Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»
Шрифт:
— Царица по ночам распускает то, что соткала днем.
— Что? — Антиной не сразу понял. Распускать свою работу прекрасная ткачиха не может, это противно душе любой мастерицы. Но…
— Царица. По ночам. Распускает то, что соткала днем! — по слогам повторила Меланфо.
— Откуда тебе известно?
— Видела!
Конечно, как же он не догадался?! Как иначе может опытная, лучшая ткачиха Эллады столько времени ткать пусть и большой, но все же не бесконечный покров?!
Меланфо ждала награды. Антиной снял с руки большой браслет и швырнул ей через
— Молчи! Не говори больше никому.
— Молчу.
Она получила куда больше, чем рассчитывала. Конечно, браслет велик, но велик не мал, можно согнуть или носить не на запястье, а выше локтя…
На следующее утро Антиной явился во дворец одним из первых. Пенелопа настолько была поглощена своими мыслями, что не обратила внимания на излишнюю решительность сына Евпейта. А он вдруг призвал многочисленных незваных гостей царицы к вниманию. Дождавшись, когда в мегароне установится тишина, Антиной вдруг ехидно поинтересовался, как скоро царица закончит погребальный саван для Лаэрта.
— Скоро. Я тку каждый день, вы же видите…
— А ночью распускаешь то, что сделала днем?
Она вздрогнула, слишком откровенно вздрогнула, чтобы этого не заметили. Но одновременно Пенелопа испытала облегчение, словно с души свалился огромный камень. Три года она лгала, три года портила собственную работу, замирая от опасения быть разоблаченной, выслушивая насмешки по поводу того, что лучшая ткачиха Эллады заметно потеряла сноровку, не спала ночами, а потом валилась с ног от бессонницы днем.
Теперь этого не нужно делать, можно закончить погребальный покров и начать какую-то другую работу. Ее руки устали, устала душа, устали глаза…
А что дальше?
Она знала, что дальше, и это знание придавало ей решимости и спокойствия. Закончит покров и, пока не вернулся Телемах, найдет способ уничтожить женихов! Оставалось только одно сожаление — Одиссей не успел вернуться….
Потом появился даже интерес — кто же выдал, откуда Антиной узнал о ее занятиях по ночам в полутьме?
Ответ она увидела в тот же день: на руке у Меланфо надет большой мужской браслет, который Пенелопа не раз видела у Антиноя. Определенно плата, но Антиной не из тех, кто станет спать с рабыней, побывавшей в постелях всех остальных, и щедро платить за такие услуги. Значит, оплата за другое. За что именно, объяснять не стоит. Вот же дрянь!
Но Пенелопе не до предательницы Меланфо (и почему не удавила ее раньше?), царица сосредоточилась на завершении покрова, нужно успеть, пока не вернулся Телемах. Теперь Пенелопа работала быстро и проводила за работой почти весь день. Однажды она неосторожно проговорилась, что должна закончить покров до возвращения сына, которое уже скоро. Занятая своими мыслями, царица снова не обратила внимания на поведение Антиноя. Жених чуть прищурил глаза…
Хотя и без размышлений можно догадаться, что они устроят засаду для Телемаха при его возвращении на Итаку. Оставалось надеяться на помощь Афины, богиня ведь обещала.
Одиссей.
— О,боги?! Где это я теперь?!
Одиссей был не в состоянии не только подняться на ноги, но и толком оглядеться. Мутило, нутро настойчиво просилось наружу. Это Алкиной, Аид его возьми, напоил какой-то дрянью!
После основательной чистки желудка полегчало. Отполз подальше и долго пил из небольшого родничка, впадавшего прямо в море. «Смотри, прямо как на Итаке…» — вздохнул Одиссей. Берег был пуст, ничьих голосов не слышно. И этой… Навсикаи с красивыми коленками тоже.
Немного очухавшись, Одиссей попытался вспомнить вчерашний вечер. Нет, следовало бы начать с дня, а тот был не так уж плох… Если, конечно, не думать об утре. Утром после бури он обнаружил себя голым на вот таком же пустынном берегу. Плота, конечно, не было, одежды тоже, потому что покрывало, подаренное Калипсо, пришлось бросить, чтобы не запутаться в нем в воде окончательно. Три дня трепавшая его утлый плотик буря вышвырнула самого героя на какой-то берег и угомонилась, словно самозабвенно старалась только ради этого.
Плот ему позволила соорудить нимфа Калипсо. Жадная зараза попалась, не дала приличного судна, все ныла, что не по средствам, мол, без того не знает, как детей прокормит, которых от него родила, а ведь все то время, что Одиссей у нее жил (семь лет!), палец о палец не стукнула, чтобы на столе лучшие яства появлялись. Стоило глазом скосить, служанки с подносами прибегали, а тут вдруг озаботилась прокормом троих… или четверых… (всех не упомнишь!) сыновей. Все из вредности, они такие, эти бабы, год-другой ластятся, а потом точно медузы-горгоны в тунике. Родит пару сыновей и считает себя заслуженной… Или все-таки четверых? Сколько их там ковырялось в песочке? Надо было поинтересоваться…
Злость на нимфу Калипсо, у которой бездельничал целых семь лет, пытаясь уговорить отправить себя на Итаку с меньшими усилиями, вызвала прилив желчи, снова стало муторно. Не зря он опасался, чувствовал, что если поплывет сам, то неприятностей не миновать! Многодетная паразитка не пожелала приложить божественных усилий, сунула в руки топор и отправила рубить лес для плотика. Отца своих детей в одиночку в море! На такое способна только баба. Никакие намеки, что на утлом плоту многодетный родитель запросто может утонуть, не помогли, Калипсо только плечами пожала:
— Вспомнил, что он отец!.. Раньше думать нужно было.
Тогда он демонстративно этот плот соорудил и от берега оттолкнулся.
— Плыви на восток, дорогой.
Ага, дурак я тебе? Ученый уже, знаю, что на востоке Цирцея, та хоть и отпустила по-хорошему, но второй раз такой подарок не сделает, тоже небось вдоль берега отпрысков выстроит, чтоб папашу удержали. И что у этих баб за привычка рожать? Словно больше заняться нечем.
Однако не в его силах бороться с течением на плоту. Как и сказала Калипсо, поплыл от ее острова на восток, но потом течение повернуло и понесло куда надо. Интересно, нимфа потом сжалилась или сразу честно указала направление?