Переживая прошлое 2
Шрифт:
Вернувшись домой, я решил оставить еще одну запись о важности снов и необходимости работы с ними. Написано, конечно, было уже очень много, целая стопка тетрадей, поэтому пришлось пометить важность информации, дабы не запутаться в главном. С опытом текст получался, конечно, лучше, но все равно был для меня большой трудностью. Научиться хорошо писать, оказывается, было не так-то просто. Оно, конечно, не было столь важно, но имело какую-то свою магическую притягательность, словно ты выговариваешь лучшему другу то, что наболело за долгий промежуток времени.
Спустя время все было готово. В голову, конечно, приходило еще много мыслей, но я их откидывал, потому что писать можно было бесконечно, а память уже многое оставила в прошлом и не могла быть объективной. Так я просто жил и старался каждую секунду быть в текущем моменте, наблюдая,
Дождь недавно закончил лить, в небе появилась радуга, в воздухе приятно пахло озоном, а я девятилетним ребенком бегал по лужам в фиолетовых сапогах. Проблемы были далеко. Попытка что-то сохранить и передать совсем перестала иметь значение, ведь я был уже обычным ребенком и хотел просто жить, наслаждаясь жизнью, несмотря ни на что. В сентябре родители сообщили о переезде, а в октябре, когда выпал первый снег, мы начали собирать вещи. Родители сказали взять самое необходимое, а все лишнее оставить. Я взял какие-то игрушки, одежду, а стопку тетрадей, которая была аккуратно перевязана бантом с запиской «не забудь взять с собой», я оставил. Я не понял, что это, для меня оно было не важно, а текст, который там был, я не понял. В голове пронеслась мысль, словно из пустоты кто-то просил взять их с собой, но меня постоянно что-то отвлекало: то кот заходил в комнату, то брат, то сестра, то родители, то собака лаяла, один раз даже отвлекся из-за того, что просто чихнул. В итоге рано утром мы сели в машину, а та стопка тетрадей с непонятным текстом осталась дома. Мысли о ней посещали, там ведь было написано «не забудь», но какого-то явного дискомфорта они не доставляли, и я благополучно о них позабыл.
Дорога была длинной, а пейзаж подобных дорог ничем особенным не отличался, и потому мозг входил в некоторое трансовое состояние и мысли сами выстраивались в голове. О будущем я не думал. Родители сказали ехать, значит, буду ехать. О чем можно переживать, когда тебе всего девять лет и за тебя все решают родители?
Проезжая город, я на мгновение уцепился взглядом за одну женщину. Она мне кого-то напоминала. В памяти что-то проносилось, но я никак не мог уцепиться за мысль, которая как-то была с этим связана. Женщина вызвала чувство какого-то дежа вю, словно я это все уже видел, может быть, даже во сне. Но не в прошлой же жизни, в самом деле! Это было бы смешно. Машина ехала, город архитектурно немного менялся, а я смотрел в окно и думал лишь о том, когда мы уже приедем. На выезде из города кот нагадил на ковер, и нам пришлось ненадолго остановиться. Затем – снова дорога и снова взгляд в окно.
– Это Челябинск, – произнес отец. – Скоро уже приедем.
Мы ехали по городу, и мне казалось, что я в нем уже был. Посещало приятное чувство знакомости и некоторого родства. Из-за этого я принялся его с интересом рассматривать. Ничего подобного я прежде не видел. Он казался огромным. Высокие дома, много машин, спешащие куда-то люди, огромное количество светофоров и слишком много магазинов для моего прошлого представления о жизни. Картина мира начала расширяться: я увидел, что мир намного больше, чем небольшая деревня, в которой я раньше жил. Затем мы проехали Копейск, я увидел какое-то озеро, и тогда спросил, есть ли там речка, и мне сказали, что нет. Я расстроился и расхотел туда ехать. Там не было речки. Что там делать?! Ведь для меня это было важно: я всю жизнь, какую помнил, прожил именно возле речки и не представлял, как можно жить без нее. Без разливов весной, без рыбалки, без того, чтобы просто поплавать. И, что меня еще расстроило, там практически не было того самого смешного дерева, которое было у нас, – лоха серебристого. Мне казалось, мы едем в какое-то неинтересное место, но интерес у меня все равно был, ведь там было что-то новое, что-то непривычное и что-то предстоящее, вызывающее волнительную тревогу внутри.
– Приехали, – сказала мама, когда мы заезжали в поселок.
Первое, на что я бросил взгляд, это жилые двухэтажные дома, которых у нас не было. Более тесная расстановка домов, маленькие дворы, ранетки возле оград, которых у нас не было рядом. Мы подъехали к дому. Вид у него был, откровенно говоря, потрепанный: перекошенные зеленые ворота и покосившийся штакетник у огорода, что для меня было непривычно. В больших огородах, как у нас раньше, как правило, не использовали штакетник из-за большого расхода материала, и потому я
ГЛАВА IX
Когда тебе девять лет и ты не единственный ребенок в семье, переезд как таковой не ощущается. По крайней мере, я его особо не ощутил. Тут было много других прикольных штук, оставшихся от прежнего владельца, с которыми можно было играть. Например, поджигать какую-то желтую пену на старом телевизоре или намотать на лопату гирлянду и представлять себя крутым рокером на сцене. А еще появились новые каналы в телевизоре, и там крутили новые мультики. Вечерами мы ели какую-то лапшу из пакетов, которую нужно было запаривать кипятком на несколько минут, и смотрели ужастики по ТВ-3. После мы с сестрой шли спать, когда хотели, потому что некому было сказать, чтобы мы ложились, поскольку родители с братом грузили остальные вещи на прежнем месте жительства.
– Ты что?! – вскричала сестра, глядя на меня из темноты.
Я сквозь сон почувствовал, что почему-то топчусь и пытаюсь пойти, но не могу. Открыв глаза, я увидел, что пытался пройти сквозь стену и в процессе наступил на сестру, лежавшую в другом конце комнаты на матрасе. Организм не успел привыкнуть к переменам. Родители рассказывали, что я лунатил во сне и раньше, бегал от них по дому, но я им не верил, думал, шутят. До этого дня. С тех пор я не лунатил. Наверное… В моем случае, причины лунатизма, как феномена, крылись в не до конца сформировавшейся центральной нервной системе, которая еще не могла в полной мере справиться со своими функциями и иногда давала сбой в виде снохождения. Никакого дискомфорта мне это не причиняло. Лечение не требовалось, и со временем лунатизм прекратился само по себе. Наверное.
Потом приехали родители с братом на заказанном КАМАЗе и привезли основную часть вещей. Им было довольно трудно спустить перепуганную корову по деревянному помосту, которая более 450 километров проехала в темной и постоянно качающейся коробке. Мама была сильно взволнована и материлась, пока ее спускали, особенно, когда корова упала, соскользнув задней ногой с доски. Корова буянить не стала. Отец, в отличие от матери, был спокоен, словно ничего страшного не происходило. Из-за этого я не знал, что чувствовать: волноваться или нет, все идет как надо, или что-то пошло не так. Я смотрел и не понимал до тех пор, пока не начали разгружать вещи и мама не успокоилась. Мое участие в процессе было минимальным: по большому счету, не мешаться под ногами. Все вещи занесли домой только ночью. Для меня это было чем-то интересным и необычным, можно было полазить по вещам и попрыгать, но вот родителям переезд дался нелегко. Шкафы, диваны, корова, железные баки, неимоверная куча вещей… загрузить, приехать, разгрузить.
Две недели, которые у меня были до обучения, растаяли. В среду вечером мне сказали, что я начну ходить в школу, а утром в четверг отец повел меня в школу. Мы шли, я смотрел на попадающиеся по дороге здания и спрашивал, не школа ли это. Он отвечал: нет, и мы шли дальше. Дорогу я не запоминал, поскольку искал школу. Здание школы оказалось намного больше моей прежней. Мы вошли во время перемены. В коридоре немного пахло краской и манной кашей. Бегали дети. Отец зашел к директору, а затем повел меня в класс. Учительницу звали Валентина Михайловна. До пятого класса она вела основную часть уроков, была классным руководителем, а после того, как мы переходили в пятый, у нас менялся классный руководитель и мы уже бегали по этажам из кабинета в кабинет, как в университете.
Мы были в классе, отец говорил с учительницей, я смотрел на учеников, глазами бегая по лицам, а они в ответ смотрели на меня, У меня было чувство, что я их знал, но никого не помнил и, само собой, знать не мог, я ведь только приехал. Первое, что я заметил, это то, что в классе было больше человек. В прежнем было порядка четырнадцати учеников, а в новом – больше двадцати. Второе, что было довольно ярко выражено, так это большая открытость друг перед другом и большая активность в общении, которая мне была непривычна по прошлому опыту. На перемене нас отправили из класса в коридор, чтобы проветрить помещение. Я встал у окна, наблюдая за всеми и еще не зная, как себя вести, я ведь никого не знал. Ко мне подошли несколько одноклассников.