Пехота-2. Збройники
Шрифт:
— Вова, чего вы так топите, як в последний раз? — спрашиваю я от нечего делать.
— А? — подымает голову Вова. — А… та она меньше не умеет. Или кочегарить на все деньги, или не греет ни хрена.
— А дрова где берете? А хотя нет, не отвечай. Не хочу разочароваться в нашем зампотыле окончательно.
— Отож…
— Слушай, шо со сверкой будем делать?
— Эх… — Вова встает. — Слушай. Давай не сегодня, а? У меня еще с инвентаризации «бока» пооставались, гребу сам, Саню моего на ТПУ семь-два вызвали, обучать чему-то. Тупо не успеваю.
— Шо предлагаешь?
— Смотри. Автыки твои, числом… — Вова наклоняется к амбарной книге, — … семнадцать штук…
— Вова, какие нахер семнадцать? Тридцать пять автоматов, я тебе тридцать шестой привез…
— …
— Ну… Ну, мля, Вова, мы с этим тянем уже четыре месяца. Меня комбат имеет на кожной нараде в неудобной позе. А потом Николаич, зампотех, добавляет еще палочку в коридоре. Я тут пытаюсь всем объяснить, шо вторая рота — нормальные люди и шо наши рапорты на ПММ тре подписывать не глядя… А мне тыкают, шо я не могу зброю по-человечески сдать. Ну, блин.
— Давай через три дня.
— Два. И я сюда не поеду, я вже задолбался ездить, честно.
— Ну, все ездят…
— Ну, все ездят со Старогнатовки, а мне с Новотроицкого — не ближний свет.
— На телефоне.
— Хорошо. Шо с левым автыком?
— Не знаю. У меня не бьется никак, решай с Николаичем. Мне брать его сюда смысла нема — приедет проверка с сектора и возьмет меня за жопу.
— А я вожу в машине лишний автомат — меня не возьмут за жопу? Шо мне его, в ставок выкинуть?
— Вези зампотеху.
— Мля. Ладно… Есть «бэ-тридцать-два?»
— Мммм… — чешет голову РАВист. — Есть, в принципе, немножко. Но там Алмаз на них прицелился. А скока надо?
— Двадцать ящиков.
— Скокааааа? Охренел? Де я тебе их возьму, рожу, чи шо?
Хороший РАВист важнее хорошего зампотыла. Бо хавку можно купить, форму — тоже, да и вообще, всё можно решить, кроме зброи и бэка. Хороший РАВист — он как племенная корова, потому что чаще всего слышит слово «роди». Роди мне шесть ящиков ВОГов. Роди живые стволы на «зушку», да и «зушку» тоже роди. Роди нормальные осколочные ОГ-9. И хоть через кесарево, но вывали хоть пяток М-113, которые не только вылетят с пусковой, но еще и долетят. А может, еще и попадут. И никого не волнует, где и как РАВист должен зачать, выносить и произвести на свет десять ящиков Б-32.
— Вот странное дело, — говорю я, поднимаясь. — Вот тебе все говорят «роди», «роди»… Так ты мальчик или девочка?
— Пошути мне еще, пошути… — бурчит Вова, выбираясь из-за шаткого складного стола. Стол скрипит, но не падает. — Пять ящиков дам. Во вторник на нараде подпишешь рапорт у комбата и мне сразу отдашь.
— А ты мне накладную?
— Я туда бланки возьму. Ты грузишь?
— Та я, я… Механ наш все равно потерялся на просторах РМТЗ…
Хороший РАВист — тяжелый РАВист. Хороший РАВист не строит тебе бюрократию, бо прекрасно знает, кто херней страдает, а кому реально надо. Хороший РАВист тяжело расстается с подкожными запасами, зато у него они всегда есть. Хороший РАВист — это подарок судьбы.
— Вова, а «стечкин» есть?
— Мартин, иди нахер.
Вечер
… Удивительно, но генераторы у нас взяли на ремонт. И даже задатка не выцыганили. Худой похмельный мужик тока выпросил «бульку» бензина «на пробувать», предусмотрительно захваченную Механом, и молча принял ящик тушенки «Наш горщик» в благодарность. Мы тихонько уехали, чтобы не спугнуть, и Механ, кажется, невероятно удивился, когда я без разговоров свернул к АТБ.
В АТБ мы ездили, потому что во всех остальных магазинах бухло можно было купить без проблем, а в АТБ — нет. С бухлом вообще бороться было тяжко, точнее, даже не с бухлом, а с аватаркой. Бо от цивилизованного «вживання» до «в хлам»… очень легко пройти эти несколько шагов в несколько рюмок, и далеко не все могли
Вот, например, Шматко. Шматко полюбляет каждый вечер принять «сто пятьдесят». Ровно сто пятьдесят граммов, не больше и не меньше, я даже как-то замерял ради интереса. Шматко так делает последние четверть века, и его обрюзгший, но крепкий организм настолько к этому привык, что если лишить его этого ежевечернего жертвоприношения, то Шматко начинает меняться на глазах. Дуреть, творить херню и разлагать особовий склад, бо наш старшина имеет какой-то запредельный авторитет среди наших людей, он входит в «ядро роты» и на него всегда можно положиться. Надо сделать — он сделает. Надо достать еды — он пойдет и достанет, надо пойти стрелять — он пойдет и будет стрелять, даже невзирая на то, что ладонь после ранения запястья осколком, ну тогда, летом под Старогнатовкой, почти не работает. Шматко — незаменимый наблюдатель. Он не спит, он может смотреть часами, и все самое интересное, происходящее у сепаров, мы узнаем именно на его смене. Именно Шматко высчитал интервал, с которым почти ежедневно появляется на «Амонскладах» сепарская машина с их командирами, и за сколько секунд она проезжает от одной прогалины в зеленке до другой. «Впаял» машину ПТУРом Президент, а Шматко ходил довольный, бо «зробили».
Но Шматко — «вживает». И это ломает мою голову, и Васину тоже, потому что нельзя разрешить одному человеку пить, а другому — нет, правильно?
Пьют почти все, за исключением, пожалуй, Мастера и Дизеля. А, еще Ветер не пьет. Остальные — весьма не прочь, и когда ты понимаешь, что взрослым мужикам хоть иногда нужен алкоголь, а при этом все мы находимся на боевой позиции и с оружием и «несення служби та виконання бойових задач» никто не отменял, ты очень плотно задумываешься. Запретить полностью — значит добиться того, что отдельные личности будут исчезать с ВОПа, пешком доходить до маленького магазина на трассе напротив заправки «Параллель» и брать там столько дешевого бухла, сколько душа захочет. Или еще хуже — люди найдут торговцев самогоном и реализуют стандартную схему «таксист». Это когда по телефону набирают оборотистого местного, который на своей машине привозит как можно ближе к позициям тот же самый дерьмовый самогон, выгнанный из «говна и палок». И потом ты имеешь на позиции дорвавшихся после долгого перерыва, а поэтому «бухих в зюзю» людей, неспособных не то что нести службу, а даже стоять более-менее прямо.
Ну и увольнения, конечно же. Увольнительные в город грехов Волновегас превращаются в вечное ожидание «залета». Выпустить склонного к неумеренному потреблению в город — это, в лучшем случае, получить два звонка. Первый — от комбата «твой нажрался и херни натворил, сидит в комендатуре», и второй — издевательский от ВСП «ну шо, забирать будешь?». В довесок к этому — отношение местных к ЗСУ как к «пьяному быдлу», а к пикселю — как к «форме-аватарке». А не выпускать нельзя, бо мозги тогда съедут напрочь. Эту хрень мы проходили на Старогнатовке еще летом-осенью, и ни хрена хорошего от нее не бывает. Ни «аватарные» ямы не помогают, ни телесные внушения с занесением в грудную клетку, ни профилактические беседы.
В конце концов Вася придумывает элегантное решение под названием «шаббат», а я — дополнение под рабочим названием «лень». Принимается и доводится на утреннем построении «командирське рішення»: каждую субботу в пятнадцать «о, о» на ВОПе устраивается застолье. Учитывая то, что еще каждую субботу у нас — обязательная очередная чистка всей зброи с утра, то как раз к пятнадцати она заканчивается. Да и сколько тут чистить? Два десятка автоматов, несколько ГПшек, два «покемона». Два АГСа, два СПГ, два ДШКМ и один «Фагот», который вообще непонятно, как чистить, разве что от грязи протереть и контакты проверить. Больше всего воют экипажи «бэх» со своими 2А42, но им помогает полроты, и как-то справляются. Потом коммандер проверяет качество клининговых работ, а я с нашим суперзакупщиком Ляшко и его непременным напарником Хьюстоном отправляюсь в Новотроицкое на машине.