Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
* * *
Когда разведка, нещадно пыля, умчалась в сторону городка, а баки были заполнены под пробку, меня вызвали к командованию. Представ перед светлыми очами Фермера (для чего мне пришлось пройти аж пятнадцать шагов), бодро отрапортовал:
– Товарищ майор, старший лейтенант Окунев по вашему приказанию прибыл! – В принципе клоунаду можно было и не разводить, но возле «Опеля» сейчас тусовались все наши «местные», так что приходилось соответствовать декларируемому статусу.
– Вольно! – буркнул Александр и сразу перешел к делу: – Давай, быстро ребятам из трофейного барахла что поприличней подбери. Только в темпе! Будут массовость создавать.
Я лицом изобразил непонимание сути проблемы.
– По людным местам сейчас поедем, – не поленился объяснить Фермер. – Колонна приличная, четыре машины, а людей на виду мало. Мне бы такое подозрительным показалось. Так что давай, снаряжай бойцов.
– Слушаюсь,
«А ведь Саша прав – четыре приличные машины и пустые при этом. Непорядок! С „Опелями“ проще, конечно, тенты надежно скрывают от нескромных тевтонских глаз как наших одетых не по форме бойцов, так и нештатные средства передвижения. А пара лишних мотоциклов лишними не будут!» – мысленно пошутил я, помогая бывшим пленным одеваться по всем правилам армейской моды Третьего рейха. Впрочем, насчет «по всем» и «армейской» – это я загнул. Форму я им выдал эсэсовскую, это раз. И к деталям не докапывался, это – два. Парням не на парад идти, так что можно особо не эстетствовать.
Мишка Соколов, поскольку ехал со мной в открытой кабине «Круппа», был одет во все немецкое, как и Несвидов с Дымовым, так что на переодевание четверых оставшихся ушло не слишком много времени. Не знаю, практикуется ли в казармах РККА в настоящее время процедура «одеться, пока горит спичка», но управились мы минут за пять.
Тотен, кстати, когда первый раз увидел нашего старшину в немецкой форме, долго хихикал в сторону, а когда на него насели с требованием разъяснить комичность момента, поведал, что Емельяну достался не просто мундир, а заслуженный мундир «всея СС», о чем говорил «уголок» «старого бойца» [209] на правом рукаве. Несвидов не понял и обиделся, и пришлось Алику объяснять, что шеврон на правом рукаве его мундира – вещь очень почетная, так как носить ее могут только те, кто вступил в СС еще до прихода Гитлера к власти и соответственно испытал все тяготы «периода борьбы». Емельян, однако, совершенно не вдохновился и буркнул в ответ, что, будь его воля, он ни за что в жизни эти фашистские цацки не надел бы. А Док вот уже две недели его периодически подкалывает на эту тему – то поинтересуется, какие страницы «Майн Кампф» он помогал писать, то попросит Несвидова дать ему рекомендацию для вступления в НСДАП. [210] А то както вечером у костра Серега потребовал у старшего сержанта сдать спички и зажигалку, мотивируя это тем, что в прошлый раз, когда Несвидов «баловался со спичками – Рейхстаг сгорел». После такого фееричного наезда Емельян нажаловался командиру, и нашему доктору была поставлена «вразумляющая скипидарная клизьма», как сказал сам Серега, «небольшая, на полведра».
209
Шеврон старого бойца (нем . Ehrenwinkel der Alten Kampfer) – особый знак отличия в виде шеврона, выделявший старейших военнослужащих СС. Шеврон имели право носить на правом рукаве кителя или шинели выше локтевого сгиба только те члены СС, которые вступили в ряды НСДАП в «период борьбы», то есть еще до того, как рейхспрезидент и генералфельдмаршал Пауль фон Гинденбург назначил Адольфа Гитлера германским рейхсканцлером 30 января 1933 года. Право на ношение шеврона «старого бойца» считалось высокой честью, поскольку являлось зримым свидетельством верности идеям националсоциализма еще во времена борьбы и до прихода к власти, когда членство в НСДАП не приносило никаких выгод, а, напротив, было сопряжено с немалым риском. Позднее право на ношение шеврона получили также австрийские эсэсовцы, вступившие в СС до аншлюса 1938 года, в период, когда они подвергались притеснениям, преследованиям и даже заключению в лагеря для интернированных со стороны властей.
210
Националсоциалистическая немецкая рабочая партия (также Националсоциалистская немецкая рабочая партия) (нем . Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei; сокр. НСДАП, нем. NSDAP) – политическая партия в Германии, существовавшая с 1919 по 1945 год, с 1933 года до мая 1945 года – правящая и единственная партия в Германии.
НСДАП была создана 5 января 1919 года путем объединения Комитета независимых рабочих Антона Дрекслера (учрежденного 7 марта 1918 года в качестве филиала Северогерманской ассоциации содействия миру) и Политического рабочего союза Карла Харрера (созданного в 1918 году) в Немецкую рабочую партию (Deutsche Arbeitsrpartei; DAP).
февраля 1920
января 1923 года в Мюнхене прошел первый съезд НСДАП. Всего состоялось десять съездов партии, последний из них – в 1938 году.
Оглядев «перелицованных» бойцов, Фермер хмыкнул:
– Хоть сейчас на Александерплац, в параде участвовать!
– Товарищ майор, а это главная площадь в Берлине, да? – спросил Семен Приходько.
– А какая сейчас разница, товарищ военврач? – вопросом на вопрос ответил Саша. – О парадах думать будем, когда немца побьем, а до тех пор это все так – вольные умствования. Короче, слушай новый наряд по машинам! Вы, товарищ Приходько, дополните экипаж старшего лейтенанта, – командир кивнул головой в мою сторону. – Емельян и ты, Леша, – перешел он к нашим «старикам», – с остальными создадите видимость присутствия большого количества людей в кузовах грузовиков. Каски, что ли, развесьте…
– Александр Викторович, – на правах давнего члена группы Дымов позволял себе некоторые отступления от армейского протокола. – А если мы оставшиеся немецкие мундиры в чучела превратим и рассадим?
– Идея здравая, – согласился Саша. – Приступайте!
– Слушаюсь! – весело и звонко ответил Дымов.
«Всетаки мальчишество из него иногда так и прет! Хотя что ты хотел? По возрасту он даже тебе если не в сыновья, то в „очень младшие братья“ годится. А тут жуткая для неокрепшего сознания смесь большой ответственности и циничного отношения к жизни образца двадцать первого века».
– А ты о чем размечтался, Тоха? – Среагировав на голос командира, я понял, что все уже разошлись по своим делам, один я стою на месте, как те хрестоматийные «три тополя на Плющихе».
– Да так, о возрасте и отношении к жизни задумался…
– А, вон оно что, – протянул Саша. – Давай отойдем на пару слов, мне свежий взгляд кое на что нужен.
Мы присели на подножку «эмки».
– Родилась у нас тут со «Старым» идея, – издалека начал Фермер.
Я подбадривающе махнул рукой, продолжай, мол, командир.
– И заключается она в том, что на ту сторону всем кагалом нам лезть не следует.
– Это почему вдруг?
– А потому, Тоха, что могут нас там принять ох, как неласково… – тяжело вздохнул Саша. – Я все ж таки послужил в свое время… И особистов в отличие от тебя повидал. Иной раз просто так, на всякий случай мозги вытряхнут, а потом на место засунут, хоть и дело обычно яйца выеденного не стоит.
– Ну и чем оставшиеся тогда перешедшим линию фронта помогут, а?
– А ты подумай.
«Поморщив мозг», я спросил:
– Что, думаете, они там, в Москве, «убийц Гиммлера» испугаются?
– Ну, не до усрачки, конечно, но опасаться будут, особенно если часть из них на свободе останется.
– И кому на ту сторону идти?
– Тебе, Шуре и Доку.
– С Бродягой ясно, а почему я и Серега?
– Ты из нас самый в здешних реалиях подкованный, это, считай, сам по себе ценный подарок товарищу Сталину, а Док – врач. Один короткий, как его? Кон…
– Консилиум?
– Верно! Так вот, один консилиум с местными светилами – и половина доказухи, что мы не дезертиры и не шпионы, будет на руках.
– А что сам Док говорит?
– Он согласен. Впрочем, это как раз он сам идею подкинул. Сказал, есть коекакие идейки, которые санитарные потери смогут снизить, а сидя в Белорусских лесах, их внедрить будет сложновато.
– Получается, мы наступление по трем направлениям проводить будем… – констатировал я. – Шура будет рассказывать подробности про «наши» тайны, Док врачей «лечить» будет, а мне про вражину немецкую сказки рассказывать, так?
– Все верно, только направлений не три будет. Ты нас не учел. От меня «посылочка» персонально Судоплатову и его орлам будет. Документов трофейных у нас два «сидора» уже набралось… Ну и вообще…
– Мда… «Подруга подкинула проблем»…
– Точно! Еще и песен им там споешь, – широко улыбнулся Саша.
– Ага, в комнате с очень мягкими стенами… – буркнул я в ответ, поскольку его оптимизма совершенно не разделял. – А через пятьдесят лет прогрессивнодемократические историки напишут трогательную до слез историю про гениального поэта, замученного «кровавым режимом».