Переступая грань
Шрифт:
Шестнадцатого, в день получки, Таню ждал хорошо организованный начальством сюрприз - премия "за внедрение научных исследований в клиническую практику".
– Здорово!
– обрадовалась Таня.
– Так кстати!
– Тугрики всегда кстати, - посмеивался довольный Сергей.
– Беги меняй!
Во всей этой суете глухая печаль не покидала Таню: они почти не виделись с Женей. Из командировки он вернулся каким-то странным, хотя выглядел хорошо: посвежел и даже загорел немного.
– Ты как из дома отдыха, - пошутила Таня, и он вспыхнул, зарделся, забормотал нечто невнятное.
"Что
Звонил Женя по-прежнему каждый день, но и звонки его казались Тане теперь принужденными: он словно бы отмечался. "Я уеду, и все у нас кончится", - в минуты прозрения думала Таня, но, как все влюбленные, на самом деле в такое не верила, вообразить себе этого не могла. Жене сама не звонила: это казалось ей унизительным. "Хорошо, что он не едет с нами, думала Таня.
– В качестве кого представила бы я его Саше? Она, конечно, знает, что мы с ним друзья, но тут совсем другое дело. А у нее как раз переходный возраст..."
– Что-то ты похудела, Таня.
Марина Петровна с тревогой смотрела на дочь: в последнее время ей Таня не нравилась.
– Вот и хорошо!
– бодро откликалась Таня.
– А то все мы, русские, толстяки и толстухи.
– Про тебя-то уж этого никак не скажешь.
– Вот и хорошо!
– повторяла Таня, и глаза ее были такими несчастными, что Марина Петровна первой отводила взгляд.
"Родненькая моя! Тебя кто-то обидел? Поверь, все пройдет!" - мысленно уговаривала дочку Марина Петровна, но молчала, не решаясь заговорить первой.
За два дня до отъезда Таня проснулась в пять, словно ее кто толкнул: "Я должна ему позвонить". Зачем, для чего, что скажет, Таня не знала. Но больно стучало сердце, коченели ноги, ломило виски, и неотвязная мысль, что она позвонит - и все наконец разрешится, не давала покоя. Что "все", Таня тоже не знала. Она старалась прогнать совершенно ненужную мысль, пыталась заснуть, думать о неотложных делах - все было тщетно. "Почему мне так страшно?
– спрашивала себя Таня.
– Почему я боюсь набрать номер его телефона? Что, собственно, значит этот звонок?" И чем сильнее билось сердце и ломило виски, тем больше нервничала и сердилась на себя Таня. "Это потому, что в тот раз снял трубку Денис, - уверяла она себя, - и Женя обиделся. Но теперь Денис переселился к Люде, так почему я не могу..."
Промаявшись до восьми, не в силах уже выносить боль в висках и биение сердца, Таня дрожащей рукой набрала давно известный ей номер.
– Да-да?
Женский голос ответил изысканно-светски и немного сонно, разнеженно. Ошеломленная Таня, как обжегшись, бросила трубку. "Да что ж это я? прижала она руку к сердцу.
– Наверное, просто ошиблась номером, не туда попала". Она посидела немного, с боязнью, как на врага, глядя на телефон. Потом посмотрела на руки - пальцы дрожали и были холодными, как неживые.
Второй раз Таня набирала номер очень медленно, четко, вращала диск, проговаривая про себя каждую цифру.
– Слушаю, - издевательски ответил тот же голос.
– Доброе утро, - помертвев, зачем-то сказала Таня. На том конце хмыкнули.
– Позовите, пожалуйста, Женю.
–
– Неведомая женщина улыбалась.
– Позвоните через десять минут.
Таня положила трубку, посидела, глядя на часики, ровно десять минут. Секундная стрелка, подрагивая, бодро скакала по мелким делениям. "Не звони больше, не надо!
– предупреждающе стучало внутри.
– Еще можно ничего не знать точно, убедить себя, что ошиблась..." Но разве в такие минуты слушаем мы голос разума?
– Але, Женя?
– чужим, низким голосом сказала Таня.
– Танечка!
– неестественно бурно обрадовался Женя и тут же встревожился.
– Что-то случилось?
– Почему - случилось?
– деревянно переспросила Таня.
– Так рано...
– смущенно объяснил Женя.
– Я хотела спросить, нет ли у тебя кипятильника?
– Будто не Таня, а кто-то другой говорил за нее.
– На море он, знаешь, нужен.
– Конечно, есть!
– с энтузиазмом воскликнул Женя.
– Приду провожать принесу.
– А кто эта женщина - та, что сняла трубку?
– без всякого перехода, так же, на одной ноте, спросила Таня.
У Жени упало сердце. Тишина в трубке сказала Тане больше всяких слов, но она еще на что-то надеялась.
– Какая женщина?
– после мгновенной запинки зазвучал жалкий голос Жени.
– Я здесь один.
– Он отвечал каким-то блеющим, дребезжащим фальцетом.
– Ты, наверное, не туда попала...
– Правда? Нет, правда?
– Бурная радость волной хлынула в измученное сознание. Какое счастье! Но внезапное озарение перечеркнуло его.
– Знаешь, я ведь звонила дважды, - проталкивая слова через сухое, как наждачная бумага, горло, с трудом проговорила Таня.
– Попросила тебя, и мне велели позвонить через десять минут...
Как чуткий метроном, уловил Женя ее сомнения и тут же ими воспользовался.
– Понимаешь, - оживленно заговорил он (Надя все еще была в ванной), бывают очень странные совпадения. Просишь к телефону какого-нибудь Сергея Сергеевича, начинаешь с ним деловой разговор, и только через пять минут выясняется, что это совсем другой Сергей Сергеевич...
И даже не эти наговоренные им глупости, а та же фальшивая интонация уничтожила последние сомнения Тани.
– Женечка, не надо!
– Рыдания вырвались внезапно и бурно.
– Не надо унижать друг друга! Мы так много пережили вместе!
– Да, пережили, - промямлил совершенно раздавленный Женя.
– Прости, я положу трубку. Мне что-то плохо...
"Он не может больше со мной говорить!" Таня, как змею, отшвырнула трубку, рыдая, рухнула на диван. А там, на другом конце Москвы, белый как мел Женя в отчаянии смотрел на розовую, благоухающую дезодорантом Надю, вышедшую из ванной. Ее влажные волосы блестели, губы улыбались, и вся она, сияющая, отмытая, в голубом халате, приближалась к нему победительницей.
Она нарочно задержалась в ванной, чтобы та, другая, обо всем спросила и во всем убедилась. "Ничо, переживет, - с усмешкой подумала Надя, глядя на мертвенно-белое лицо Жени.
– А ты как думал? Сидеть на двух стульях? Ну уж нет, соколик, я тебе - не Лера". Но ненависть в его глазах погасила радость победы.