Переход II
Шрифт:
А вот насчет мотора у него уже сомнений не было, хотя при первом взгляде на компоновочный чертеж такие сомнения у него возникли. Однако Елена Павловна, отвечающая в том числе и за весь персонал «опытного завода», успела ему рассказать о том, что этот Воронов уже два отличных мотора сделал: карбюраторный на основе мотоциклетного двигателя БМВ, но для небольших тракторов, и тракторный же дизель на основе мотора ГАЗ-11. И теперь с этим дизелем в Орше выпускались небольшие грузовички-полуторки, а трактора «с мотором от мотоцикла» вообще на двух заводах производились. И предложенный ему мотор для автомобиля — это практически «серийный» тракторный, в котором просто число цилиндров увеличили вдвое.
Вдобавок необычный внешний вид предлагаемого автомобиля (да и ни на что не похожая конструкция кузова) все же казался чем-то привлекательным, к тому же здесь
У Алексея тоже почти не было сомнений в том, что машину сделают, хотя по поводу сроков у него как раз сомнений не было вообще: по его мнению будет очень хорошо, если машина поедет к завершению строительства автозавода. Что же до самого строительства, то в разговоре с Пантелеймоном Кондратьевичем он лишь сообщил, что запустил разработку «очень неплохого автомобиля» (причем снова полностью «за свой счет») и намекнул, что эффект от ее выпуска будет не хуже, чем от производства Орского грузовичка. Да и само производство будет вестись по тому же принципу: большую часть узлов и агрегатов в машину будут ставить уже выпускаемые серийно, поэтому по сути нужен будет лишь сборочный завод.
Что же до кузова… Алексей нарисовал Васе Кузовкину нечто, напоминающее известный всему миру (правда, не в этой истории известный) ДеЛореан DMC-12. Именно «напоминающее»: от «прототипа» он взял лишь двери, полностью скопировал «передок» и задние фонари, а сама машина вообще была пятиместной и с одинаковыми колесами. Ну и с мотором под сорок «лошадок», то есть должен был получиться «семейный автомобиль», а не спорткар. С «оригиналом» Алексей был знаком, он даже в юности себе такую купил. Примерно неделю в ней поездил и с облегчением продал, отказавшись от мысли перевезти ее в Россию: все же недостатков в машине было куда как больше, чем достоинств. Однако кузов ему показался для настоящего времени очень подходящим, поскольку в нем не было деталей, требующих глубокой вытяжки и все их было нетрудно изготовить на уже имеющихся (и довольно недорогих) прессах. И когда он увидел, что Василий загорелся идеей такую машину все же сделать, он больше на «автопром» внимание обращать полностью перестал. Почти перестал, ведь за работу «студентам» он из своего кармана платил, а с поступлениями «авторских» случился сбой, скорее всего вызванный «праздничными гуляниями». Впрочем, сбой этот быстро устранили, сразу после того, как парень позвонил Абакумову и попросил сообщить ему о датах прекращения платежей за «старые» водопроводные краны, а Виктору Семеновичу он звонил только потому, что обновлениями «изобретений» как раз его люди и занимались, причем чаще всего об этом самому Алексею не сообщая. Но если на мелочи внимания не обращать, то автомобилями Алексей вообще перестал заниматься.
Перестал, потому что ему вообще не до того было: все внимание он направил на выбор «нужного момента» для передачи Сталину очень важной информации. Ну и кое-каких для «купирования информации» необходимых химикатов. А когда нужный, по его мнению, момент настал, он просто набрал номер товарища Поскребышева и постарался договориться о встрече — что трудностей не составило. Алексей даже
Правда, разговор пошел совсем не так, как он ожидал:
— Алексей Павлович, — начал Сталин очень недовольным тоном, — мне сообщили, что вы жаловались товарищу Абакумову на то, что вам мало денег за ваши изобретения платят. Но вы сейчас получаете вероятно больше любого другого гражданина в СССР…
— Я не жаловался, а только попросил уточнить, на какие суммы мне можно рассчитывать. Я организовал небольшое студенческое конструкторское бюро в МАДИ, там студенты разрабатывают новый автомобиль, и я стараюсь, чтобы за работу студентам все же какая-то плата шла. А Вася… товарищ Кузовкин, руководитель этого КБ, спросил, можно ли ему еще несколько человек к работе привлечь, а тут как раз из-за праздников выплаты мне несколько задержались. Но этот вопрос уже решен.
— Да, я вот что в вас спросить хотел: почему вы так резко отрицательно относитесь к НАМИ? Ведь там собраны лучшие специалисты по проектированию автомобилей, а вы запретили этому своему КБ любые формы сотрудничества с институтом. Считаете, что студенты смогут сделать автомобиль лучше специалистов?
— Нет, я считаю, что студенты автомобиль сделать просто смогут, а вот НАМИ… За все время с момента основания института там не сделали ни одного автомобиля, запущенного в производство, даже ни одного узла не разработали. Пельтцер занят разработкой никому не нужных гоночных автомобильчиков…
— Гоночные автомобили — это концентрация передовых технологий!
— Да, если при этом разрабатываются новые моторы, новые узлы — а Пельтцер берет готовые, причем уже устаревшие, моторы германские, форсирует их самым примитивным образом, снижая их ресурс до десяти и даже до пяти часов, и моторы-то он берет от мотоциклов! Это уровень любой мастерской МТС! Я, конечно, горжусь, что на любой советской МТС могут сделать то же, что и в ведущем советском автомобильном институте, но лично мне кажется, что ведущий автомобильный институт, разрабатывающий машину уровня колхозной мастерской, не заслуживает существования. МТС-то стране дешевле обходится!
— И вы решили заняться развитием МТС…
— Нет, я просто подумал, что продавать населению автомобили по цене ниже себестоимости, как это сейчас происходит с «Москвичом», просто глупо. Но чтобы этого больше не было, страна не должна увеличивать цену автомобиля, она должна делать автомобили дешевле. И разработка, которую ведут сейчас в КБ МАДИ, скорее всего достижение этой цели и обеспечит. Но вообще-то я совсем по другому поводу хотел с вами поговорить.
— То есть про автомобили вы говорить не хотите…
— Автомобили сейчас будут самым неважным вопросом. Насколько мне стало известно, СССР сейчас подошел к заключительному этапу создания системы международных расчетов на основе золотого рубля…
— И это не такой уж и большой секрет, а вы хотите что-то возразить?
— Возразить хочу не я, и возразить некоторые зарубежные капиталисты готовы весьма серьезно. Крайне серьезно: до меня дошли некоторые непроверенные слухи…
Документ, который Алексей купил за пятьдесят тысяч фунтов, мог стать сенсацией: это был отчет профессора Русакова о результатах вскрытия тела Сталина. С абсолютно достоверными фактами, доказывающими, что Сталин был отравлен «органического, белкового происхождения, скорее всего паучьим ядом». Документик хранился в личном архиве Берии, полностью засекреченном — но за деньги в разваливающейся стране доступ к любым архивам можно было найти. Ну а в «этой истории» «гений фармацевтики» и новую информацию без особого труда добыл: все же официально-то лаборатория мединститута разрабатывала противоядия от всяких тропических гадов, и в рамках такой разработки Алексею — с помощью, конечно, товарища Абакумова — удалось пообщаться со специалистами по подобным ядам из Токсикологической лаборатории, и те предположили (хотя утверждать с уверенностью и не стали) что экс-заведующий лабораторией Григорий Моисеевич Майрановский скорее всего хранил у себя как раз такой яд: «по ведомостям» не сходились цифры его производства и имеющихся запасов, а больше никто умыкнуть яд из лаборатории физически не мог. То есть кто-то мог, но лишь при прямом попустительстве Майрановского: тот лично отвечал за каждый миллиграмм ценнейшего препарата.