Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

лась с яростью на Смазеруэлла за то, что накануне он не

довел свою работу до конца, и если бы палач со своим

помощником не бросились в лодку н не переплыли Тэй, их,

возможно, избили бы до смерти. В общем, происшествие

было вполне в духе времени и не вызвало особых толков.

Истинную причину его мы разъясним в следующей главе.

ГЛАВА XXIV

Псам –

виселицы, людям – путь свободный.

«Генрих V»*

В такой повести, как наша, все события должны быть

пригнаны одно к другому в точном соответствии, как бо-

родка ключа к замочной скважине. Читателя, даже самого

благосклонного, не удовлетворит простое утверждение,

что имел-де место такой-то или такой-то случай, хотя,

сказать по правде, в обычной жизни мы только это и знаем

о происходящем, но, читая для своего удовольствия, че-

ловек хочет, чтобы ему показали скрытые пружины, обу-

словившие ход событий: вполне законное и разумное лю-

бопытство, ибо вы, конечно, вправе открывать и разгля-

дывать механизм собственных своих курантов, сработан-

ных для вашего пользования, хотя никто не позволит вам

ковыряться во внутреннем устройстве часов, водруженных

для всех на городской башне.

А потому нелюбезно будет с нашей стороны оставлять

читателей в недоумении, какими судьбами убийца Бонтрон

был снят с виселицы, – происшествие, которое иные из

обывателей Перта приписывали нечистой силе, тогда как

другие объясняли его естественным нежеланием урожен-

цев Файфа видеть своего земляка качающимся в воздухе на

берегу реки, так как подобное зрелище служило к по-

срамлению их родной провинции.

В ночь после казни, в полуночный час, когда жители

Перта погрузились в глубокий сон, три человека, заку-

танные в плащи и с тусклым фонарем в руках, пробирались

по темным аллеям сада, спускавшегося от дома сэра Джона

Рэморни к набережной Тэя, где у причала – или неболь-

шого волнореза – на воде покачивалась лодка. Ветер глухо

и заунывно выл в безлиственном ивняке, и бледный месяц

«искал броду», как говорят в Шотландии, среди плывущих

облаков, грозивших дождем. Осторожно, стараясь, чтоб их

не увидели, трое вошли в лодку. Один был высокий,

мощного сложения человек, другой – низенький и со-

гбенный, третий – среднего роста, стройный, ловкий и, как

видно, помоложе своих спутников. Вот и все, что позволял

различить скудный свет. Они расселись по местам и отвя-

зали лодку от причала.

– Пустим ее плыть по течению, пока

не минуем мост,

где горожане все еще несут дозор, а вы знаете пословицу:

«Пертская стрела промаху не даст», – сказал самый моло-

дой из трех.

Сев за кормчего, он оттолкнул лодку от волнореза, то-

гда как двое других взялись за весла с обернутыми в тряпки

лопастями и бесшумно гребли, пока не вышли на середину

реки, здесь они перестали грести, сложили, весла и дове-

рили кормчему вести лодку по стрежню.

Так, не замеченные никем – или не обратив на себя

внимания, – они проскользнули под одним из стройных

готических сводов старого моста, воздвигнутого заботами

Роберта Брюса в 1329 году и снесенного половодьем 1621

года. Хотя до них доносились голоса дозорных из граж-

данской стражи, которую, с тех пор как в городе пошли

беспорядки, каждую ночь выставляли на этом важном по-

сту, их ни кто не окликнул. И когда они прошли вниз по

реке так далеко, что ночные стражники уже не могли их

услышать, гребцы – правда, еще соблюдая осторожность, –

снова принялись грести и даже начали вполголоса говорить

между собой.

– Ты взялся, приятель, за новый промысел с тех пор, как

мы с тобой расстались, – сказал один гребец другому. – Я

оставил тебя выхаживающим больного рыцаря, а теперь ты

занялся, я вижу, похищением мертвых тел с виселицы.

– Живого тела, с дозволения вашей дворянской мило-

сти, или мое искусство, мастер Банкл, не достигло цели.

– Я много о нем наслышан, мастер аптекарь, но при

всем почтении к вашему ученому степенству, если вы не

разъясните мне, в чем ваш фокус, я буду сомневаться в его

успешности.

– Простая штука, мастер Банкл, она едва ли покажется

занимательной такому острому уму, как ваш, мой добле-

стный господин. Могу объяснить. Когда человека казнят

через повешение – или, вульгарно говоря, вздергивают на

крюк, – смерть наступает от апоплексии, то есть кровь,

вследствие сжатия вен лишенная возможности вернуться к

сердцу, бросается в мозг, и человек умирает. Есть еще и

дополнительная причина смерти: когда веревка перехва-

тывает гортань, прекращается доступ в легкие жизненно

необходимого воздуха, и пациент неизбежно погибает.

– Это мне понятно. Но как сделать, чтобы кровь все же

не ударяла повешенному в голову, сэр лекарь? – сказал

третий – не кто иной, как Ивиот, паж Рэморни.

– Дело простое, – ответил Двайнинг. – Повесьте мне