Переход II
Шрифт:
Эти десять минут Алексей пытался вспомнить, осталось ли дома горчичное масло. Потому что Сона очень позитивно приняла ранее ей неизвестный рецепт приготовления квашеной капусты с этим маслом и сахарным песком. То есть просто с постным маслом капусту она и раньше с удовольствием готовила и употребляла, а вот с горчичным ей до свадьбы полакомиться не приходилось. Хотя бы потому, что горчичное мало и продавалось далеко не везде, и стоило дороже подсолнечного — так что Алексей старался всегда, когда ему горчичное попадалось, взять бутылочку. Но попадалось-то оно редко, а специально за ним ехать… Вот Алексей и раздумывал, стоит ли ему по пути свернуть на проезд Бутырского
Но домой он поднялся, все еще пытаясь вспомнить, получится ли к ужину «правильную капусту» приготовить — и когда Сона взяла его за руку, он подумал, что она поведет его в столовую. А когда она завела его в кабинет, он даже не сразу понял, о чем его жена спрашивает.
— Ну, что молчишь? Я тебя спрашиваю: что это такое?
— Это… вообще-то это ордена и медали.
— Ух ты, а я-то, дура, и не догадалась! Я тебя спрашиваю, откуда у тебя эта куча орденов? И почему ты мне ничего о них не говорил раньше? И учти: если ты скажешь, что хранишь у себя ордена этой… Яны Петрович, то я вряд ли тебе поверю.
— Это мои ордена, я же тебе говорил, что в войну пришлось немного повоевать.
— Немного?! Ты же мне рассказывал только, что отбил эту Яну у полицаев, и даже не ты говорил, а она мне рассказала! А тут… ты что, людей убивал там толпами?
— Нет, людей мне убивать, по счастью, не пришлось. Я больше фашистов убивал и захватчиков всяких, а так же предателей. А не рассказывал потому что ты не спрашивала.
— Ага, если мама спросит, где телеграмма, — мы скажем. Если же не спросит, то зачем нам вперед выскакивать? Мы не выскочки, так что ли?!
— Сона, счастье мое… я тебе так скажу: вспоминать о войне — последнее дело. Там было очень плохо, а с тобой мне хорошо, и я не хочу чтобы стало плохо не только мне, но и тебе. И не рассказывал, чтобы ты не волновалась лишний раз. И впредь рассказывать не буду…
— Ну… ладно. Хотя непонятно, за что в войну давали Героя труда. Я не буду тебя спрашивать, за что, но ты мне можешь хоть сказать, почему у тебя вместе с орденами значки какие-то лежат? Ордена-то — это награды от правительства, а значки…
— Какие значки?
— Вот эти.
— Это не значки, а тоже ордена, только корейские. Вот этот — Орден национального флага, что-то вроде нашего ордена Красного Знамени. А это — знак Героя Республики, он вместе с орденом Флага дается. Точнее, вместе со званием дается эта медаль и орден Национального флага.
— То есть как орден Ленина с о звездой Героя… но ты же говорил, что в Корее был там, где людей не убивают! А звание Героя…
— Я там в госпиталях показывал корейским врачам, как правильно раненых спасать. Ну и пострелял немножко, но не в людей опять же, а в империалистов-захватчиков.
— Очуметь! У меня муж, оказывается, трижды герой, а я ничего об этом и не знала! А если бы кто спросил, что бы я ответила? Стыдоба! А ты из меня дурочку делал, получается?
— Ну, во первых, ничего тем, кто спрашивает, отвечать не следует, мне почти все награды давали закрытыми постановлениями и о них кому угодно рассказывать не следует. И дурочку я из тебя точно не делал: они же все просто в столе лежали, я их не прятал, а просто не хотел тебя волновать лишний раз. И я не трижды Герой: первую звезду мне Сталин
— Получается, что вторую Звезду Героя ты уже после Кореи получил? За что? Нет, не отвечай, я поняла про закрытые постановления. Только давай так договоримся: я же для тебя не чужой человек, ты меня о таких вещах как-то предупреждай заранее.
— И как ты себе это представляешь? Сона, я тут отлучусь ненадолго, погероичить нужно, подвиг совершить — но ты не волнуйся и на ужин мне приготовь котлетки и жареную картошку.
— Тьфу на тебя! Ладно, я все поняла… просто обидно было. Но ты не думай, я не на тебя обижалась, а на себя, дуру такую…
— Сона, ты не дура, совсем не дура: дуры в МГУ после троек по физике в аттестате не поступают. Просто тебе повезло не узнать, что такое тотальная война, когда даже детям приходится воевать… а я тебе обещаю: если мне когда-нибудь еще какую-то награду дадут, я тебе про нее обязательно расскажу. Хотя и не хочется…
— Не хочется мне рассказывать?
— Не хочется награды получать. Потому что их дают, когда кому-то… когда всей стране плохо, а мне очень хочется чтобы ни стране, ни какому-то отдельному человеку плохо уже никогда не было. Чтобы не требовалось никаких подвигов совершать.
— Понятно… ладно, я никому про твои награды не расскажу и буду молча гордиться, собой гордиться. Гордиться тем, что такой герой, как ты, именно меня выбрал. И да, это все же значит, что я не дура. И, кстати, на ужин приготовила отбивные с картошкой. А сейчас еще капустку с маслом сделаем, с горчичным, как ты любишь.
— Я думал, что горчичное уже закончилось.
— Но я-то у тебя не дура: когда около университета его продавали, я две бутылки впрок купила. Ну что, идем ужинать?
До самого Нового года Сона и Алексей жили «как простые студенты», правда, как студенты, у которых есть своя огромная квартира, два автомобиля и которые в принципе не знают, что такое «не хватает денег на…» И новый год они праздновали дома, а к ним в гости и родители Соны вместе с сыном пришли, и приехали Яна Петрович с матерью и сестрой. У Яны как раз в жизни возникли «первые сложности»: из-за войны она пропустила два года в школе и только сейчас заканчивала десятый класс — и никак не могла решить, где ей учиться дальше. В принципе в школе-то у нее проблем с учебой не было, но на медаль она все же не вытягивала, а сдать экзамены в институт после даже очень неплохой, но все же деревенской школы было делом малореальным. А Мария, хотя и была учительницей и даже директором этой самой школы, дочери по-настоящему помочь не могла, все же она до войны только училище закончила и программу старших классов знала исключительно «по книжкам».
Еще дело у них в семье осложнялось тем, что одновременно с Яной школу заканчивала и Марьяна — младшая из сестер, и у нее тоже было желание учиться дальше, но вот обеспечить обеих дочерей для «независимой жизни в городе» Марии было, мягко говоря, крайне непросто. То есть Мария была готова сама вообще лишь подножным кормом питаться, но в деревне с кормом проблем как раз не было, а вот с деньгами там было не особенно и сладко. Совсем не сладко: после того как Приреченский колхоз перевели в совхоз, директором там назначили «пришлого товарища» и теперь у Марии оставалась лишь не самая большая зарплата директора сельской школы. Которой хватало семье для сытой жизни в родной деревне, но вот для двух взрослых девиц в городе…