Перевоспитать актрису
Шрифт:
Из подъезда я выходила, вспомнив несколько статей, под которые могу попасть, но, к счастью, все обошлось. Только руки онемели. И не от тяжести, а скорее от напряжения.
Все! Пусть я буду невежливой хамкой, но больше никаких порывов альтруизма.
Глава 30
— Как продвигается ваше… хм, расследование? — спросила Вера, забирая у меня из рук ребенка.
Я неопределенно пожала плечами, не зная, что ответить. Не стану же я рассказывать, что Гройсман была той еще авантюристкой. И вдруг
— Вера, вы в первую нашу встречу сказали, что работали до декретного отпуска в фирме Гончарова!
— Да, — кивнула она.
— А Елена знала об этом?
— Ну это же не коммерческая тайна, — улыбнулась девушка.
— Вспомните, может, она интересовалась Гончаровым? Расспрашивала о нем, о его делах?
Вера нахмурилась, задумавшись, а потом покачала головой:
— Не думаю, что Михаил Юрьевич в ее вкусе.
— Я имею в виду Игоря Михайловича, — уточнила я. — Вы его знаете?
— Ну кто ж не знает наследного принца, — усмехнулась Вера. — Так Елена же с ним встречалась. Наверное, все, что хотела узнать, узнала бы из первых уст. Такой красивой и обаятельной девушке, как Лена, не составило бы труда разговорить мужчину.
Мужчина оказался легок на помине. Во двор влетела машина Мажора. Вот уж по ком штраф плачет! Но, конечно, такому парню никто его не выпишет. Гончаров-младший вышел из автомобиля и направился ко мне, грозя снести все на своем пути.
— Какого хрена? — рявкнул он.
— Что именно? — поинтересовалась я.
— Мне звонит твой мент и просит приехать сюда. Тон при этом у него такой, как будто он собирается предъявить мне все статьи Уголовного кодекса.
— Да расслабься ты. Если что, папа отмажет.
— Ты, блядь, издеваешься надо мной?!
— Мажор, умерь свой пыл.
Рядом закашляла Вера, привлекая к себе внимание. Ботаник в женском обличии, честное слово.
— Интересное у вас общение, — заметила она как-то странно.
Мажор посмотрел на нее, а потом приложил указательный палец к губам, как будто что-то вспоминая. Наконец, его лоб разгладился.
— Вы девушка из экономического отдела.
— Вера, — даже с некоторой обидой напомнила она свое имя.
— Ага, — равнодушно бросил Мажор и снова повернулся ко мне: — Что там?
— Иди наверх, все сам увидишь.
Гончаров скрылся в подъезде, а Вера, продолжая качать коляску, усмехнулась:
— Вы похожи на старых любовников.
— Боже упаси! — едва ли не перекрестилась я.
Если уж она так подумала о нас с Мажором, то что бы сказала, если бы стала свидетелем нашего общения с Лешей. Наверняка бы подумала, что по нам психушка плачет.
— Извините, я пойду, — сказала Вера, когда ребенок снова начал хныкать.
— До свидания, — ответила я, устраиваясь на скамейке.
Достав
Зачем Гройсман следила за Мажором? Почему хранила фотографии, если от них стоило бы избавиться? Связаны ли слова Ломакина о каком-то незавершенном деле с отношениями с Гончаровым?
Я потерла переносицу и закрыла глаза. Все-таки в асфальте нет ничего увлекательного и вдохновляющего.
— Ивонна, постигаешь дзен, что ли? — услышала я голос Леши. — И как?
— Скоро пойду писать философский трактат, — ответила, открыв один глаз.
— Так сопьешься же!
— Печень в обмен на бессмертие имени.
Стоявший рядом Мажор, который выглядел уже не грозно, а подавлено, сказал:
— Вы психи, ребята. Что делать-то собираетесь?
Хороший вопрос. Я, например, собираюсь на Мальдивы. А еще замуж, при условии, что меня туда повторно позовут после прошлого раза. Но Мажора явно не это интересовало.
— Мы подумаем, — ответил Леша.
— Держите меня в курсе.
— А как же тайна следствия, все дела?
— Не заставляйте меня подключать отца, для которого нет грифов и тайн.
Не дожидаясь ответа, Мажор сделал нам ручкой и пошел к машине. Он уже открыл дверь, когда я как ошпаренная подорвалась с места и бросилась к нему:
— Игорь Михайлович!
Гончаров застыл на месте и вопросительно на меня уставился. Наконец-то я поняла хоть что-то. Я молча смотрела на него несколько минут, а потом сказала:
— До встречи.
— Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты в меня втрескалась.
Ох, Мажорчик, не я, совсем не я.
До меня дошло, почему я так реагировала на слово «глаза», но никак не могла собрать мысли в кучу. У Гончарова-младшего был удивительно редкий цвет радужки. Точнее, не сам цвет, а мелкие вкрапления другого цвета ближе к зрачку. У Михаила Юрьевича были такие же глаза, но раньше я на это не обращала внимания, пока не увидела подобную генетическую аномалию там, где ее быть не должно.
И вот нарисовался мотив.
Мажор, ни о чем не догадываясь, уехал, а я решила проверить свою теорию. Кое-что, конечно, пока не вязалось. Например, как можно не вспомнить, с кем ты трахаешься. Хотя, возможно, для таких, как Мажор, это привычное дело.
— Ивонна, ты чего? — подошел ко мне Леша.
— Как ты думаешь, на многое ли способна ревность?
— Смотря кто ее носитель. Но я бы оторвал конечности любому, положившему на тебя глаз.
— Как мило… Ладно, бери Ботаника и езжайте куда хотите, а мне надо кое с кем пообщаться.