Пернатый змей
Шрифт:
Однако не успел отец умереть, а Тереса вступить в обязанности управляющей, как братья вернулись домой, полные решимости стать hacendados, землевладельцами. Они грубо пытались оттеснить сестру, распоряжались через ее голову, насмехались над ней, объединившись на этот раз в стремлении раздавить ее. Поставить на место — то есть обречь на судьбу своего рода домашней проститутки, для чего, на их взгляд, и существовала женщина.
Но они были бандита и, как бандиты, коварны. И подобно многим мексиканцам их класса, самоубийственно легкомысленны. Завели себе друзей среди судей и генералов. Обожали скакать верхом, разрядившись в пух и прах, принимали довольно
Против их легкомысленной, чувственной брутальности Тереса была бессильна, и она знала это. Они были неисправимо легкомысленны и чувственны, лучше сказать похотливы, по-своему красивы, расточительны, беспечны, но — бандита, не знавшие страха в душе.
— Постарайся быть соблазнительной и найди себе мужа, — говорили они ей.
На их взгляд, самым большим ее преступлением было то, что она не старается быть соблазнительной для мужчин их сорта. Что у нее никогда не было мужчины, что она не замужем и чуть ли не нарочно отталкивает их от себя. Для чего еще нужна женщина, как не для ни к чему не обязывающего, легкого, продажного секса?
— Уж не хочешь ли надеть брюки? — насмехались они. — Нет, сеньорита! Нет, пока здесь есть двое мужчин, ты не будешь ходить в брюках. Нет, сеньорита! Брюки для мужчин. Женщины прячут то, что их делает женщинами, под юбкой.
Тереса привыкла к подобным оскорблениям. Но обида жгла ей душу.
— Ты, может, хочешь стать как американка? — говорили они ей. — Тогда отправляйся в Америку, обрежь волосы и носи брюки. Купи себе там ранчо и зааркань мужа, чтобы выполнял твои приказы. Отправляйся!
Она пошла к своим адвокатам, но те замахали руками. Тогда она отправилась к Рамону, которого знала с детства.
Через суд заставить братьев убраться из поместья было делом безнадежным и дорогостоящим. И привело бы к быстрому разорению. Вместо этого Рамон предложил Тересе выйти за него замуж, тогда он так распорядится ее приданым, чтобы она никогда не знала нужды.
— Это страна, где мужчины презирают секс и живут ради него, — сказал Рамон. — Что просто самоубийственно.
Рамон приехал с женой навестить Кэт. Тереса была хрупкой, бледной, с черными распущенными волосами и огромными широко раскрытыми глазами. Однако, судя по манере держаться и сжатым губам, характер у нее был независимый и властный. Она чувствовала себя униженной, будучи зависимой от братьев, по глазам было видно, что ей часто приходилось плакать от гнева и бессильного негодования и что в ней страдало оскорбленное женское достоинство. Теперь она любила Рамона страстной и преданной первой любовью. Это тоже было ясно видно по ней. Он спас ее женскую гордость от оскорблений, и ее красота расцвела. В ответ она испытывала к нему почти неистовое чувство благоговения.
С Кэт она держалась стеснительно и отстраненно: слегка побаиваясь много путешествовавшей, много испытавшей, очень уверенной в себе белокожей женщины, женщины иной расы. Она сидела в гостиной Кэт в своем простом белом платье и черной газовой косынке, накинутой на плечи, неподвижно сложив на коленях смуглые руки, смуглая шея выпрямлена, головка повернута в сторону, показывая изящный абрис смуглой щеки. Очень похожа, подумала Кэт, на маленькую белошвейку.
Однако Кэт не приняла во внимание ту необычную спокойную властную силу, которая ощущалась в этом хрупком смуглом теле. И сверкающего черного взгляда, пытливого и полного жгучей подозрительности, который Тереса время от времени бросала на нее. Иногда она тихо роняла какое-нибудь
— Сколько ты берешь за слово, Чика? — спросил он ее нежно.
Она метнула взгляд на него и ответила едва заметной улыбкой. Видно было, что она безнадежно влюблена в него и словно погружена в гипноз любви или в мысли о ней. А к Кэт испытывает холодное равнодушие.
«Она ни во что не ставит меня, — подумала Кэт, — потому что я не могу любить, как она».
На какое-то мгновение Кэт позавидовала Тересе. И тут же презрительно сказала себе: «Гаремная красотка…»
Что ж, Рамон по природе был своего рода султаном. Сейчас он смотрелся неотразимо в своей белой одежде, безмятежный и, как паша, самоуверенный, и в то же время ласковый, приятный и даже по-мальчишески довольный благополучной семейной жизнью. Он снисходительно, с видом паши смешивал коктейль из джина и вермута с соком лайма. Тереса уголком глаза наблюдала за ним. И одновременно следила за Кэт, возможной соперницей, женщиной, которая разговаривала с мужчинами на равных.
Кэт встала, чтобы принести ложечки. В то же мгновение он шагнул назад от низенького столика, где выжимал лайм, и едва не налетел на нее. И Кэт вновь обратила внимание на то, как быстро и ловко он сумел избежать физического контакта с ней, каким мягким, скользящим, почти текучим было его жаркое движение. Его чувственное тело отшатнулось от нее, словно пламя от сквозняка.
Она слегка покраснела. И Тереса заметила, как на мгновение порозовела прекрасная, теплой белизны кожа Кэт, а в ее серо-карих глазах промелькнула желтая, будто гневная, искра. Миг, когда разминулись два разных темперамента.
Тереса поднялась и, подойдя к Рамону, встала рядом, заглянула в стакан для смешивания коктейлей и спросила с той забавной деланой ребячливостью, присущей темнокожим женщинам:
— Что ты туда добавляешь?
— Смотри! — сказал Рамон. И с той же забавной ребячливостью темнокожего мужчины стал объяснять состав коктейля, протягивая ей ложечку джина, попробовать.
— Да это неочищенная текила, — сказала она простодушно.
— По восемь песо бутылка? — засмеялся он.
— Намного дешевле! Намного!
Она коротко заглянула ему в глаза и увидела, как все его лицо потемнело, словно озаряясь темным пламенем, и потянулось к ней. Она гордо подняла маленькую головку. Он снова принадлежал ей.
«Гаремные штучки!» — сказала себе Кэт. И почувствовала легкое раздражение, видя, сколь крепко огромный, важный Рамон запутался в сетях этой маленькой смуглой женщины. Она злилась на себя, что так чувствительна к присутствию Рамона, его сбитому, мужскому телу под тонкой белой одеждой, сильным, но мягким плечам, мощным великолепным мужским бедрам. Будто сама она тоже в полной власти этого султана и одна из жен его гарема.
Какой же силой воли обладала эта маленькая смуглая женщина! Какая таинственная женская власть крылась в ее худеньком теле! Она была способна заставить мужчину вспыхнуть золотым сиянием блаженства. И в то же время ничем не выдавать себя, только взглядом огромных черных глаз, горящих, как у тигрицы.
Кэт с изумлением наблюдала за ними. Она сама знавала мужчин, заставлявших ее почувствовать себя королевой, заставлявших почувствовать, будто небо покоится у нее на груди, а ее голова — среди звезд. Она знала, что это такое: все более переполняться восторгом, пока твое женское существо не сравняется со вселенной.