Перешагни бездну

Шевердин Михаил Иванович

И ему — тибетскому доктору Бадме, и скромному самарканд­скому виноградарю — надлежало решать участь царя и всего царства Мастудж.

— Да-да, царя и царства, — усмехнулся доктор Бадма. — От то­го, что ему, Гуламу Шо, повелит именем Ага Хана Белая Змея, зависит очень многое.

Сахиб Джелял и Ишикоч с тревогой глядели на него.

— Проще простого, — продолжал уже деловым тоном Бадма. — Представьте, мастуджские горцы возьмутся за оружие, а его у них более чем достаточно, — и укокошат господина вождя вождей. Но беда в том, что он не просто вождь вождей, не обычный рези­дент британской разведки,

не маскарадный Пир Карам-шах, а объ­явленный уже при жизни национальным героем Англии Томас Эдуард Лоуренс Аравийский, якобы руководитель восстания ара­бов против турок, некоронованный король Дамаска, паладин шпионажа, автор нашумевшей книги «Семь столпов мудрости», и прочая и прочая. Он, Лоуренс, пользуется личным покровительст­вом Уинстона Черчилля, Невиля Чемберлена, лорда Галифакса и всей прогерманской фашиствующей клики из «Кливлендского салона» фанатички леди Астор, главной антисоветской заводи­лы... И если с такой выдающейся персоной, как господин Пир Ка­рам-шах, что-нибудь случится здесь, на границах Советского Сою­за, шумиха поднимется страшная. Англо-индийский штаб получит директиву разделаться с Мастуджем — этим «большевистским гнездом», чтоб другим неповадно было. А Лоуренса канонизируют в святые империализма и получат новый повод для новой интер­венции против СССР.

— И бла... бла... гословенное селение Ма-а-студж превратит­ся в жилище сов и филинов, — заговорил Молиар. — Его величество повесят среди развалин на виселице у входа в с-о-оборную мечеть. Т-туда ему и дорога.

Язык у него заплетался.

— Никто не пожалеет царя, — проговорил сухо Сахиб Дже­лял. — Он плохой царь, как и все цари. Но что станется с мастуджцами? Весь мастуджский народец сотрут с лица земли, как хозяй­ка мокрой тряпкой смахивает с кухонного стола кучу муравьев. На сей раз тряпку смочит кровь мастуджцев.

Он смолк. Тишину резко, пронзительно нарушил сверчок. От­куда-то из-под циновки он пустил пронзительную трель, да такую, что все вздрогнули и посмотрели друг на друга.

— Господа департаментские чиновники не замедлят послать карательную экспедицию, — заговорил доктор Бадма. — Во главе поставят хладнокровную, добродушную скотину вроде того гене­рала. В помощь ему дадут эту хладнокровную скотину мистера Гиппа. Лондону только на руку, что у самых границ Памира нач­нется заваруха.. Поднимутся вопли о происках Коминтерна. По долине Мастуджа пройдутся железной метлой и расчистят дорогу для регулярных частей англо-индийской армии. Интервенцию про­тив СССР начнут с ещё большим рвением и пылом. Пир Карам-шах, к сожалению, останется цел и невредим. Пусть же он потер­пит неудачу со своими планами и подмочит репутацию. В штабе в Дакке назначат департаментскую комиссию, пришлют эбенезеров изучить обстановку на месте. Смотришь — короткое гиндукушское лето и прошло. Ибрагим не получит ожидаемой помощи или со­всем откажется от нападения, или, если нападёт,— погорит на первых шагах.

— Бисмилла! — согласился Сахиб Джелял и провел ладонями по бороде, которая здесь, в горах, разрослась еще пышнее из-за того, что он не решался её доверять малоискусным цирюльникам Мастуджа.

— А самое главное — горцы останутся в стороне, — добавил он задумчи-во.

Он поднялся и направился особенно величественным шагом к выходу, но на

пороге счёл нужным остановиться и объяснить, в чем дело:

— Идем на гору Рыба. И надеюсь, что госпожа Белая Змея окажет милость, соблаговолит принять её верных слуг. И выслу­шает благосклонно решение, достойное мужей разума. — Он широ­ким жестом обвёл зал дворца и задержался на оставшихся сидеть докторе Бадме и Молиаре. — И вы пойдёте со мной, Ишикоч. Вы тоже скажете своё слово, ибо вы хотите добра Белой Змее. И кля­нусь, царь будет призван пред светлые очи принцессы, и ему до­зволят выслушать повеление о вожде вождей и о других делах, больших и малых.

Сахиб Джелял шутил и посмеивался, как делал всегда, когда принимал серьёзное решение.

— Белая Змея, — изволновался Молиар, — в опасности! — Он дёргался, трясся, и из горла его вырывались хлюпающие звуки, какие издают утопающие.

Он очень не хотел идти и пытался объяснить, почему:

— Зачем её вмешивать? Не надо! Прошу! Боже правый.

Но Сахиб Джелял опустил руку ему на плечо.

— Вспомни о Резван. Бедняжка! А ведь она думала тоже, что всё может. А что ей досталось, кроме мрака и плесени каменной могилы?

— Иду, иду!

— Приговор вынесен, — пробормотал чуть слышно доктор Бадма. — Нет хуже, когда приходится решать судьбы людей.

Потрескивал чуть слышно фитиль в лампе. Откуда-то из доли­ны в раскрытую дверь доносился крик неведомой птицы: «Хук-хук!»

Внезапно доктор Бадма поднял голову и, смотря прямо перед собой, проговорил вслух:

— Ишикоч... гм? Молиар? Без ужасного волнения не может даже слышать имя её... Он её раб. Но, конечно, тут дело совсем не в том...— Видимо, смутная догадка пришла Бадме на ум.— А ведь он не всегда был Молиаром Открой Дверь! Сколько лет в Бухаре его знали солидным дельцом. А его деятельность... За­урядный человек так не смог бы работать. И иметь дела с эмирским правительством и даже с самим Музаффаром, а потом и с Алимханом. Быть своим человеком во дворце...

ГУРКИ УХОДЯТ

Бродяги они. Их семья: неутолимый волк,

пятнистый короткошерстый леопард и

гри­вастая вонючая гиена.

Аш-Шанфара

Нельзя сказать, чтобы гибель старейшины гурков особенно опечалила вождя вождей. Да и есть ли смысл в слове «печаль»? Такие движения души он подавлял в себе решительно и гордился, что преуспел в этом.

Старейшина — Старый гурк — был преданным и исполнитель­ным слугой, насколько может быть исполнительным и преданным азиат-наёмник, которому аккуратно выплачивается отличное жало­вание по контракту. Собака привязана к хозяину, который её кор­мит. Но если говорить о привязанности, то таковую Пир Карам-шах полностью исключал. В горах и в пустынях предаваться по­добным чувствам неуместно. Старейшина гурков, храбрый, решительный, молниеносный в действиях, всегда оказывал хозяину неоценимые услуги, более того — и Пир Карам-шах не мог этого не признать — не один раз спас его от гибели. Но что ж! Слуга на то и слуга, чтобы охранять, оберегать господина.