Перешагни бездну

Шевердин Михаил Иванович

И жаль, что её переполошили известием, что Моника в Женеве. И разве она, мать, не обязана была поехать в Женеву? О ля-ля! Она же мать.

Но при появлении Молиара бедняжка Люси испугалась. Вот уж такого осложнения она никак не ожидала. Паникерша в душе, она подумала не о Монике, а о своем Робере. И надо же слу­читься такому. И именно теперь, когда барон купил для своей Люси старинный замок «Шато Марго» в департаменте Жиронда. Замок настоящий, по преданиям, принадлежавший самой короле­ве Маргарите Наваррской, замок, в котором имеются подвалы со знаменитыми старыми винами, красным крепленым и белым сухим. Бог мой!.. Если Робер узнает про Молиара? Не

видать ей тогда ни замка, ни титула баронессы как своих ушей.

Бог мой, привидения возвращаются! Что от неё хочет это при­видение — Молиар, подлинную фамилию которого она забыла. Она помнила, что его зовут Пьер, или по-русски Пётр, и что лишь случайность спасла её от участи неверных жен эмира, которых казнили в нижней конюшне Арка. Страх смерти стер все воспоми­нания. Она глядела на одутловатое, небрежно побритое лицо этого... Бог мой, как с возрастом меняется внешность людей! А она ведь чуть не погибла из-за него. Ка-кое счастье, что эмир был слеп в своей страсти к ней!

И Люси смотрела на Молиара своими красивыми лицемерными глазами и в полном смятении пыталась прочесть в его взгляде, что же ему надо от неё теперь, когда столько лет прошло и всё уже умерло, даже воспоминания о тех днях.

— О женщины, непостоянство ваше имя! — слегка кривляясь, воскликнул Молиар и, расцеловав обе ручки Люси, совсем по-до­машнему плюхнулся в кресло.— Нам, дорогая моя, не так просто удастся все похоронить под пеплом забвения, так, кажется, гово­рят поэты европейцы. А вот мы, азиаты, ничего не забываем.

Он смотрел на Люси так, что всё внутри у неё дрожало. О, этот человек! Он был первый, кто её пожалел, когда её привезли в Бу­хару... Она чахла от скуки в гареме. Люси не помнит почему, но его все называли «любимец эмира», или «таксыр анжинир». Он действительно пользовался неограниченным доверием Алимхана, который нередко вёл с ним длинные разговоры на берегу хауза в загородной своей резиденции. При разговорах присутствовала любимая жена Люси-ханум. Ей как «ференги» дозволялось не за­крывать лицо волосяной сеткой даже при «анжинире». Эмир так любил Люси, что всячески старался ей угодить, Единственный человек в придворном мире «анжинир» знал по-французски, и ма­демуазель Люси могла отводить душу с этим живым, веселым русским, который не потерял за мно-гие годы жизни в Азии еще лоска петербургской образованности.

Ко времени встречи с Люси «анжинир» сделался во многом совсем настоящим бухарцем, чуть ли не мусульманином. Про него говорили, что он даже принял суннну и обладает обширными по­знаниями в шариате и «хидайе». Он появился в Бухаре еще при эмире Музаффаре и завоевал его безграничное доверие тем, что нашел в недрах пустыни несметные богатства. Горный инженер сделался фаворитом и всесильным министром. Золото сыпалось из его рук. Он ослепил и мадемуазель Люси, подарив ей, любимой супруге эмира, тяжелую золотую диадему и массивные золотые браслеты. Но это случилось уже после смерти Музаффара и вос­шествия на престол Сеида Мир Алимхана.

А до того превратности судьбы не раз обрушивались на голо­ву «бош анжинира». Во дворце мадемуазель Люси слышала страшные и темные истории о золоте Кызылкумов. «Бош анжигир» никак не соглашался показать найденные месторождения, и старый эмир бросил его в зиндан — клоповник. А когда «анжинира» выпустили, он отправился с целым караваном эмирскпх со­глядатаев в пустыню, и там все погибли от жажды. Сам «анжинир» остался жив. Его нашли на границе песков в Вабкенте. Он жил у одного купца-татарина и что-то писал и рисовал на бумаге какие-то

карты. Его привезли в Бухару и снова хотели заключить зиндан. Но инженер сказал: «Я отослал в Англию все свои, чер­тежи. Если вы меня уморите в яме, все золото возьмут инглизы». Музаффар все же снова бросил инженера в яму. Российский агент узнал об инженере и приказал выпустить его. Тогда инженер сна­рядил караван и снова ушел в пустыню. Тут приехали англичане и предлагали Музаффару много денег за право разрабатывать золо­тые прииски в Кызылкумах. Но инженера не нашли, и англичане уехали. Музаффар вскоре умер. Когда же на престол взошел Алиммхан, инженер вновь появился в Бухаре.

Мадемуазель Люси отлично помнит его, стройного, загорелого, подтянутого. В безмерной скуке и тоске дворцовых покоев он ка­зался ей светлым видением. Она не помнит, появился ли он после того, как её привезли и бросили на ложе эмира, или он вернулся из пустыни позже. Тогда многие разговоры велись при Люси, и она до мельчайших подробностей знала о кызылкумском золоте, о рудниках, концессиях. Инженер заверил, что никаких бумаг он англичанам не продавал. Они спрятаны в верном месте, и он согласен уступить всё новому эмиру на условиях концессии. Вот тут-то мадемуазель Люси и нашла время, чтобы развеять скуку и тоску. Незаметно она сделалась секретарем и помощником инже­нера. Они частенько засиживались в присутствии эмира до поздней ночи, считая и пересчитывая, расчерчивая, подытоживая. Усилен­ная зевота Алимхана прерывала их и служила сигналом к пре­кращению занятий. Но однажды...

— Вы не смеете так говорить. Вы не азиат, и мстительность не в вашем характере, — вдруг сказала мадемуазель Люси.— И столь­ко лет прошло. Вы не смеете.

— Однажды, — посмеиваясь, заговорил Молиар, — гаремной идилии пришёл конец. Правду говорят: женщина опасный зверь с длинными волосами и очаровательным станом. Именно потому, что гарем полон подозрительности, никто, и прежде всего сам Алимхан, не мог допустить, что эмир обманут. Невероятно, но так.

— И понадобилось вам ворошить прошлое, — с отчаянием воскликнула мадемуазель Люси.

— Минуточку. Что же произошло? Выяснилось, что супруга эмира готовится стать матерью. Тогда любимец эмира вдруг вспомнил о простой порядочности. «Нам надо уехать. Дальше тер­петь я не могу. Мы уедем». — «Куда? — спросила «супруга эми­ра». — «За границу. К тебе во Францию». — «А на что мы будем жить?» — «За золото Кызылкумов мне дадут миллионы». — «Бред. Ты глупенький. Чем плохо нам сейчас. Я царица. Скоро рожу эми­ру наследника». Тогда любимец эмира впал в благородное него­дование: «Подлость делить тебя с кем-то. Пусть он будет хоть императором. Я тебя увезу силой!» Да, инженер не шутил, и гос­пожа эмирша поняла это. А когда она увидела, что инженер с го­ря чересчур часто прикладывается к рюмочке и стал болтлив... она вспомнила библейскую историю про жену Пантефия и...

— Нет, нет! Мой бог, нет... Это старухи гаремные ясуманы. Они подсмотрели, донесли...

— Допустим. И все же, что сделала прелестная периподобная возлюбленная? Она сказала своему царственному супругу: «Твой любимец обманщик. Смотри! Вот тетрадь, куда он записал все сведения о золоте, чтобы увезти её с собой и продать ииглизам!» К счастью, любимец эмира вовремя отряхнул пыль порога дворца и исчез. Эмир послал в дом инженера, и там захватили все бума­ги, целый сундук бумаг. Где они? Ты отлично знаешь. Они в сей­фах банка. Ты сумела переправить их за границу — в Персию. Ма­ло, что ты обокрала меня любовью, ты украла дело моей жизни.