Переход II
Шрифт:
— Вась, ты делаешь машину для моей жены, а она маленькая и отнюдь не эталон женщины-тяжелоатлетки. Поэтому мне нужна машина, с которой и женщина весом в сорок пять килограммов справится, и при росте в метр-пятьдесят семь ей будет удобно. Но и мне с моими метром-семьюдесятью пятью в машине не должно быть тесно, так что регулировка сидений — это наше всё тут.
— Лёш, я тебе так скажу: теоретически все, что ты хочешь, сделать можно. Но вот во что обойдется разработка этого всего… как бы нас те, кто работу финансируют, за растраты не посадили.
— Вот об этом можешь точно не волноваться.
— Это почему?
— Потому что. Ты хоть один финансовый документ тут подписывал?
—
— Вот и работай спокойно дальше. Машина у тебя уже поехала? Стекла когда получишь?
— Обещали в начале марта привезти, а что?
— Как получишь, сразу их вставляй. Есть подозрение, что в марте машину нужно будет показать тем, кто завод под нее строит… и да, вы бы кузов все же покрасили в приличный цвет, а то охряная грунтовка смотрится как-то не очень.
А кроме работы над машиной у Васи появилось и много совершенно вроде бы не связанных с автомобилем забот. Почему-то Алексей подключил к проекту несколько студентов из Механического, которые тут же, на заводе, приступили к изготовлению хитрой машины, позволяющей управлять автомобилем по радио. То есть их машина «умела» немного поворачивать руль вправо-влево, нажимать и отпускать педали — и при этом она весила под центнер, хотя батареи на ней хватало минут на пять работы. А на прямой вопрос «зачем» парни ответили, что их задача — безопасно для человека столкнуть автомобиль на полной скорости с бетонной стеной, причем желательно, чтобы этот их «робот» при ударе все-таки сам не сломался.
А на вопрос «зачем разбивать автомобили о стену» и парни с усмешкой ответили:
— Человек — он дороже любого автомобиля, а пока мы просчитать прочность кузова при аварии не можем, нужно испытывать кузова в железе. Это Лёха постоянно нам повторяет.
А на уточняющий вопрос «А Лёха — он кто вообще?» ответ Васе показался вовсе непонятным:
— Он вообще-то первокурсник с ЭВУСА, а почему его назначили руководителем нашей группы студенческого КБ, мы не спрашивали. Вроде бы за какие-то военные заслуги, только это лишь слухи. Но он работу сечет туго, у него схалтурить не получается. Да, честно говоря, и не особо хочется: нам же это радиоуправление как курсовую поставили, а зачтут ее только по результатам испытаний. В конце месяца обещали для этого несколько «Москвичей» уже нам дать, а в мае мы робота и на ваш автомобиль поставить должны. У вас вроде к маю уже машин пять должно быть готово?
Пантелеймон Кондратьевич в Москву приехал на внеочередное заседание ЦК в середине марта и смог выкроить время на то, чтобы «посмотреть на будущий автомобиль». Машина, откровенно говоря, ему абсолютно не понравилась (по крайней мере внешне), так что по результатам «показухи» он поинтересовался у Алексея:
— Послушай, партизан, ты мне обещал «современный автомобиль», а показал какое-то убоище, черт-те что и сбоку бантик буквально. Разочаровал ты меня, честно тебе скажу, разочаровал…
— А вы, Пантелеймон Кондратьевич, просто не на ту красоту смотрите. К виду машины народ быстро привыкнет…
— Да «газон» колхозный — и тот покрасившее будет!
— Это — вопрос дискуссионный. А красота машины этой не в кузове заключается, а в маленьком ценнике, который у машины стоять будет. Для изготовления такого кузова… для производства полусотни тысяч машин в год на заводе будет достаточно двух прессов на двести пятьдесят тонн, да и то второй на случай поломки первого только нужен будет. И когда инженеры тутошние все, что предусматривалось, доделают…
— Студенты ведь, не инженеры…
— Инженеров в работе тоже немало участвует, но я о другом.
— Сколько? А ты не врешь? Хотя ты вообще врать не можешь… забавно, а ведь и впрямь машинка-то у тебя получается… красивая. Значит так, в Чимкенте корпуса завода должны в июле уже закончить, оборудование… говоришь, прессы по двести пятьдесят тонн две штуки?
— Моторное производство должно быть такое же, как в Орске, думаю, вам труда не составит всю номенклатуру оттуда взять. Кузовное… Вася в конце мая список оборудования уже составит, а насчет колес… там с шинами будут определенные проблемы…
— А что с шинами?
— Нужных в СССР вроде пока вообще нигде не производят, вот что.
— Значит, еще и шинный завод… а по всему остальному?
— Хорошо бы еще и свое производство фар наладить, но оно вообще простое. А стекла — Бор на полста тысяч машин в год… пока на тридцать тысяч стекло уже дать сможет, а в процессе развития производства и туда, думаю, финансирования добавят. Да вы же и добавите: если, скажем, будете машину не по семь с половиной, а по двенадцать тысяч…
— Все таким же нэпманом и остался. Но ты и тут прав… ладно, с машинами вроде разобрались. У меня к тебе два вопроса осталось, первый: подарок-то наш свадебный тебе понравился?
— Мне — понравился, спасибо, но главное, что он очень понравился Соне.
— Верно говоришь, радость в семье всего важнее. И второй вопрос, куда как более важный: куда тебе в августе два вагона яблок присылать?
Глава 5
Настроение в семье резко поменялось, но вовсе не из-за того, что «автомобиль получился». Просто Алексей сильно радовался тому, что в стране уж точно никаких перемен к худшему не будет — а он искренне считал, что после смерти Иосифа Виссарионовича все перемены были только к худшему. А Сона радовалась тому, что ее неприятности все же временные — и на волне этой радости оба они учиться стали еще более… яростно, что ли. Но все же учеба — это хотя и довольно трудная работа, все время она уж точно не занимает, так что они и массу других занятий себе придумали. Часто ходили в кино (с машиной это было не особенно сложно даже если жить возле Петровско-Разумовской, где пока кинотеатров не завелось). Алексей еще порадовался, что Сона ни малейшего интереса к театру не проявляла: сам он выработал лютое отвращение к этому виду искусства еще в юности (то есть в «прошлой» юности), когда в институте в рамках культурного воспитания студентам театральные билеты навязывали. То есть не на уровне руководства, а на уровне студенческой группы, где «нельзя отворачиваться от коллектива», а навязываемое всегда почти вызывает отторжение. А еще он, придя в восторг от телеспектакля «Женитьба Фигаро», сумел достать билет на спектакль и в театр Сатиры — и разница в исполнении навсегда закрыла для него двери любых театров, хотя, возможно, и напрасно.
А еще у Алексея появилось время поработать над совсем уже новым проектом, ради которого он, собственно, и пошел учиться в Московский механический. И если раньше он думал, что хоть как-то сможет свою идею воплотить, то теперь, при очевидной поддержке Лаврентия Павловича и, скорее всего, и лично Иосифа Виссарионовича, он был абсолютно уверен, что у него «все получится», причем довольно быстро. Правда, пока еще слово «быстро» оставалось довольно расплывчатым, но любая работа начинается с того, что ее выполнять начинают. А Алексей уже ее довольно давно начал, хотя об этом, похоже, вообще никто еще не догадывался.