Перстень старой колдуньи
Шрифт:
– Да, ты че, Кит! Ребята просто оттягиваются - типа того дурью маются, ты в голову не бери. Твоя девушка - все, заметано! А эти... знаешь, им иногда моча в голову так ударит, что...
И Покер отпустил несколько выраженьиц, которые даже Никите были в новинку, хотя он прежде учился в одной очень престижной английской школе, где ребята методично и с упоением упражнялись в сравнительных исследованиях русского и английского мата...
– Ладно, старики, вы тут развлекайтесь... а если надо что - где живу знаете. Ну
– Э, а далеко когти рвете?
– А вот это пускай никого не колышет!
– довольно мягко и дружелюбно, чтобы не злить и без того заведенных парней, сообщил Кит.
Он вернулся к подъезду, где ждала его Женя. Она страшно перенервничала за него, даже руки похолодели.
– Вот глупышка!
– он нежно поцеловал её.
– Ты чего? Это ж нормальные ребята! В любом дворе такие... Ты что, в каждом московском дворе, куда мы будем заглядывать, будешь трястись от страха как крыса Чучундра, которая боится выйти на середину комнаты?
– Какая Чучундра?! Какая крыса?! Ты чего обзываешься?
– она ткнула его в бок кулачком.
– Дурочка, это Киплинг. Английский писатель такой. Он "Рикки-тикки-тави" написал. Там и есть эта самая крыса Чучундра. Не читала?
– А-а-а, - с облегчением выдохнула Женя.
– Читала, конечно. Просто я забыла про эту Чучундру несчастную. С тобой вообще скоро все на свете забудешь...
Они стояли и целовались в подъезде. А время незримой нитью соединяло их судьбы по воле Рождественской ночи.
А потом они опять вышли во двор. Покер с компанией сделали вид, что заняты какими-то своими делами, и им на эту сладкую парочку наплевать. Или у них сразу что-то случилось со зрением...
Никита медлил. Ему нужно было сделать ещё одно важное дело, прежде чем отправляться в путь. Женька тянула его за рукав, чтобы сесть на трамвай и ехать к метро, но Никита все выждал, развлекая свою подругу чтением стихов, которые знал во множестве. Он ждал. И тот, кого поджидал он, не замедлил явиться. Черный кот крался за ними, перебегая от дерева к дереву, чтоб его не заметили. Тогда Никита гаркнул, хлопнув себя по лбу:
– Ах ты! Совсем забыл! Ты подождешь меня тут минуточку? Я быстро! Только никуда не уходи, хорошо? А на ребят внимания не обращай - они тебя больше не тронут.
– Хорошо, - улыбаясь, отвечала его маленькая любовь.
Тогда он пулей влетел к себе на седьмой этаж, моля Бога, чтобы ни кот, ни кольцо в эти минуты не увлекли её прочь в стылый завьюженный город, где силы зла гуляют на воле, и нет им ни преград, ни пределов...
Он отпер дверь и, вломившись на кухню в сапогах и дубленке, извинился и попросил дядю Сережу на минуточку выйти.
– Ну?
– тот чуть сморщился, старательно пряча улыбку в усы.
– Дядя Сережа!
– выпалил Кит, еле переводя дух.
– Понимаете... там один кот. Очень нехороший. Злой!
– Нехороший кот?
–
– Н-да... это, что ль, вроде нехорошей квартиры у Михаила Афанасьевича?
– Вот-вот! Вроде как у Булгакова - в самую точку... Он, гад! То есть, это, конечно, не Бегемот - куда ему... Но тоже зверюга тот еще!
– Так чего?
– враз переменившимся деловым тоном поинтересовался Овечкин.
– Надо бы... Вы бы не могли его... того!
– Как? Совсем, то есть... Ты чего, парень, под Рождество животных, как ты говоришь, - того... Не-е, не дело!
– Да нет, не совсем, конечно...
– А тогда как?
– Ну... вы могли бы его поймать и запереть... куда-нибудь. Только не в нашей квартире! На время, понимаете, хотя бы на эту ночь. А потом он безвредный станет.
– Ты уверен? Совсем безвредный?
– уже нетаясь, веселился Овечкин.
– То есть, просто как овечка. Ой... я, кажется, что-то не то сказал, сконфузился бедный Кит.
Сергей расхохотался и предавался этому занятию долго и с нескрываемым удовольствием - видно, давно его так никто не смешил. Потом надел свою куртку, и они вместе вышли во двор.
– Ну, где твой злодей?
Мерзкий кот, как можно было и ожидать, вился кругами вкруг Евы.
– Ага, вижу! Так, Ромео, давайте-ка оба быстро к вокзалу, а то на поезд опоздаете. А об этом милом животном не беспокойся - я с ним разберусь.
– А вы...
– сомневаясь, промямлил Никита.
– А вам он ничего не сделает?
– Хм, - только и ответил Сергей Александрович.
И в этом его негромком смешке содержалось больше словес, чем в иных пространных тирадах.
– Давайте - ступайте, и чтоб я вас здесь больше не видел!
Никита кинулся к Жене, схватил её за руку и, чуть не бегом, они покинули двор, вплывающий в Рождество.
А на пустынном дворе, возле разросшегося куста сирени с кривыми сучьями-лапами, который подобно сказочной декорации темнел на фоне медленно кружащего снега, остались двое: кот и Овечкин.
Глава 13
АБРАМЦЕВО
Они ехали в разболтанном вагоне выстуженной электрички и ели попкорн. С пакетом покончили в два счета - дорога пробудила прямо-таки волчий аппетит. Утренняя сцена с родителями и скорый отъезд так на обоих подействовали, что теперь не было сил говорить ни о чем - просто мчаться, колыхаясь на лавке и глядя в окно, на проносящиеся за окнами запорошенные Подмосковные дали...
Никита ещё на вокзале загрузил полный пакет продуктов: горячие пирожки с картошкой, чебуреки, чипсы, бутылку любимого Женей "Спрайта"... Да ещё мама положила полную сумку продуктов, в том числе, гостинцы для Нила Алексеевича. И теперь он наслаждался чипсами, тишиной и возможностью просто побыть с нею рядом.