Перевоспитать актрису

Еленина Юлия

Леша улыбнулся и закатил глаза. Странно, что мы с ним вообще дошли до моей квартиры. Налицо проявление гиперсексуальности ввиду тараканьей пьянки в моей голове. Тумбочка в коридоре оказалась крепкой, производитель не подвел, а вот вешалка над ней нет — с грохотом полетела на пол, когда я схватилась за нее рукой.

— Сейчас Эд прибежит скандалить, — усмехнулся Леша мне в ухо и провел языком по шее.

— Пусть наушники наденет, — ответила я.

С коридора мы переместились в душ, где полка оказалась тоже не на самом надежном

креплении. С таким темпами мне скоро придется делать.

Только мы успели одеться, как раздался звонок в дверь. Наверняка Ботаник. Леша пошел открывать, и через секунду я услышала голос сестрицы. Точно, она же обещала заехать. Хорошо, что хоть не приехала раньше и не воспользовалась запасными ключами, а то получилось бы неловко.

— Ванька! — радостно заорала Таня, появившись в гостиной. Конечно, с наглой кошачьей мордой на руках.

— А ты этот комок шерсти дома оставить не могла?

Сестрица отмахнулась и спросила:

— А что у тебя в коридоре? Нашествие татаро-монгол? Кстати, — не дождавшись ответа, продолжила она, — вы уже в курсе, что творится в театре? Охренеть, конечно!

— В курсе, — кивнул Леша. — Иван Андреич даже предположил, что это связано со смертью Гройсман.

Снова звонок. Легок на помине Ботаник. Надеюсь, у него хватит толерантности не спрашивать про упавшую вешалку.

Он поздоровался с Танькой, даже погладил кошака, на что тот довольно заурчал, и, устроившись на диване, заметил:

— Кажется, мы вернулись к тому, с чего начали.

Логичное умозаключение, только Леша пришел к этому выводу еще утром. Опыт не пропьешь.

— И что вы теперь будете делать? — спросила сестрица, глядя почему-то только на Лешу.

— Подождем звонка от полковника. Если режиссер ваш ни при чем, то будем думать. Мотив — вот что нас ставит в тупик. Мы не знаем мотива, поэтому и бродим в темноте.

— Любовь и деньги правят миром и человеком, — глубокомысленно изрек Ботаник.

— Если любовь была мотивом, — сказала я, — то на подозрении Ломакин, который мог знать о шашнях Гройсман с Мажором, но мне его удивление показалось искренним. Если деньги, то на ум приходит только Гончаров-старший, которого Елена вполне могла шантажировать.

— Идеи интересные, но что-то ни в одну из них моя ментовская чуйка не срабатывает, — покачал Леша головой. — Надо начинать все сначала.

Глава 28

— Да уж, — протянула Танька, — тяжела жизнь отечественного сыщика.

Не то слово! А ведь согласно статистике многие преступления так и остаются нераскрытыми. Даже по истечении срока предварительному следствию не дают продолжения.

— Надо думать, к чему вернуться, — сказал Ботаник.

— А почему мы снова зациклились на убийстве? — задал Леша риторический вопрос. — Сразу же рассматривали версию и с несчастным случаем, и с непредумышленным убийством. И забыли, что, скорее всего, ищем близкого Гройсман человека, знавшего ее привычки, рацион питания и аллерген.

— И

что ты предлагаешь? — спросила я.

— Думать.

Какой однозначный ответ, блин! У меня и так скоро голова лопнет от мыслей. Так что я хочу не думать, а отдохнуть. Буду, как Скарлетт, думать завтра.

— Ладно, — поднялся Ботаник. — Сегодня ночью Инесса возвращается, так что мне в три часа в аэропорт ехать.

Проводив его, я вернулась в гостиную, и Танька предложила напиться. Леша ее поддержал и начал собираться в магазин.

— Нам коньяк, коту — валерьянки. Гулять так гулять, — махнула я рукой.

Первую бутылку мы уговорили быстро и были еще относительно трезвыми, когда снова кто-то затрезвонил в дверь. Нет, ну это уже перебор. Вырвать эту звонилку с проводами и поставить дверь со звукоизоляцией. Я нехотя поднялась с дивана и поплелась в коридор. Дурацкая привычка не смотреть в глазок. Так бы можно было погасить свет, слиться с интерьером, залезть в шкаф или еще куда-нибудь. Но нет, я распахнула дверь и даже икнула. Нет, коньяк здесь ни при чем, скорее неожиданность. На пороге собственной величественной персоной стоял папа.

— Э-э-э… — выдала я, не зная, что еще сказать.

— Ивонна, ты пьяная, что ли?

Я отрицательно покачала головой, а папа, не спрашивая, вошел в квартиру. Кажется, сейчас что-то будет. Может, сбежать к Ботанику, пока не поздно? Ну, можно и к Эду, у него замков на двери больше. Но я закрыла дверь, не с обратной стороны, как хотелось бы, и поплелась за папой.

— Дядя! — радостно подскочила Танька и повисла у моего старика на шее.

— Семья алкоголиков, — констатировал папа и повернулся к Леше. — Ты сводишь мою дочь и племянницу в канаву девиантного поведения.

— Папа!

— Ивонна!

— А вы, уважаемый папа, — спокойно сказал Леша, — проявляете все признаки тирании.

— Да ладно вам! — попыталась сгладить углы сестрица. — Давайте выпьем.

Папа снял пиджак и, бросив его на спинку дивана, устроился в кресле, снисходительно сказав:

— Ну наливайте, чего уж.

В ход пошла вторая бутылка, потом третья. В основном щебетала Танька, не давая начать перепалку Леше или мне с папой. После третьей я уже мало что помнила, и утро наступило как-то неожиданно. И едва ли не с моего крика.

По мне кто-то ходил. Я открыла глаза и чертыхнулась, уставившись на серую морду перед глазами.

— Пошел вон! — тихо сказала я.

Но Тимоша не внял моей просьбе. Еще немного потоптался и устроился у меня на груди, свернувшись. Так, что имеем после пьянки? Я в своей спальне, это радует. Повернув голову вправо, увидела сестрицу, сладко сопевшую на боку. Слева от меня устроился Леша, привычно лежа на животе и обнимая подушку.

Сбросив кошака, я поднялась и вышла из спальни. В гостиной на диване спал папа. Стараясь не шуметь, подошла к холодильнику и достала предусмотрительно купленную Лешей минералку.