Пернатый змей

Лоуренс Дэвид Герберт

— Не зайдете ли в комнаты? — сказал он ей, кивнув на темный провал двери. — Там вы будете в безопасности. Просто побудьте там несколько минут, пока я не вернусь.

В это время на заднем дворе раздался пронзительный вопль и следом крик умирающего: «Хозяин!»

Глаза Рамона расширились, вспыхнули яростью, бешеной, беспощадной. Лицо его побледнело и неузнаваемо изменилось, он глядел словно сквозь нее, в глазах пылало черное пламя. Он вынул из кобуры на бедре револьвер с длинным стволом.

Все так же словно не замечая

ее, он по-кошачьи стремительно и мягко прошел вдоль террасы и, одним прыжком одолев верхние ступеньки, взлетел на крышу. В движениях — крадущаяся, вековечная ярость.

Кэт стояла у двери в комнаты, скованная ужасом. Дневной свет, казалось, померк перед нею.

— Hol'a! Вы, там! — услышала она голос с крыши настолько полный бешенства, что издалека походил на смех.

В ответ — неясный шум во дворе и несколько выстрелов. Тупой, жесткий ответ выстрелов.

Она вздрогнула, услышав над головой быстро удалявшееся шипение. Потом увидела ракету, с грохотом рассыпавшуюся высоко над озером ливнем ярких красных шаров. Сигнал Рамона!

Перепуганная до смерти Кэт стояла у двери, не в силах войти в темные комнаты. Потом, словно очнувшись, пробежала по террасе и взобралась по лестнице на крышу. Она поняла, что готова умереть, но только с этим человеком. Не в одиночестве.

Крыша сияла на солнце. Она была плоской, но имела разные уровни. Кэт выскочила на свет, к низкому парапету, еще шаг, и ее было бы видно от входа во двор внизу, когда что-то щелкнуло рядом, и в лицо ей брызнули осколки штукатурки. Она повернулась и пчелой юркнула обратно на лестницу.

Лестница со двора выходила на крышу в углу, в подобии маленькой квадратной башенки с каменными сиденьями. Она села, в ужасе глядя вниз на поворот узкой лестницы между толстых каменных стен.

Внезапность случившегося и страх почти парализовали ее. Но все же внутри она оставалась спокойной. Наклоняясь и глядя на мирно сиявшую в солнечном свете плоскую крышу, она не могла поверить в близость смерти.

Она заметила белую фигуру и темную голову Рамона, притаившегося в такой же маленькой квадратной башенке на противоположной стороне крыши. Он стоял совершенно неподвижно, искоса поглядывая в бойницу. Бах! — изредка гремел его револьвер. Внизу раздавался сдавленный крик и поднималась ответная пальба.

Рамон отступил от бойницы и снял с себя белую рубаху, чтобы она не выдавала его. Поверх кушака на нем был патронташ. В полумраке башенки его торс казался необыкновенно темным. Он вновь спокойно приблизился к длинной узкой наклонной щели бойницы. Тщательно прицелился и выстрелил, раз, другой, и третий, неторопливо и с расстановкой, заставив ее вздрогнуть. Вновь снизу раздались ответные выстрелы, и в небо полетели осколки камня и штукатурки. Потом опять повисла тишина, долгая тишина. Кэт сидела, обхватив себя руками.

Облака в небе переместились; солнце пожелтело и светило еще ярче, так что на склонах гор, видневшихся

над парапетом, можно было различить дымчатое и красивое руно молодой листвы.

Все было тихо. Рамон в тени башенки стоял неподвижно, прислонясь спиной к стене и глядя вниз. Она понимала, что он следит за большими дверями, ведущими во двор.

Но вот он внезапно ожил. Пригнувшись, с револьвером в руке, он выскочил из башенки и под прикрытием парапета — голая его спина блестела на солнце — побежал по крыше к такой же башенке на фасадной стороне.

Эта башенка была открыта сверху и находилась ближе к Кэт, которая сидела, как завороженная, и смотрела на Рамона, словно в некоем подобии вечности. Он прижался к стене и поднял револьвер на уровень бойницы. И вновь с расстановкой прогремели выстрелы: один, другой, за ними третий, и четвертый, и пятый. «A-а! A-а! А-а-а!» — Послышались вопли звериной боли. Следом раздались команды. Рамон опустился на колено, перезаряжая револьвер. Кэт чуть не подскочила от неожиданности, когда ракета с ужасным свистом взвилась в небо, разорвавшись, как снаряд, и красные огненные шары повисли в вышине, словно не желая гаснуть.

Она вздохнула, спрашивая себя, что происходит. Она знала, что это смерть. Но такая непонятная, бессмысленная. Только этот грохот выстрелов. Но ничего не видно. Посмотреть бы, что там во дворе.

Рамон стоял в своем укрытии, плотно прижавшись к стене и глядя во двор, неподвижный. Снизу их продолжали осыпать свинцом. Но он не шевелился. Она не видела его лица, только спину; гордые мощные светло-коричневые плечи, черноволосая голова, чуть наклоненная вперед, патронташ на поясе поверх широких белых штанов. Спокойный, сосредоточенный, безмолвный, как сама тишина. Затем мягко, с дьявольской быстротой меняющий позицию и целящийся.

Он совершенно не замечал ее; вообще забыл о ее существовании. Так, несомненно, и должно было быть. Она сидела неподвижно и ждала. Ждала, ждала, ждала — в этом желтоватом свете вечности, с напряженным спокойствием в душе. Кто-нибудь появится из Сайюлы. Это наконец закончится. Закончится.

В то же время всякий раз, как он стрелял, она вздрагивала и смотрела на него. И слышала его слова: «Человек не может обходиться без вышних сил, так мне кажется». Ах, как отвратителен этот грохот выстрелов!

Внезапно она пронзительно закричала и одним прыжком выскочила из своего убежища. Она увидела черноволосую голову, появившуюся внизу на лестнице.

Она не успела ничего сообразить, как Рамон пролетел мимо нее в прыжке, словно огромная кошка, навстречу человеку, прыгнувшему снизу лестницы. Они схватились в воздухе и покатились по крыше, извиваясь в яростной борьбе, револьвер отлетел в сторону.

Револьвер Рамона валялся в стороне. Но снизу снова прозвучал выстрел, и неожиданно на белой одежде бандита расплылось красное пятно крови.