Переход II
Шрифт:
Странный был разговор: Лаврентий Павлович через неделю после возвращения парня из Кореи напомнил ему про обещание «все рассказать товарищу Первухину», и Алексей решил, что руководителя госбезопасности лишний раз волновать все же не стоит — а то он переволнуется и в сердцах сделает парню бо-бо. Поэтому он договорился (то есть Лаврентий Павлович договорился с Михаилом Георгиевичем) о времени встречи и там, в кабинете министра, кое-что руководителю Средмаша рассказал. Далеко не все рассказал, но министру и рассказанного вполне хватило.
Вообще-то Алексей мог рассказать очень много. Мог, но не стал просто потому, что пока в мировой физической науке о многом даже и не подозревали. Например, не было такого понятия, как «черная дыра», да и про излучение Хокинга никто еще не слышал. Как и про самого этого урода…
В свое время Алексей Павлович физику изучил более чем неплохо: он же и в МИФИ тогда поступил с целью именно в физике разобраться. И «базу» институт дал
Когда-то Алексея Павловича очень удивлял тот факт, что весьма хреновый математик в результате болезни прекратился в гениального физика — но жизнь помогла ему разобраться с этим феноменом. Когда-то по своим программистским делам он скатался в Стенфорд — и там с этим гением случайно «познакомился». Совершенно случайно, встретив его в кампусе, где тот, похоже, просто потерялся — и он решил инвалиду оказать небольшую помощь. Поинтересовался, куда он так спешит — и очень удивился, что «гений» своим скрипучим голосом минуты три называл то, что искал. То есть за три минуты смог набрать на своем супер-пуперкомпе одно короткое слово: «наушник». Это несколько не вязалось с тем, как «гения» показывали по телевизору, и натолкнуло Алексея на забавные мысли. Особенно забавными они были с учетом того, что все происходило в Кремниевой долине, где в магазинах Фрайз можно было приобрести любую электронику…
Примерно через полсотни переходов Алексей разжился интересным девайсом и выяснил, что «разговаривать одним пальцем» гений может ну очень медленно, а «скрипучий голос» во времена идеальных голосовых синтезаторов объясняется тем, что «синтезатор», установленный в коляске инвалида, в скрип превращает любой голос — в частности голос любого из нескольких постоянно сопровождающих «гения» помощников. А когда Алексей Павлович с «великим физиком» повстречался, его помощники просто застряли в пробке на сто первом шоссе и их передатчик уже просто не доставал до коляски. Тогда Алексей Павлович пришел к выводу, что инвалида кто-то использует для «слива в массы» маловероятных теорий, причем исключительно с целью получения больших денег под доказательство (или опровержение) «гипотез гения». Да хотя бы того же «излучения Хокинга», которое советский ученый Владимир Наумович Грибов описал (как «теоретическую возможность») еще в 1964 году, то есть за десять лет до «гения». И тогда же Грибов особо указал, что «проверить гипотезу будет невозможно» из-за того, что мощность излучения на сотню порядков меньше «традиционного» способа «таяния» черных дыр, о которых сам Хокинг, похоже, вообще не подозревал.
Не подозревал, потому что «его этому просто не учили», а не учили потому, что «традиционный» способ (который понятен любому непредвзятому физику) «внезапно» опровергает специальную теорию относительности. И общую — тоже, причем физики прекрасно знают (получили экспериментальные подтверждения) что эти теории «не работают» вблизи тех же черных дыр. Но и «не очень вблизи» они тоже не работают: когда мимо такой дыры (из которой, как известно, даже свет вырваться не может) пролетает заряженная частица, то летит она криво под воздействием гравитации, и, соответственно, излучает. Энергию излучает, полученную от гравитационного поля этой дыры. И большая часть этой энергии улетает куда угодно, но не в дыру — а значит, масса из дыры «извлекается» наружу. Просто потому, что энергия — это масса и есть — и выходит, что свет со всей своей «предельной скоростью» ее покинуть не может, а энергия из нее утекает. Причем в виде света (то есть фотонов) и утекает — и что там насчет «предельной скорости»? То есть энергия (или масса, что одно и то же) покидает черную дыру — то есть объект, который по определению ничего из себя выпустить не может. И получается, что «скорость света — не предел»… или, если считать вслед за Эйнштейном, что гравитация — это одна из метрик Вселенной, то выходит, что какой-нибудь паршивый электрон, пролетая в любом гравитационном поле, эту метрику изменяет. А так как гравитация есть везде, а не только у черных дыр, то оказывается, что любая частица во Вселенной постоянно меняет метрику этой самой Вселенной…
Причем всерьез так меняет, элементарный расчет показывает, что очень одинокий электрон, пролетевший мимо черной дыры настолько близко, что совершит половину оборота вокруг ее центра, излучает примерно такую же массу фотонов, сколько «весит» сам. А если такая частица выходит на орбиту «дыры», то она, летя с околосветовой скоростью,
Елена в одной из своих записок подсчитала (Алексей это не проверял, а просто запомнил), что черная дыра, которая якобы находится в центре нашей галактики, именно за счет излучения «пролетающих мимо частиц» всего за несколько десятков миллионов лет в состоянии «породить» всю нынешнюю массу галактики: все ее звезды, межзвездный газ и вообще все, что там есть. Включая и так называемое «реликтовое излучение» — но если считать, что возраст галактики составляет многие миллиарды лет, то это «реликтовое» давно бы уже все вокруг поджарило и испарило. Но «вселенная расширяется и мы вместе с ней», как любила говорить Сона, в очередной раз перешивая свое натянувшееся на животе «беременное платье» — однако расширяется она «недостаточно быстро», чтобы это излучение так «размазать», а Елена предположила, что «излучение куда-то утекает». Не доказала, а лишь предположила. Например, в переход, точнее, утекает в постоянно порождаемые реальности — и, по ее очень неточным расчетам, именно накопление и сброс «избыточной энергии» и было причиной появления «кванта времени» длительностью в сто тридцать семь секунд, не дающего возможности чаще уходить в переход. И на основе своего предположения подсчитала, что если принять эту гипотезу, то исчезает нужда в гипотезах о «темной материи» и «темной энергии». Дальнейшей ее «математики» Алексей вообще не понимал — все же он точно не был «гением от физики», как эта испанка — но он понял достаточно, чтобы считать «современную физику» именно «теорией теплорода на новом уровне». И даже знал достаточно, чтобы современному физику это объяснить — но при условии, что физик сам захочет его понять…
Но так как современный физик его понимать не захочет (мало кто захочет признать, что он всю жизнь занимался «общественно осуждаемым теплородом»), то товарищу Первухину он рассказал кое-что другое:
— Тысяча ядерных взрывов породят на планете примерно тонну углерода-14. А один графитовый реактор за тридцать лет работы наработает уже больше, и вот утилизация этого графита обойдется на порядок дороже, чем будет стоить вся выработанная реактором энергия. Пока мы говорим об оружейном плутонии, это вполне рабочий бюджетный вариант, но как только мы переходим к мирному атому, то оказывается, что мирным может быть только реактор на воде. Или на быстрых нейтронах, но водяной все же получается гораздо дешевле.
— На тяжелой воде — и дешевле?
— Янки заканчивают строительство легководного реактора, да и у нас есть в этой области неплохие наработки. А легководный, хотя и выглядит более дорогим, очень скоро будет куда как более дешевым. А если все расходы подсчитать, включая и расходы на утилизацию нарабатываемого дерьма, то и для плутония тяжеловодный покажется дешевкой.
— Это всего лишь слова…
— Да, слова. Но у меня есть и цифры: чтобы выделить из воды весь тритий, который наработается в водяном реакторе за тридцать лет, потребуется энергия, которую реактор наработает за три месяца. И тритий излучает слабо, а за сто двадцать лет от него остается десятая доля процента, остальное само распадется. А чтобы выделить угдерод-14 из графита, получаемый за год работы реактора, нужно потратить энергию, которую этот реактор наработает примерно за сорок лет. И чтобы его нейтрализовать — а сам он полураспадается всего-то за пять тысяч лет — потребуется его продержать в активной зоне реакторов, лучше всего в тех же водяных, всего-то лет пятьдесят, причем для ликвидации углерода из одного графитового нужно будет гонять уже два десятка водяных полвека минимум. Вот, посмотрите расчеты — а лучше попросите их проверить хотя бы того же Курчатова. Вдруг я все же приуменьшил опасность этого дерьма?
— Мне Лаврентий Павлович сказал, что вы точно знаете, что говорите… но я все же не уверен насчет…
— У американцев в Шиппингпорте сейчас заканчивается постройка реактора на шестьдесят мегаватт электрических, у нас в ЛИПАНе, насколько я в курсе, уже есть проект реактора на двести с лишним мегаватт. Если сейчас средства, которые тратятся на графитовые реакторы, направить на разработку водо-водяных, то уже года через три, максимум через четыре, у нас такой реактор заработает. А если про графитовые вообще забыть, то в шестидесятом у нас может и два-три водяных реактора появиться. Что же до проектов энергетических реакторов в Северске… снова повторю: тяжеловодный, в котором и теплоносителем будет тяжелая вода, будет безопаснее и, что самое забавное, даст больше плутония.
— А это почему?
— Потому что в тяжеловодный реактор можно запихивать уран, который будет получен после извлечения плутония из реактора графитового и он еще процентов сорок нового плутония наработает. А чтобы нам много времени на разработку реактора не тратить, я тут захватил все, что удалось получить про канадский национальный исследовательский универсальный реактор мощностью, между прочим, в двести мегаватт. Кстати, применяемые там оболочки ТВЭЛов из циркония с двумя процентами ниобия… с двумя с половиной процентами — они еще процентов десять к производству плутония добавят.