Переход II
Шрифт:
Понятно, что рассказывать Сталину о документе Алексей не стал, а сообщил лишь то, что «где-то бродит почти полтора грамма сильнейшего яда», а так же о том, что «по непроверенным слухам» есть высокая вероятность попытки отравления вождя. А на вопрос, который даже не задал, а прорычал Иосиф Виссарионович «Кто?» он ответил просто:
— Я же сказал, что слухи непроверенные. Поэтому на этот вопрос я ответить не могу, но я не люблю, когда кто-то кого-то убивает… без моего участия. Поэтому я, среди прочего всего, изготовил специальный препарат…
— Еще более мощный яд?
— Нет. Всего лишь индикатор белковых ядов, достаточно универсальный. Он определяет паучий яд, рыбий — тот есть тетродотоксин, лягушачий
— Послушай, партизан… Херов, — Сталин то ли от волнения, то ли специально в фамилии ударение поставил неверно, — а если они все же вольют в меня… обманом… подобную гадость, то… Я доклады этого Майрановского читал, по его данным от таких ядов противоядия…
— Он во-первых, сволочь, а во-вторых… тоже сволочь. Противоядия в принципе-то есть, которые все же жизнь человеку сохранить могут, хотя на полное излечение какое-то, причем немаленькое время потребуется. Только их нужно будет ввести в течение часа, максимум полутора часов после отравления.
— А если ночью…
— Я же не пугать вас пришел. Вот тут я принес забавный такой браслетик, творение талантливейших инженеров из МГУ. Вообще-то это монитор для больных, нужен, чтобы врачи издали могли узнать, если больному вдруг хуже станет. К нему еще прибор побольше нужен: монитор сигнал посылает метров на пятнадцать всего, а большой приемопередатчик… возможно, несколько приемопередатчиков эти сигналы о состоянии здоровья могут уже далеко посылать. И если монитор зафиксирует резкое ухудшение самочувствия, то специально назначенные люди это сразу же и узнают, даже если вы в сортире с газеткой запретесь. Я вам чуть попозже подробно расскажу, как монитором пользоваться, а пока хочу еще об одной вещи сказать: Николая Сидоровича нужно немедленно вернуть на прежнюю должность, а заодно и тех, кто советует вам Александра Николаевича убрать, очень тщательно проверить. Не расстрелять…то есть потом, если окажется что… но расстрелять нужно именно настоящих врагов.
— Власика удалили по настоянию Игнатьева…
— Я снова повторю: у меня всего лишь непроверенные слухи. А Николай Сидорович, что ни говори, все же немного… зарвался. Но я уверен, что после вашего внушения он исправится и все же будет себя вести достойно, как и подобает советскому человеку, а вот вас охранять он будет куда как качественнее, чем это сраный полковник. У него и опыта больше, и вам лично он действительно предан. Но это всего лишь мое личное мнение…
— Что-то твое личное мнение постоянно оказывается на удивление верным. Ну ладно, спасибо за предупреждение… и за индикатор этот. А если тебе с автомобилем что-то понадобится…
— Спасибо, но скорее всего, не понадобится. Я с Пантелеймоном Кондратьевичем уже обо всем договорился…
Алексей, вернувшись из Кремля, счел свою миссию по
А еще он прибегнул к «запрещенным приемам»: за деньги нанял репетиторов. Причем для жены он нанял репетиторов у себя в Механическом, а для себя — в университете с мехмата. То есть формально «приходящие преподаватели» деньги получали не от своих студентов, но это как посмотреть. Правда, посмотреть недобро у обнаружившихся злопыхателей не получилось: один доцент с мехмата, позавидовавший тому, что его коллега «получает удвоенную зарплату» и написавший по этому поводу «телегу» в парком Университета, вылетел с работы на следующий же день. А у заведующего кафедрой дифференциальных уравнений по этому поводу случился небольшой скандальчик, поскольку вылетел-то (с подачи самого заведующего) именно сотрудник его кафедры.
То есть скандальчик начался еще раньше, и Ивану Георгиевичу сначала пришлось на несколько повышенных тонах пообщаться с теми своими сотрудниками, которые стали подрабатывать репетиторами — но те чуть ли не богом клялись, что помогают в учебе исключительно супругу этой девицы. И что саму девицу натаскивают другие люди, вроде бы из ММИ — и он по крайней мере сделал вид, что им поверил. А чуть позже ему позвонил лично Лаврентий Павлович и поинтересовался:
— У вас там одна молодая особа, Сона Алекперовна Воронова обучается…
— Да, есть такая, и учится она довольно неплохо.
— Вот и хорошо, пусть и дальше учится… неплохо. Я вообще-то по поводу работы с кристаллами звоню и хочу вот что сказать: если в работе возникнут какие-то проблемы, то для ускорения их решения вы этой Соне о них расскажите, она все передаст кому надо. И отдельно замечу: вы ей просто на словах расскажите, она, о проблеме кому надо рассказывая, ни слова не напутает…
Тогда Иван Георгиевич лишь усмехнулся про себя, но чуть позже убедился в том, что девушка… молодая женщина действительно как-то с возникающими проблемами очень сильно справляться помогает. А наблюдал за ней он просто потому, что она обучалась в группе, которая (пока еще совершенно формально) была приписана именно к кафедре дифференциальных уравнений, которую товарищ Петровский и возглавлял — параллельно с работой ректора Университета возглавлял. Ну а когда он по очередной проблеме у физиков обсуждал новую тему исследований, то узнал, что девушка-то является женой «того самого Воронова». Правда, кем был «тот самый» он так и не выяснил, но расспрашивать об этом Лаврентия Павловича он все же не стал…
Сессия и у Алексея, и у Соны прошла относительно успешно. Конечно, знаниями они преподавателей не поразили, но проскочили без троек, хотя и тут не обошлось без «административного ресурса»: кафедры научного коммунизма и в университете, и в механическом после определенных намеков со стороны сотрудников МГБ не рискнули ставить им плохих оценок. Соне вообще «автомат» поставили, а Алексею экзамен все же пришлось сдавать — и выходя с отличной оценкой в зачетке из аудитории Алексей с усмешкой подумал, что бы ему в эту зачетку поставили, если бы он, допустим, начал обзывать нехорошими словами Маркса с Энгельсом. Но выделываться он, понятное дело, не стал — и очень довольный поехал домой. Вот только жену он там не застал…