Пепел
Шрифт:
– Два!
– Три!
– Четыре!
– Целься! Пли!
Рафал находился в состоянии небывалого возбуждения, но не дрожал уже так всем телом, как за минуту до этого. Его терзала одна мысль: почему у него нет карабина? Ах, если бы у него был карабин! Приставить его к ноге, забить заряд, поднять, прицелиться – и так без конца. Стоять в шеренге! Слушать команду этого властного голоса, как приказ родного отца: два, три, четыре!..
Вдруг одно из деревьев в ольшанике заскрипело, точно невидимая рука подрубила его у корня топором до самой сердцевины. В то же мгновение в жидкое болото шлепнулось тяжелое пушечное ядро, рассекло его и
Конь под уланом испуганно затоптался, прижал уши и замотал головой.
В дыму, далеко в полях, по которым недавно летел его конь, Рафал увидел вспышки огня и вздымающиеся вверх клубы дыма. Огни и дым стлались по земле, огни и дым… После каждой вспышки он слышал глухой гул, точно кто-то бил по земле огромным пестом.
Хаос был вокруг него. Гул со всех сторон…
Ближе, ближе. Казалось, за окружавшим юношу леском то и дело трескалась земля и из недр ее вырывались огонь и дым.
Сердце успокоилось, и тревога сменилась изумлением. Юноше стало любопытно, что из этого может выйти, что может еще случиться, и он забыл обо всем. Кругом валились в болото подсеченные ядрами ольхи.
Невидимые силы швыряли в болото ветви, сучья, щепы, даже целые деревья. В рядах все время раздавались ужасные стоны, точно кого-то резали ножом. Дым заслонял линию пехоты. Чтобы лучше увидеть все, Рафал тронул шпорой коня и подъехал к орудиям.
Командир батареи лениво прохаживался между пушками, установленными на расстоянии восемнадцати шагов, одна от другой. Командиры расчетов стояли между пушками около передков.
Офицер у зарядных ящиков и бомбардиры ждали, когда командир батареи подаст знак. Поодаль стояли оседланные кони канониров и командиров расчетов.
Из-за завесы дыма неожиданно выехал Сокольницкий. Он нашел глазами Солтыка и приказал ему:
– Огонь!
Солтык громовым голосом крикнул своим:
– Смирно!
Каждый второй помощник канонира, стоявший слева, ударил фитилем о левое плечо, чтобы стряхнуть пепел, и, вытянув руку, перенес его на четыре дюйма к концу запала…
– Пли!
Помощники коснулись фитилями пороховой подсыпки и отступили на свои места. Четыре орудия дрогнули и откатились назад. Облако дыма окутало их. Рафал только слышал вокруг команду:
– Заряжай!
– За банник!
– Заткни запал!
– Возьми заряд!
И дальше:
– Прочисти!
– За прибойник!
И дальше:
– Забей!
– Заряд в орудие!
Какой-то молоденький офицер со строгим и вдохновенным лицом и холодным взглядом склонился над диоптром.
– На прицел!
– Пли!
В дыму мелькали банники, конфедератки канониров, обслуживавших орудия, золотое шитье и аксельбанты офицеров в зеленых мундирах, хвостовики, оружие – и огни. Тотчас же в это место полетели австрийские ядра из двенадцати пушек авангарда генерала Мора. [558] От грохота орудий (в это время начали стрелять и два польских единорога, приданных батальону Годебского) в ушах стоял однообразный шум, точно человек носился в колоколе, который раскачал звонарь. Клубы дыма становились все гуще, из сизых они превратились в бурые и были полны пороховой сажи, которая щипала горло и ела глаза. Рафал в оцепенении не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он слышал кругом
558
МорИоганн Фридрих (1765–1847) – австрийский генерал от кавалерии. В войне 1809 г. командовал авангардом австрийского корпуса. В дальнейшем – фельдмаршал-лейтенант.
Вдруг какой-то солдат в медвежьей шапке с белым кантом очутился у его стремени и поднял на него страшные глаза, которые так дико вращались, что Рафал сразу очнулся, точно пробудившись от сна. Солдат ткнул его прикладом карабина и загнал между лошадьми артиллерии. Один из артиллеристов в расстегнутом мундире, из-под которого виднелась окровавленная бархатная жилетка, крикнул на него, другой поднял саблю. Рафал вздыбил коня и медленно двинулся направо; но конь сделал несколько шагов и споткнулся о лежавших на земле людей.
Ольбромский наклонился, чтобы рассмотреть в дыму, что это за люди; но конь его прянул и шарахнулся всем корпусом, словно потрясенный ужасным зрелищем. Он захрапел, как когда-то издыхающая Баська, встал на дыбы и грянулся с размаху на передние колени. Рафал вырвал из стремян ноги и соскочил на землю. Конь его дрожал всем телом. Задние ноги у него сводило судорогой, кожа на них вздулась. Мордой он тыкался в землю, а языком лизал воздух. Тут только Рафал увидел, что из брюха у животного вываливаются внутренности и ручьем льется кровь. Он оставил коня и побрел, сам не зная куда. Вскоре он очутился в рядах разведчиков. В глаза ему бросились знакомые цвета: желтые воротники, желто-зеленые погоны и зеленые перья на шапках.
Разведчики стояли почти по колено в болоте. Они заряжали карабины без команды. Стреляли. Любопытство Рафала было так возбуждено, что он спотыкался о кочки, пни, сучья, перелезал через тела убитых, но упрямо подвигался вперед. Он не видел ни одного лица. Так Рафал дошел до взводов, которые стреляли, почти не целясь. Это происходило в нескольких десятках шагов от него. За дымом ничего не было видно. За каждым толстым деревом прятался солдат, он заряжал ружье и стрелял, заряжал и стрелял.
Рафал схватил лежавший на земле карабин и стал в строй.
– Равняйсь! – все время кричал молоденький офицер, пытаясь выстроить колонну и двинуться с нею вперед.
Все попытки его были тщетны. Люди падали ежеминутно. Град пуль косил их. Из-за деревьев показались солдаты с бледными лицами и испуганными глазами. Это были батальоны Вукасовича под командой полковника барона Пабельковена. Сомкнутым строем, насколько это было возможно между деревьями, шли они вперед. Рафал в остолбенении смотрел на их высокие шапки и скрещенные на груди белые ремни.
«Да ведь это, черт возьми, они…» – успел он только подумать.
При виде неприятеля солдаты батальона Годебского схватились за оружие и бросились вперед. Рафал, охваченный диким порывом, пошел с ними…
Солдаты напали на пехоту Вукасовича с мужицкой яростью. Они кололи пехотинцев штыками, били прикладами просто, без всяких военных затей, по-мужицки…
Рафал, не владевший штыком, схватил старый прусский карабин за конец ствола и стал изо всех сил колотить им врагов. Его примеру последовали остальные. Увидев вокруг себя кучу своих, Рафал стал не командовать, а распоряжаться, как шляхтич мужиками на пожаре: