнее в конце зимы, когда уже начала собираться коллегия, а в монастыре было не протолкнуться от больных и обездоленных, уже не помню даже из-за чего, я снова поругался с одним из хлыщей от совета и прилюдно обозвал его бездарем и нахлебником. Все бы ничего, не в первый раз, но меня вдруг поддержали остальные,
Он прервался, почесал нос и смущенно усмехнулся:
– Вот так-то. Сам не заметил, как стал борцом за права угнетенных.
– Не могу представить тебя вдохновителем бунтовщиков, – усмехнулась в ответ Эстер.
– Я тоже, – неловко улыбнулся Тамаш. – А вот, кстати, наш мастер Абель был одним из главных возмутителей спокойствия. Именно он был первым, кто поддержал меня, и кто зажег потом еще очень многих.
– Не может быть. – Эстер вспомнила застенчивый взгляд и забавную рассеянность травника. – А кажется таким скромником.
– Он такой и есть, – подтвердил Тамаш, – но иногда излишне пылок. Не удивлюсь, что его оставили здесь в наказание.
– Вы хорошо знакомы?
– Не то, чтобы очень, но во время той истории мы часто виделись, – неуверенно ответил Тамаш. – Меня беспокоит, что он меня узнает.
– Но он ведь поддержал тебя. Разве нет?
– Поддержал. Но он молод и очень горяч, а в совете не дураки сидят. Они годами плетут интриги здесь и у своих богачей. С них станется поманить моего невольного союзника привилегиями старших, чтобы он при случае подал им весточку. Ладно, что теперь об этом. Давай лучше книгами займемся.
Они оглядели влажные полки – те, до которых смогли дотянуться, и с сожалением отметили, что время не пощадило древние фолианты. В некоторых, самых толстых, сохранились сухие места, и даже можно было разглядеть остатки чернил, однако разобрать буквы не получалось.
Сначала они осматривали каждый том, но чем дальше продвигались вглубь пещеры, тем ощутимее было дыхание воды, и вскоре даже самые внушительные книги окончательно потеряли форму.
– Такое ощущение, что здесь мы ничего не найдем, – Эстер наконец озвучила мысль, которая беспокоила их обоих.
– Да, меня тоже преследует это чувство, но я считаю, надо осмотреть их более тщательно. Завтра найду стремянку и начнем сначала. Может, сверху не так влажно. А пока предлагаю пойти спать.
Эстер с сомнением оглядела высоченные стеллажи, но за неимением других идей, согласилась с планом лекаря.
С утренними колоколами Тамаш проводил всех в кухню и заодно объяснил, как запомнить короткую дорогу. На завтрак было все то же самое, что и на ужин. За длинными столами с рассеянными, невыспавшимися лицами сидели все немногочисленные обитатели замка: Абель, долговязый Марко, семеро мальчишек помладше и четверо новых постояльцев. Сославшись на занятость, Тамаш прихватил пару больших яблок и поспешил в архив, куда накануне его отправил травник.
А Абель дождался Эстер и проводил ее в небольшую жилую комнату на нижнем уровне. В отличие от других эта комната казалась более светлой и даже в некоторой степени уютной. Возможно, из-за двух близко расположенных бойниц, через которые проникало больше света, а может, из-за цветастых половичков, которые плотно устилали каменные плиты. Прямо на полу сидела девочка лет пяти – до невозможности худенькая и бледная. Рядом были разложены простые соломенные куколки, которые девочка обмотала лоскутками. На кровати лежала женщина. Она лишь едва приоткрыла глаза, встречая вошедших, и снова застыла без движения.