Печать Равновесия
Шрифт:
– Как бы то ни было, а привыкать тебе придется. Эта башня – совершенная тюрьма, специально созданная для магов и волшебных существ, отсюда невозможно сбежать.
– Совершенна лишь красота ламий, все прочее имеет изъяны. Стоп! – Седрик резко вскочил, не обращая внимания на вновь взорвавшуюся в голове боль (сотрясение мозга бояться и правда не стоило – будь в голове мозги, он бы тут вообще не оказался!), и, взяв в ладони острое лицо обомлевшей Целительницы, поцеловал ее в губы. Именно этот момент выбрали не соизволившие постучаться Джено и Михаил, за что и поплатились.
Парадоксально, но у Джено в руках опять оказались какие-то свитки:
– Вижу, – сделал претензию на ехидство Сокол. – знакомство состоялось.
Целительница, очнувшись от вызванного такой бесцеремонностью со всех сторон столбняка, отработанно врезала Седрику в челюсть. Перед глазами расцвел веселенький салют, змееоборотень плюхнулся обратно на кровать, пытаясь одновременно сдержать стон и хихиканье – получалось не очень. Джено старательно делал вид, что целиком сосредоточен на отлове раскатившихся по всему полу свитков – на всякий случай, в самом дальнем и безопасном углу. Гнев девушки на этом не иссяк, взбешенная Целительница схватила со столика медный кубок из-под какого-то лечебного зелья и метко запустила Михаилу в лоб. Вокруг разлился густой гулкий звук, весьма напоминающий звон большого колокола, рыцарь свел птичьи глаза к переносице и тихо сполз по дверному косяку. Рискуя снова обратить огонь на себя, Седрик захохотал в голос, однако леди, посчитав свою честь восстановленной, развернулась и с высокомерным видом выплыла прочь. Тяжело поднявшись, Сокол бросил в сторону Седрика недружелюбный взгляд и тоже самоустранился.
– М-да, и у вас тут, оказывается, бывает весело, – отсмеявшись, сообщил змеелюд собирающему по полу свитки Джено. – правда, за все приходится расплачиваться, так моей голове не доставалось, даже когда господин выносил строгий выговор с занесением в личное тело – серебряным канделябром! Слушай, Дженни, – внезапно он посерьезнел. – Ты говорил, что ты один прислуживаешь пленникам Кондракара. Но ведь не господину Фобосу, верно?
– Почему вы так думаете? – насторожился парнишка. Впрочем, у него на лбу было написано, что Седрик угадал.
– Господин, особенно когда он не в настроении, не слишком хорошо ладит с обслуживающим персоналом – на твоей внешности сказались бы метания тяжелых предметов.
– Вы правы. Не прислуживаю. Жесткий режим содержания.
– И что это значит? – Седрик поймал Джено за запястье и сжал, заставив пискнуть от боли. – Что это значит?
Вообще-то характерная черта всех, без исключения, подхалимов – они едят с руки, когда дела идут хорошо, но в тяжелое время на них не стоило бы полагаться. Змеелюд, конечно, был не из тех глупцов, что предают при каждом удобном случае, но его верность князю была больше вопросом расчета и, пожалуй, привычки, чем каких-то моральных убеждений. И Седрик по-прежнему предпочитал делать ставку именно на опального принца Меридиана. По ряду причин.
– Только Хранитель Эндарно вправе заходить в Зеркальный Лабиринт. Я ничего не знаю, я же не маг! Отпустите меня, п-пожалуйста…
– Извини, – Седрик разжал руку, оказалось, верхние фаланги пальцев превратились в темно-зеленые металлически блестящие когти и ощутимо впились в кожу Джено. – Зеркало… знак Отражения, должно быть. Это жестоко.
– Никто не причиняет пленникам вреда. Ну, то есть… – Джено неуверенно покосился на перебинтованную голову змеелюда.
Все верно.
– Совершенная тюрьма для магов… Этот занавес, он ведь пропускает только тех, в ком магии нет, верно? Целительнице наверняка пришлось входить снаружи. Поэтому-то именно ты тут и работаешь, Светлый маг сам бы оказался заперт по эту сторону.
– Ну, да, в общем-то, так.
– Ага, – Седрик лег, снова задумчиво уставившись в потолок. С одной стороны – Сокол, мечтающий укоротить на башку, с другой – непреодолимый для волшебного существа барьер. Эту тюрьму строили не дураки!
Непреодолимый. Для волшебного. Существа. Только лишившись магической своей сути, можно станет беспрепятственно выйти отсюда – пусть снаружи тогда уже и не ждет ничего хорошего.
Джено закончил собирать свитки, рассыпавшиеся по комнате и вышел в коридор за укатившимися туда. Удержать при этом уже собранные не всегда удавалось, пару раз приходилось, тихо ругая свою неуклюжесть, начинать все заново. Естественно, он не заметил, как из комнаты выскользнула небольшая серебристо-оливковая змейка и бесшумно забралась в один из свитков.
Вряд ли самая обычная змея, хоть и непонятно, откуда взявшаяся, способна была бы вызвать у кого-то подозрения. Особенно если пленник из камеры никуда не исчезал.
До того момента, пока одержимый духом Великого Князя Хранитель Эндарно не пришел за ним сам. До того момента, как Оракул сам не принял решение о ссылке запечатанного в человеческом обличье оборотня на Землю. До того момента, пока человеческую часть Седрика ни ждал по-книжному трагический конец, по иронии, в искусственном мире колдовской книги и произошедшей – никто не обратил внимания, что даже до того, как его магические способности были заблокированы, в реальном мире бывший меридианский лорд ни разу больше не принимал истинное свое обличье змееоборотня.
========== Глава Первая. Сломанная Руна. Элион ==========
Литература лжет. Заурядность, конечно, может
случайно совершить подвиг – нечаянно оказавшись в
нужное время в нужном месте; но никогда заурядность
не создаст империю, не перевернет историю. Потому что
на самом деле для этого требуются совсем иные качества.
Екатерина Некрасова
Подслушивать юная королева вовсе не собиралась. Как и большинство всего, что с Элион происходило, это получилось как-то само собой.
К тому же, невидимые из коридора спорщики и не думали понижать голос.
– Вы что, не видите подписи королевы, старый болван?! – прогрохотал рык Ватека, собственно, и привлекший внимание. Элион слегка дернулась – она-то прекрасно знала, что синий громила – метр на два – большую часть сравнительно небольшой головы которого занимала широкая пасть, полная мелких акульих зубов, почти не оставлявшая места маленьким, как пуговицы, носу и глазам – на самом-то деле добрейшей души существо и не то, что муху, инфузорию не обидит. Прекрасно знала! И давно уже успела привыкнуть к необычной внешности большинства своих подданных. Но от тембра Ватека каменные стены вздрагивали, где уж там хрупкой девочке! Окажись Элион сейчас на месте собеседника Ватека – поседела бы во цвете лет!