Переход II
Шрифт:
— Ты мне все ее заслуги отдельно распиши, до конца недели постарайся. А наградим ее к празднику. Но вот чем — это мы еще обсудим…
Глава 23
Марьяна вышла замуж в начале сентября, и Алексей еще подумал, что «ускорению процесса» сильно поспособствовало то, что девушке получилось квартиру купить кооперативную. Но в результате население его собственной квартиры изрядно уменьшилось — а еще уменьшилось и количество мебели в ней. Потому что советская промышленность мебели делала много, и делала мебель хорошую — вот только термины «много» и «хорошую» не пересекались, поэтому и Яне, и Марьяне он отдал ту мебель, которая уже была в доме. То есть изготовленную в Витебске по заказу — и квартира изрядно опустела. Но на заказ мебель можно было тоже много где изготовить, хотя и весьма специфическую — и Алексей для жены заказал «очень специальный шкаф». Стеклянный, и заказал он его на опытном заводе фамртехники, а стекла — тоже по
Шкаф Алексей заказал чтобы платье перестало пылиться, но Сона в него это платье вешать не стала. Убрала его подальше и заявила, что «она больше замуж выходить уже не будет — потому что она поправилась и в это платье уже не влезает», а вот другие платья… И в шкаф повесила свое «беременное» платье, заявив, что оно так будет напоминать ей о том, что ей его еще неоднократно носить придется. Минимум два раза еще, но не сразу, сначала ей нужно будет все же диплом получить. А Лена ей помогла с обеспечением гарантии того, что «два года можно будет не беспокоиться»…
Но сентябрь ознаменовался не только «освобождением площади», в институте точной механики и вычислительной техники разработали и летом запустили в серийное производство «укороченную» версию вычислительной машины с той же системой команд, с какой и «большие ЭВМ» выпускались. Алексей счел, что ребята в институте работу сделали выдающуюся и обратился к Берии с просьбой всех их там поголовно орденами наградить — а из квартиры убралась «старая» машина, легко заменяющая мощный нагреватель, и появились сразу три новых, которые теперь потребляли не по пять киловатт, а всего-то по триста ватт электричества. Да, мощность машинок было заметно меньшей, но для большинства задач, для которых эти машинки были сделаны, и их мощность была в чем-то даже «избыточной». Однако «изобретать машины еще хуже» просто никто не стал: цена «малютки Лебедева» составляла всего чуть больше семи тысяч рублей, а по самым грубым подсчетам даже если производительность машины уменьшить в десять раз, то цена может упасть процентов на пять, ведь основную стоимость обеспечивала «незаменимая периферия». Диски, монитор, печатающее устройство — эти-то компоненты вообще не зависели от скорости вычислений, так что в Минрадиопроме просто занялись строительством нового (очередного) завода по выпуску таких машин. Нескольких заводов, один только сборкой машин должен был заниматься.
А один завод — МЭЛЗ — начал срочно строить филиал в поселке Балакирево Владимирской области. Выбор столь странного места был обусловлен тем, что для расширяющегося ремзавода рядом с поселком была уже построена новенькая ТЭЦ, а заводу столько электричества вроде и не требовалось. А плавильным электропечам, в которых варилось специальное стекло, электричества уже должно было хватить — даже несмотря на то, что печи были довольно мощные: стекла там предстояло варить много. Так как в этом филиале намечалось массово изготавливать цветные кинескопы, которые на самом МЭЛЗе разработали года три назад и даже успели около трех тысяч их изготовить. И даже в Ленинграде успели изготовить около полутысячи цветных телевизоров (и Алексей не понимал, зачем их вообще делали, так как на всю страну была единственная «цветная» телекамера весом в полтора центнера и дающая терпимую картинку только при освещении объектов противовоздушными дуговыми прожекторами). Но пока идея цветного телевидения в стране не «взлетела» (и до сих пор велись нескончаемые споры о том, как его вообще обеспечить за приемлемые деньги и какую систему цветной кодировски использовать), а вот цветные мониторы руководство радиопрома очень заинтересовали. Алексея они тоже заинтересовали, но не столько «цветом», сколько размером: эти кинескопы пока получалось изготавливать только с диагональю в полметра. Но и с довольно приличным разрешением тоже: инженеры МЭЛЗа умудрились маску кинескопа делать с разрешением в два пикселя на миллиметр. Так что первый же изготовленный цветной монитор обеспечивал разрешение экрана в шестьсот цветных пикселей по вертикали и восемьсот по горизонтали — а это уже было вполне достаточно для создания удобного графического интерфейса. Правда, пока, кроме самого Алексея, никто в мире и слов-то таких не знал, но парень искренне верил, что «скоро узнают».
Но графический интерфейс был все же делом хоть и не очень отдаленного,
Еще Алексею понравилось то, что в ИТМиВТ разработчики прислушались у его «полезным советам» и базовую плату ЭВМ разработали так, что и внешние устройства, и ту же память можно было ставить «любой конструкции». А память — и «любого размера», правда, пока было «техническое ограничение», не позволяющее наращивать размер этой памяти свыше четырех мегабайт. Но пока и один туда с трудом влезал, так как емкость одной микросхемы получалась еще не особенно большой и плата на четверть мегабайта была «квадратом» десять на десять сантиметров. Причем эти плату еще и требовалось специально охлаждать, для чего в корпусе предусматривались отдельные вентиляторы — но машинка уже работала, и работала довольно исправно. По крайней мере те три, которые у Алексея теперь дома стояли, вроде бы за месяц не то что не сломались, но и ни разу не сбойнули.
Еще у товарища Тяпкина сумели в конце концов «довести» технологию аналоговой записи цифровых сигналов на диск, и в серию пошли жесткие диски емкостью по триста восемьдесят мегабайт. Марк Валерианович за это с подачи Струмилина (поскольку в Госплане теперь в базе данных могла храниться оперативная информация практически по всем предприятиям страны) тут же получил «Трудовое Красное Знамя», а Алексей, на награждение заехавший, ему еще и намекнул, что если товарищ Тяпкин еще раза в четыре уменьшит ширину каждой дорожки и вдвое повысит линейную плотность записи, то и Звезда Героя очень быстро этого героя отыщет. А в ответ узнал, что «в КБ завода ширину дорожки на опытном изделии уже вшестеро уменьшить смогли», а насчет линейной плотности — тут нужно все же с химиками разговаривать. И, пожалуй, с «творцами микросхем»: мало что частота подаваемого на ЦАП сигнала только за счет плотности вырастет, так еще в КБ и скорость вращения привода смогли в два с половиной раза поднять. Могли бы и больших результатов достичь, но специалистов не хватает, а когда хватать будет — совершенно неясно…
Впрочем, и нынешние достижения можно было считать выдающимися: «зарубежные конкуренты», даже при практически неограниченном финансировании со стороны правительства, ничего даже близкого разработать не смогли. Американская фирма IBM анонсировала дисковый накопитель емкостью аж в полтора мегабайта (с дисками диаметром в четырнадцать дюймов, правда съемными) и, по слухам, готовила в производству накопитель на шестнадцать мегабайт — но в котором просто в один пакет собиралось по десять таких же дисков. Чуть лучших результатов добилась компания Burroughs: они придумали накопитель с диском в двенадцать дюймов и емкостью в четыре с половиной мегабайта. И они даже разработали устройство, в котором как «общее дисковое пространство» могло вставляться до шестнадцати таких накопителей — но пока это был пределом буржуйских технологий, а цены их вычислительных машин вызывали оторопь.
Впрочем, появились у буржуев и «коммерческие» компьютеры: небольшая частная фирма Wang представила на рынке маленькую шестнадцатиразрядную машинку с памятью в шестьдесят четыре килобайта и двумя накопителями на гибких дисках (причем эти диски были полными копиями советских), и машинки пользовались популярностью. Хотя сама машинка представляла собой «шкаф с тумбочкой», а по цене была всего лишь втрое дороже самого дорогого кадиллака семьдесят пятой серии, если ее покупать без принтера, машинку бизнесмены покупали довольно охотно: одна такая машинка заменяла бухгалтерию из десятка человек. И это заметили не только в США: по слухам (от Лаврентия Павловича донесшимся) товарищ Мао прилагал огромные усилия (и тратил кучу драгоценной валюты) на то, чтобы основателей компании Ван Аня и Чу Гэяо, которые были этническими китайцами, если не сманить «на родину предков», то хотя бы на этой «родине» филиал компании с заводом организовать. Но, по информации из того же источника, совершенно безуспешно прилагал…
Впрочем, и эта неудачная попытка определенную пользу Китаю принесла: чтобы заполучить вожделенную валюту китайцы наладили экспорт некоторой своей продукции в капстраны. И в Европе в основном (а в небольших количествах и в США) появились китайские текстильные изделия, разный мелкий ширпотреб — и на вырученные деньги люди Мао закупали в том числе и различное оборудование, например, те же станки. По принципу «чего попроще и подешевле» (тем более, что «посложнее» им просто капиталисты ничего не продавали), но на парочку не самых плохих заводов им уже этого хватило.