Переход II
Шрифт:
— А откуда вы… неважно, я могу забрать эти бумаги?
— Конечно, я для того их и писал, мне-то они и нафиг не нужны. У меня голова другим сейчас занята, например, как доставлять преподавателей в МИФИ из старого корпуса в новый.
— Так новый только если к Новому году успеют…
— А пока я институту дал возможность пользоваться зданием института программирования, в который меня назначили научным руководителем: студентов-то уже институт набрал в расчете на новые площади, будь они все неладны! И без этого их просто учить негде — а учить-то их необходимо.
— А сколько нужно людей-то перевозить?
— Да человек двадцать, но три раза в день, или даже четыре. Вот если бы где-то автобусы подыскать, хотя бы пазики…
— Трех хватит или все же нужны будут
— Что? Трех точно хватит, но я просто не знаю, как их приобрести для института.
— Я понял, автобусы будут. А по реакторам, если потребуются какие-то дополнительные консультации…
— Лаврентий Павлович всегда знает, где меня найти. Так что обращайтесь в любое время… через него обращайтесь.
В сентябре и Сона вернулась в университет, а за домом (и, главное, за Пашкой) теперь в дневное время ухаживала Таня. Девочка довольно быстро после своей вологодской деревни освоилась в Москве, да и готовить она все же научилась… неплохо, так что в доме всегда было «чисто и сыто». И никого наличие в доме «посторонней девочки» не напрягало: сейчас любой инженер, получивший квартиру и обзаведшийся детьми, няньку (как раз «постороннюю девочку из деревни») обязательно нанимал. «Посторонних девочек» было очень много в доступности, так как в деревнях народу с каждым годом требовалось все меньше и очень многие девчонки выбирали именно такой путь «перебирания в город». Очень удобный для них путь: после семилетки найти работу на промышленном предприятии в городе им было почти невозможно, в деревне им тоже делать было нечего — а тут и работа (хотя и за гроши, но на «работе» и кормили, и крышу над головой предоставляли), и «социализация», и получение «новых знаний» о возможной будущей работе. Обычно девочки работали няньками по году или по два года, а затем все же подыскивали работу «по силам и знаниям» — но даже уходя на вольные хлеба, чаще всего «бывшим работодателям» рекомендовали своих родственниц или подруг, так что «институт нянек» лишь расширялся год от года. Настолько расширялся, что даже государство не смогло на это не обратить внимания и в продаже появились книги по уходу за детьми и по «домашней кулинарии», специально на выпускниц деревенских школ и рассчитанные. Правда, Сона к этим книгам относилась весьма скептически (особенно по части кулинарии) и девочку самостоятельно всему обучала, но у большинства-то молодых матерей просто не было возможности этим заниматься. И «домашнего врача-приятеля» тоже не было…
А еще не было «друга семьи», работающего секретарем ЦК — и из-за этого Соне пришлось вместе с учебой заняться и «руководящей работой». Товарищ Ким выполнил свое обещание относительно «эшелона с подарками» и подарки он прислал, причем прислал сразу два эшелона. Но эшелон с медью (черновой, так как электричества в Корее для ее переработки сильно не хватало) Пантелеймон Кондратьевич сразу забрал и отправил в Гомель, а вот эшелоном с детскими товарами поручил заниматься именно Соне: в документах товарищ Ким именно ее и указал «получателем». Получателем ста тонн махровых банных полотенец и примерно двухсот тонн разных распашонок и ползунков…
В Корее на юге довольно неплохо рос хлопок, причем очень много там выращивали очень хорошего (хотя и малоурожайного) чилийского горного хлопка. Который еще с «японских времен» выращивали там, где было почти невозможно выращивать другие культуры. И на юге страны тоже с «японских времен» имелась не самая паршивая текстильная промышленность — вот Ким такой подарочек Алексею и сделал. То есть «супруге товарища Воронова» — а Соне пришлось с этим подарком как-то разбираться.
Но Алексей и жене объяснил, что «хороший руководитель сам вообще ничего не делает», м Сона решила использовать «передовые технологии мужа». Она для решения вопроса о распределении подарка привлекла Лену и Аню, те подключили женщин их «общества одиноких матерей Первого меда» (большинство из которых уже институт окончили и работали в разных поликлиниках) — и уже до конца сентября по подарочному комплекту подучили все младенцы возрастом до девяти месяцев в Москве и области,
Не сказать, что эта информация Берию порадовала, ведь избытка денег в стране не наблюдалось. К тому же оказалось, что и в Корее закупить еще такого товара возможности уже было: все же невелика оказалась корейская текстильная промышленность, да и с хлопком там было довольно напряженно. Но вот у товарища Мао все это приобрести стало не особенно и трудно, а деньги на закупку…
На очередном совещании в ЦК Иосиф Виссарионович спросил у Лаврентия Павловича:
— А тебе не кажется, что партизан Херов занялся вымогательством? Ведь будет неверно в этом году молодым матерям подарки выдать, а в потом это дело прекратить? А если эту практику еще лет десять вести…
— Ну, я же когда еще говорил: у него в отношении детей, и детей даже не своих, а всех советских детей есть определенные заскоки.
— Правильные заскоки!
— Правильные, а насчет подарков, то, по большому счету, право дарить он имеет, ведь с теми же китайцами мы рассчитываемся, можно сказать, орскими автомобилями. Десять процентов от общего выпуска, а кто нам эти автомобили обеспечил? Но насчет того, что он вымогательством занялся, тоже неверно: это супруга его, Сона Алекперовна, вопрос так подняла. И она тоже право имеет: разработку программ для отделов кадров в университете она лично, можно сказать, курировала — а от их внедрения экономический эффект уже превысил расходы на закупку полотенец и ползунков в Китае. Но еще важный момент заключается в том, что она, по сути, лично разработала систему учета и контроля с помощью вычислительных машин пациентов в детских поликлиниках, а сейчас, я слышал, занимается разработкой консультативной программы для педиатров. Очень интересной, хотя ее и не в самое ближайшее время внедрят, но когда внедрят… Я… специалисты мои, которые сами врачи, прикинули: болезни детей у нас могут на четверть сократиться.
— Микробы вычислительных машин испугаются?
— Нет, просто каждый врач уже во время осмотра больного ребенка будет знать, чем он болел, какие у него противопоказания к лекарствам, чем лучше лечить нынешнее заболевание — и дети будут выздоравливать быстрее. А количество врачебных ошибок может сократиться на порядок! И, кстати, это не только детей касается.
— Но для этого нужно будет вычислительных машин наделать многие тысячи…
— Сотни тысяч, но эту проблему мы уже решаем, причем успешно. Атеперь давай вспомним, кто эти, принципиально новые машины, придумал…
— Опять намекаешь на очередное награждение партизана?
— Не опять, а снова. Но нет, подождем, пока все это у него не заработает.
— И долго ждать?
— Долго, но все же не очень долго. Институт программирования, научный, уже к Новому году заработает… то есть он уже заработал, но пока далеко не в полную силу. Через пять лет только в МИФИ будет выпускать человек по триста весьма грамотных программистов, еще пару сотен МГУ нам даст, а всего по стране их подготовят — разной степени профессионализма — тысяч уже десять, а то и двадцать. А такая толпа профессионалов, даже если, как говорит Воронов, один из полусотни будет асом, такого напрограммирует! И вот тогда…
— Я понял. А за программу учета пациентов, мне кажется, Сону Алекперовну тоже орденом наградить нужно. А то несолидно получается: муж у нее весь в наградах, а она как…
— Как дурочка деревенская на его фоне. Я думаю, что даже за раздачу корейских подарков она орден заработала.
— А уж за то, что Алексея Павловича к нормальной жизни вернула… Пусть Минздрав на нее представление напишет, на «Знак почета».
— А мы, по совокупности, наградим ее «Знаменем». Она, между прочим, так вкусно готовит…