Переписка Бориса Пастернака

Пастернак Борис Леонидович

Как прошел вечер «Литературное сегодня», с Ахматовой? [413] – Что касается литературной шестерни, в которую вы не «вставились», – то в Питере и при желании этого нельзя было бы сделать. Здесь даже разбитое литературное колесо не сразу отыщешь. – Стоит ли жалеть об этом.

До скорого свидания.

Крепко жму Вашу руку.

Н. Тихонов.

Чтобы справиться с материальными трудностями, Пастернак вынужден был поступить на службу. Сначала С. П. Бобров предложил ему работу в области статистики: «Служба у меня обещает получиться по статистической части,  – сообщал Пастернак О. Э. Мандельштаму 19 сентября 1924 г.  – Так

как я в юридических дисциплинах ничего не смыслю и вообще в отношении теории, как уясняется мне, гораздо наивнее, чем мог предполагать, то придется мне на месяц засесть за разнообразные курсы, до преодоления которых не буду себя считать вполне человеком» [414] . Тем временем Я. 3. Черняк – тогда сотрудник Института Ленина при ЦК ВКП (б)  – привлек Пастернака к участию в составлении библиографии зарубежных высказываний о Ленине. «Если бы Вас обо мне спросили,  – писал Пастернак Мандельштаму 31 января 1925 г.,  – ответ один – занимаюсь библиографией (по Ленину), как оно есть и в действительности. Трудно, заработок мизерный» [415] . Издание этой библиографии, предполагавшееся под ред. И. В. Владиславлева в ГИЗе, не осуществилось.

Тихонов – Пастернаку

<Ленинград, декабрь 1924 г.>

Дорогой Борис Леонидович!

Давно собирался я писать Вам, да то одно, то другое задерживало, прямо держало за руки. – Я узнал от гостящих здесь перевальцев, что Вы занимаетесь статистикой или библиографией, – кажется, я не так понял их – но это не важно. Значит, то, что Вы думали написать большое в прозе, опять отложили. Почему, Борис Леонидович? Вас нигде не видно. Ни в одном журнале ничего нет. Когда же будет новая Ваша книга?

Я написал такую большую и сумбурную до глупости вещь – что сказать страшно. В ней около 600 строк и столько напихано туда разного, что дочитать до конца без отдыха невозможно. [416]

Один перечень введенных лиц занял бы полстраницы: Тифлис, Мцыри, медвежонок, хевсуры, тигр, осетинская девочка, бандиты, белые, красные, полосатые – баня, дорога и пр. и пр. и пр.

Одним словом, мой шашлык пережарен – а может быть, и наоборот.

Константин Федин кончил недавно свой роман «Города и годы». Роман толстый и почтенный. Веня Каверин написал повесть из жизни налетчиков: «Конец хазы».

Свою поэму я продал в альманах Госиздата. Думаю, что в феврале я забреду в Москву. Тогда я расскажу Вам всякое про наши дела в Питере.

Юноши из «Перевала» производят очень честное впечатление. По-моему, у них есть несомненные успехи. [417]

Сейчас я работаю над приведением в порядок книги стихов, которая к весне должно быть будет собрана. [418]

Что в ней будет и как это уложится – никому не известно, всего менее мне.

Напиши о себе хоть 2 слова, Борис Леонидович, – а то мы питаемся одними слухами, а это очень немного.

Да, в «Русском современнике» – выходит статья Тынянова «О поэзии», – где о Вас есть несколько любопытных замечаний и, по-моему, верных. [419]

Какой неожиданный поворот стиха у Асеева. Давно ли это? «Лирическое отступление» – очень любопытно. [420] Вы знаете, за что будет бороться сейчас стих – за интонацию и иронию. Есенин пьянствует в Персии. [421] —

Футуристский гиперболизм Маяковского перешел в самый осмысленный и строгий анекдот или в сюжет. – Тут поезд идет еще, но идет под откос. Может быть, действительно лирическое отступление будет объявлено скоро по всему фронту, но здесь за вами – слово. Привет всем – Петру Никаноровичу Зайцеву [422] – если увидите его.

Н. Т.

Адрес мой: Зверинская ул., 2, кв. 21.

Тихонов –

Пастернаку

<Ленинград, февраль – март, 1925 г.>

Дорогой Борис Леонидович.

Я читал Вашу поэму, вернее, 1-ю главу («Спекторский») в «Ковше» у Груздева. [423] Борис Леонидович, – это очень хорошо – любовная сцена – исключительна. Стихов такой прямоты и честности давно не было в русской поэзии. Трудности, которые Вы себе поставили задачей, велики – это видно уже и на проработанном материале, но ведь и работать стоит, только борясь и имея дело с какой-то новой и враждебной силой. Признаться, стихотворные экскурсии Маяковского все больше похожи на прогулки совшкол. Зато Асеева «Лирическое отступление» очень человечно и очень звучит – чуть-чуть пахнет вивисекцией правда, – но тут ничего не поделаешь. Потом в издании Ленгиза выкинули Гейновский иронический эпиграф – напрасно. [424]

Возвращаясь к Вашей поэме, хочу еще сказать Вам, что она, конечно, явление такое, что далеко оставит позади многое из написанного сейчас. Будете ли Вы писать ее беспрерывно – или она будет являться неопределенно, по кускам? Еще одно, что мне хочется узнать от Вас: будет ли в каждой главе заключаться самостоятельный эпизод – или они будут связаны непрерывностью и переходами из главы в главу? Правда ли, что триединство – до революции, революция и после нее – тоже найдет место в композиции? Здесь Вашей поэмой очень заинтересованы, и это не любопытство. Она органична, и потому требования к ней очень повышены.

Я Вас очень люблю, Борис Леонидович, и потому рад, что Вы снова начали писать, и так писать. Вы сами знаете, какая редкость сейчас – настоящие стихи – с солью, с колкостью, и вместе с теплотой и силой.

Очень хочу приехать к Вам, в Москву, – хоть ненадолго, да грехи не пускают. Думаю, что выберусь все же в мае, – тогда поговорим обо всем подробнее. Помните, как я нагрянул с Кавказа прошлой осенью и поднял переполох?

Зима эта была какая-то слишком общая и спешная, и проскочила она незаметно. Почему книги Ваших рассказов не видно в Ленинграде? [425] «Круг» опять мудрит чего-то – а где его издание «Тем и вариаций»? [426] Тоже зажилил —

Странная вещь,

Непонятная вещь —

Как Вам понравился «Ковш»? Сидели, сидели, все-таки кое-что высидели – сразу же обрушилось на нашу голову, что это контрреволюция и проч. В общем, старая история.

Хотите эпиграмму о напостовцах и попутчиках (не моя только):

Кольцо Сатурново сказало: а не дурно

В попутчики теперь мне пригласить Сатурна. —

Ах, – отвечал Сатурн, – мне не догнать тебя,

Ты, стоя на посту, вертишься вкруг меня. [427]

Ничего эпиграмма. Немного устарела, но ей уж год жизни. Итак, Борис Леонидович, – до скорого свиданья. Если Вы напишете, буду очень рад. Я знаю, что Вы пишете очень редко, – привет Вашей жене и Асееву.

Н. Тихонов.

Пастернак – Тихонову

<Москва, 7 июня 1925 г.>

Дорогой Николай Семенович!

Извиненья и выраженья чувств до Вас наверное своевременно доходили через других людей. Удивительно, что я Вам не написал по ознакомлении с «Дорогой» у Асеева. [428] Он ее прочел восхитительно, Вам так не прочесть. Потом я стал ждать выхода «Ковша» для дотошного ее разбора. С такой безоговорочностью мне у вас нравилась одна «Брага». Наибольшее впечатленье в слушаньи на меня произвели: тигр, осетинская пастушка, перевал через хребет. В особенности последний эпизод. Теперь говорю по воспоминанью. Я хотел было взять рукопись, но потом рассудил, что надо ее повезти на дачу к Брикам. Теперь скоро ее увижу. Катаев видел «Ковш» сверстанным.