Перо фламинго

Монро Чарльз Керк

Бедный старик рассказал коменданту о своих злоклю­чениях и просил у него помощи, чтобы прогнать белых, завладевших деревушкой. Лодоньер обещал сделать все, что было в его силах, и немедленно послал гонца к адмира­лу Рибо, который уже вернулся со своими судами к устью реки.

В ответ получен был приказ всем мужчинам форта Ка­ролина, носившим оружие, явиться к адмиралу. Рибо хо­тел плыть на юг и напасть на испанцев, прежде чем те успе­ют возвести укрепления и прочно обосноваться на захва­ченной территории.

В форте поднялась суматоха. Мужчины чистили ружья и готовились к походу, плакали женщины

и дети, приехав­шие с новыми колонистами, заливались лаем собаки.

Ренэ Дево очень хотел присоединиться к отряду, но Лодоньер не стал об этом и слушать, заявив, что приказ отно­сится к мужчинам, а не к мальчикам. Когда ушли солдаты, в форте остались только старики, больные, женщины и дети. Среди оставшихся, кроме Ренэ и больного Лодоньера, были художник Ле Муан и Симон Оружейник, которого поста­вили во главе караульных.

XIV. БЕЛЫЕ ПРОТИВ БЕЛЫХ

Когда Менендес со своими солдатами высадился на су­шу, крупные корабли, которые не могли войти в реку, отплыли обратно в Испанию, а в распоряжении Менендеса осталось всего лишь несколько маленьких судов. Таким образом, все, казалось, благоприятствовало замыслу адми­рала Рибо; со своими шестью кораблями и солдата­ми он решил атаковать новый, еще не укрепленный город.

Когда он прибыл к устью реки, начался отлив, и фло­тилия остановилась в открытом море. Испанцы увидели ее с берега. Началась паника. Но вдруг картина резко изменилась: с северо-востока подул ветер, перешедший в бурю, море покрылось гигантскими валами. Белые, посещавшие это побережье, никогда еще не видывали здесь такого штор­ма. Тщетно боролись французские суда с разбушевавшейся стихией, и, наконец, испанцы, к великой своей радости, уви­дели, что ветер гонит беспомощные корабли к югу, быть мо­жет, навстречу гибели.

Тогда, не обращая внимания на страшную бурю, Менен­дес решил с берега ударить по форту Каролина, оставшему­ся без гарнизона. С отрядом в пятьсот человек он три дня пробирался под дождем и ветром по затопленным болотам и зарослям. Нескольких индейцев из деревни Селой заставил он служить проводниками, но затем приказал их убить, думая, что они умышленно хотят его завести в болота. К ве­черу третьего дня испанцы вышли к реке Май и стали спу­скаться к низовьям; наконец, показались в темноте мерца­ющие огоньки форта Каролина.

Тем временем оставшиеся в форте с тревогой прислуши­вались к вою ветра и думали о судьбе кораблей адмирала Рибо. Многие опасались, не погибла ли вся флотилия.

Ренэ Дево вместе со стариками и инвалидами нес служ­бу караульного под начальством Симона Оружейника. С самострелом на плече шагал он в темноте, под проливным дождем вдоль стены форта. Он гордился тем, что исполня­ет обязанности настоящего солдата, и никто не услышал от него ни одной жалобы. Но другие караульные открыто роп­тали, и в глубине души Ренэ был с ними согласен. Все знали, что испанцы и краснокожие ушли, а следовательно, бессмысленно было нести караульную службу в эти ненаст­ные ночи. На четвертую ночь Ренэ сменили под утро, после того как он два часа простоял на карауле у ворот под холод­ным пронизывающим дождем. Измученный, вернулся он в свою комнату, бросился на постель, даже

не сняв мокрой одежды, и заснул крепким сном.

Часовой, сменивший Ренэ, недолго стоял на своем по­сту. Не сомневаясь в том, что ни малейшая опасность форту не угрожает, он присел у подножия стены и, защищенный от ветра, скоро задремал.

Между тем испанцы уже собрались у ворот крепости и ждали только сигнала, чтобы перейти в атаку. Сигнал был дан. Ренэ разбудили дикие вопли, глухие удары, треск ло­мающихся досок и ликующие возгласы врагов, ворвавшихся в задние ворота.

Ренэ вскочил, бросился к двери и в ужасе остановился на пороге. Языки пламени простирались к небу, пылали палатки и бараки, метались полуодетые мужчины и жен­щины, пытавшиеся бежать от испанцев. Но всюду путь им преграждали длинные пики, сверкающие мечи и острые кин­жалы. Вопли и стоны умирающих сливались с воем ветра.

Стряхнув с себя оцепенение, Ренэ вспомнил о больном Лодоньере и бросился к дому коменданта, куда еще не про­брались испанцы. Лодоньер, бледный, дрожащий от лихо­радки, стоял посреди комнаты, а Ле Муан помогал ему на­девать латы.

Задыхаясь от волнения, Ренэ крикнул, что времени те­рять нельзя и нет надежды спасти обреченный на гибель форт.

– Все кончено! – воскликнул он. – Если вам дорога жизнь, следуйте за мной! Я – я один могу вывести вас из форта!

Только в эту минуту вспомнил Ренэ о подземном ходе.

Ле Муан и Лодоньер молча последовали за ним и с удив­лением увидели, что мальчик ведет их к каменным сваям, на которых построен дом. Не успели они скрыться под до­мом, как в жилище коменданта уже ворвались испанские солдаты и стали обыскивать дом.

Но их ждала неудача. В то время как они обыскивали его комнату и шарили во всех углах, Лодоньер уже спу­стился в узкий тоннель, который проходил под стеной кре­пости и кончался у реки. О существовании этого подземного хода комендант не имел ни малейшего представления и, выйдя на берег реки, засыпал Ренэ вопросами:

– Что это за тоннель? Кто его прорыл? Как ты узнал о нем?

Но Ренэ не нарушил клятвы, данной другу.

– Прошу вас, шевалье, не будем говорить об этом сей­час. Подумаем лучше о том, как нам спастись, а когда-ни­будь я вам расскажу о подземном ходе. Времени терять нельзя. Постарайтесь пробраться вместе с господином Ле Муаном к устью реки; там вас ждут два корабля, оставлен­ные адмиралом Рибо. А я вернусь еще раз в форт и поста­раюсь вывести несчастных, оставшихся в крепости. Быть мо­жет, мне удастся кого-нибудь спасти. Потом я догоню вас – вы так ослабли от лихорадки, что не можете быстро идти.

Когда они ушли, Ренэ снова спустился в тоннель и вы­лез под домом коменданта. Притаившись за сваей,он стал прислушиваться. Вдруг где-то неподалеку раздались за­глушенные стоны и проклятья. Ренэ пополз в ту сторону, откуда доносились звуки, и тихо спросил:

– Кто здесь?

В ответ раздался шепот:

– Ну, мальчуган, песенка наша спета. Я твой старый Друг Симон. Я тяжело ранен, и нет у меня надежды спа­стись. Когда рассветет, испанцы нас найдут и прикончат.