Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

тому, что брало в нем верх – обычное его легкомыслие или

не менее свойственная ему раздражительность.

Герцог наконец пришел, а с ним лорд верховный кон-

стебль, чье лицо выражало печаль и смущение.

– Милый родич, – сказал герцог Олбени, – я с при-

скорбием должен сказать вам, что, по мнению моего цар-

ственного брата, честь королевской семьи требует ныне,

чтобы наследник престола временно ограничил себя пре-

быванием в доме

верховного констебля и принял своим

главным, если не единственным, товарищем по уединению

присутствующего здесь благородного графа – до той поры,

пока распространившиеся о вас сегодня позорные слухи не

будут опровергнуты или забыты.

– Как, милорд Эррол! – удивился принц. – Ваш дом

становится моей тюрьмой, а вы – моим тюремщиком?

– Боже упаси, государь мой! – сказал граф Эррол. – Но

мой злосчастный долг велит, чтобы я, повинуясь приказу

вашего отца, некоторое время смотрел на ваше высочество

как на моего подопечного.

– Принц Шотландский… наследник престола – под

надзором верховного констебля!. Но какие к тому осно-

вания? Неужели наглые слова осужденного на казнь под-

леца обладают достаточным весом, чтобы оставить пятно

на гербе королевского сына?

– Коль скоро такие обвинения не опровергнуты и не

отвергнуты, племянник, – сказал герцог Олбени, – они

бросают тень и на герб государя.

– Отвергать их, милорд! – вскричал принц. – А кем они

возведены, как не жалким мерзавцем, слишком презрен-

ным даже по собственному его признанию, чтобы хоть на

миг принять его слова на веру, очерни он доброе имя по-

следнего нищего, не то что принца… Приволоките его

сюда, и пусть ему покажут дыбу – увидите, он сразу возь-

мет назад наглую клевету.

– Петля слишком верно сделала свое дело, чтобы вид

дыбы мог смутить Бонтрона, – сказал герцог Олбени. – Он

казнен час назад.

– Почему понадобилась такая спешка, милорд? – за-

метил принц. – Вам не кажется, что это выглядит так, точно

с этим делом поспешили нарочно, чтоб очернить мое имя?

– Таков повсеместный обычай: после божьего суда

бойца, проигравшего поединок, прямо с арены отправляют

на виселицу. И все-таки, милый родич, – продолжал герцог

Олбени, – если бы вы стали смело и твердо отвергать об-

винение, я почел бы себя вправе помедлить с казнью в це-

лях дальнейшего расследования, но так как, ваше высоче-

ство, вы промолчали, я почел наилучшим удушить позор-

ную молву вместе с дыханием человека, который ее пус-

тил.

– Святая Мария! Милорд, это уж прямое

оскорбление!

Значит, вы, мой дядя и родич, допускаете, что я причастен к

тому бессмысленному и недостойному умыслу, в котором

признался этот раб?

– Мне не пристало препираться с вашим высочеством,

иначе я спросил бы, не станете ли вы отрицать и другое,

еще менее достойное дело, хоть и не столь кровавое, – на-

падение на дом некоего перчаточника. Не сердитесь на

меня, племянник, но вам и в самом деле настоятельно не-

обходимо удалиться на короткий срок от двора – скажем,

до конца пребывания короля в этом городе, где жителям

учинено так много обид.

Ротсей смолк при этом доводе, потом, остановив на

герцоге твердый взгляд, сказал:

– Дядя, вы хороший охотник. Свое оружие вы приме-

няете с большим искусством, тем не менее вас постигла бы

неудача, когда б олень не устремился в сети добровольно.

Да поможет вам небо – и пусть вам будет от ваших хлопот

тот самый прок, какого заслужили вы своими делами.

Скажите моему отцу, что я подчиняюсь аресту, согласно

его приказу. Лорд верховный констебль, я жду лишь ва-

шего соизволения, чтобы отправиться в ваш дом. Уж если

меня отдают под стражу, я не могу пожелать более лю-

безного и учтивого тюремщика.

Так закончился разговор между дядей и племянником,

и принц последовал за графом Эрролом к его дому. Про-

хожие на улицах, завидев герцога Ротсея, спешили перейти

на другую сторону, чтобы не нужно было поклониться

тому, в ком их научили видеть не только безрассудного, но

и жестокого распутника. Наконец дом констебля укрыл

своего владельца и его царственного гостя, которые оба

рады были убраться от осуждающих взоров. Все же, едва

переступив порог, они ощутили неловкость своего взаим-

ного положения.

Но пора нам вернуться на арену поединка – к той ми-

нуте, когда закончился бой и знатные зрители разошлись.

Толпа теперь отчетливо разделилась на две неравные по-

ловины. Первая, не столь многочисленная, заключала в

себе наиболее почтенных горожан из высшего слоя обы-

вателей Перта, которые сейчас поздравляли победителя и

друг друга со счастливым завершением их спора с при-

дворной знатью. Городские власти на радостях попросили

сэра Патрика Чартериса почтить своим присутствием тра-

пезу в ратуше. Разумеется, и Генри, герой дня, получил

приглашение – или, правильнее сказать, предписание –