Переселение. Том 1
Шрифт:
Евдокия вздрогнула, поднялась на колени и, точно загнанный зверь, впилась в него глазами. Внутреннее чувство подсказало ей, что женщина с зелеными глазами где-то существует. И что Исакович, лежа в ее объятиях, вспоминал об этой женщине. Вскочив, как кошка, она осыпала его градом ударов, потом зарыдала, снова рухнула на постель и скатилась на пол, к окну. Громко плача, она кричала, что он боров, хам и мужик.
Но самым удивительным было то, что Павел в ответ лишь засмеялся. И ему уже не хотелось выставлять Евдокию за дверь, он поднял ее, нежно обнял и принялся утешать.
— Дурочка, — говорил он, — не надо меня слушать. Эта женщина
Однако Евдокия рыдала, твердя:
— Я знаю, есть она, эта женщина, моя разлучница! Мне ни разу в жизни еще не улыбалось счастье. Я надеялась обрести его хотя бы в нашей внебрачной любви. Божич вечно вздыхает по своей первой жене и старик Монтенуово — тоже. Мужьям первая жена всегда милее. Но ведь оба они — и Божич и Монтенуово — старые развратники. И вот теперь, после того как я решила — в тот самый миг, когда ты, Павел, садился в Буде в наш экипаж, — пренебречь родными, мужем, светом и без оглядки отдаться тебе, чего я дождалась? В моих объятиях ты вспоминаешь другую! И ведь даже не покойную жену, а какую-то потаскуху, появившуюся уже после нашего путешествия, какую-то дрянь с зелеными глазами и ресницами цвета пепла!
Говоря это, Евдокия тряслась от рыданий.
Досточтимый Павел Исакович не был ни шутником, как Юрат, ни фанфароном, как Петр, ни простаком, как Трифун. Допустив оплошность и попав с Евдокией как кур в ощип, он не знал, что ему делать, и лишь твердил, что женщины с зелеными глазами не существует на свете. Слезы Евдокии из-за черногорки, которую он встретил в лазарете и случайно, сам не зная почему, теперь вспомнил, казались ему смешными. И Павлу вдруг стало весело.
Тем не менее он все твердил, что смешно плакать из-за несуществующей женщины. Да и не бывает ресниц цвета пепла.
Однако женское чутье подсказывало Евдокии, что эта женщина существует и что Исакович, обнимая ее, Евдокию, вспомнил о той, другой. Прошло много времени, прежде чем Павлу удалось ее успокоить. И наконец после долгих утешений и ласковых слов, она снова отдалась ему.
Дрожащими от страсти губами она шептала, что вот уже несколько недель они с дочерью только о нем и говорят. Что он — единственная в ее жизни отрада. Единственная надежда!
Любовники — особенно когда они на крыльях любви — чудной народ, с ними в минуты страсти может случиться все, что угодно. Ничто в их мире не связано с действительной жизнью, со здравым смыслом и благоразумием, им чужд трезвый взгляд на вещи. Поэтому возникшая между Павлом Исаковичем и Евдокией Божич любовная ссора, которая могла бы привести к полному разрыву, на самом деле еще больше их сблизила. Евдокия быстро забыла о женщине с зелеными глазами и отдалась Павлу с еще большей страстью и самозабвением. Она клятвенно уверяла, что никто не будет его любить так, как она!
Услыхав от кого-то — видимо от Копши, — что Исакович собирается в дорогу, Евдокия все же представить себе не могла, что его отъезд так близок.
Когда Павел понял это, он решил ничего не говорить Евдокии, страшась ее вспыльчивости и гнева. И на все ее вопросы отвечал уклончиво.
Она же до самого рассвета твердила, что все уже подготовлено, чтобы им вместе провести лето. Такая удача выпадает в жизни только раз. Она хочет, чтобы
Тщетно Исакович доказывал, что негоже ей в доме мужа заниматься такими делами, Евдокия уверяла, будто офицеры-сербы часто останавливаются у них в доме, почему же не остановиться там и ему? Божич в тюрьме, впрочем, даже не будь этого, она все равно устроила бы так, чтобы остаться вдвоем с ним, с Павлом.
Заметив, что он смотрит на нее каким-то странным взглядом и молчит, она испугалась. При догорающей свече, которая мерцала, точно трепещущее в ожидании вечного покоя сердце, Евдокия всячески старалась перед уходом очаровать и задобрить Павла. Ей казалось, что он уже забыл о ночи в Визельбурге.
А Исаковичу было жутко, ему все чудилось, будто он обнимает свою покойную жену.
Жена, которую он при жизни не успел полюбить, теперь как бы воплотилась в Евдокии с ее страстным шепотом и объятиями, с ее черными глазами.
Только жена в его памяти оставалась бледной, молчаливой и смотрела грустно, как умирающая, а госпожа Божич — живая, сильная и пылкая — словно танцевала в его объятиях и порою, замирая от наслаждения, даже громко вскрикивала.
Лишь когда на улице перед трактиром забрезжил свет, Евдокия вспомнила, что ее могут увидеть в «Ангеле», что у нее есть муж и дочь и ей пора уходить.
Соскочив с постели, словно юноша с лошади, она начала одеваться, то и дело при этом целуя Павла. И тут же уславливалась о новом свидании.
— Буду ждать тебя в четверг. Сделаю так, чтобы дочери не было дома. Приходи. Только непременно. А то я сойду с ума.
Ей нужна его любовь! А о Божиче нечего и думать.
Она пойдет просить за мужа к генералу и генеральше Монтенуово. Они сделают все возможное, чтобы его освободить, говорила Евдокия.
— Но с тобой я расставаться не хочу! Не могу без тебя жить! — восклицала она. — Вся моя молодость прошла так нелепо с этим мерзким Божичем. Хочу вкусить хоть немного радости, пока я молода. Дочь у меня уже взрослая, скоро выйдет замуж. А это лето, это короткое лето я хочу провести с тобой. И ничто нас не разлучит. Даже Божич! Только смерть!
На свете столько несчастных, неудачных браков без любви, говорила она.
А ему, Павлу, надо забыть про Божича. Пусть думает только о ней, думает о том, как они проведут лето.
Она стремится к этому с того самого мгновения, когда он сел возле дома Трандафила в их экипаж, и умрет, если ее мечта не исполнится.
Исакович молчал.
На улице было уже совсем светло, когда Евдокия наконец ушла.
Она не захотела, чтобы Павел ее проводил.
Дома она скажет, что заходила к Зиминским, своим дальним родственникам, которые живут в трактире «Ангел».
Пусть он не беспокоится, она вошла сюда через двор из соседнего сада, тем же путем она и выйдет.
Исчезнет, словно тень, как в их первую ночь.
Текла не знает, что она ушла из дома, было уже поздно, разве что слуги видели. Дочь уже не ребенок, следит за каждым ее шагом. И все понимает.
Он, Павел, совсем вскружил ей голову, как ему только не стыдно! — воскликнула Евдокия на прощание.
Потом, тихонько приоткрыв дверь, повторила, что ждет его послезавтра у себя. И сделает так, что останется дома одна. Отошлет куда-нибудь гусар мужа. И Текла уйдет. Она, Евдокия, будет одна.