Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

этим телом, простертым перед ним, – и в подтверждение

своего призыва перекрестил грудь мертвеца. Не последо-

вало ничего. Тело осталось недвижным и окоченелым, на

запекшихся ранах – никаких признаков крови.

Горожане переглянулись, и лица их выразили откро-

венное разочарование. Все заранее убеждали себя в ви-

новности Ивиота, а его нерешительность, казалось, под-

тверждала подозрения. И когда он вышел обеленным,

зрители

были безмерно удивлены. Остальные слуги Рэ-

морни приободрились и произносили свою клятву все

смелее, по мере того как они один за другим проходили

проверку и судьи объявляли их невиновными и чистыми от

всякого подозрения, павшего на них в связи со смертью

Оливера Праудфьюта.

Но был один, в ком отнюдь не крепла уверенность. Имя

«Бонтрон… Бонтрон!» трижды прозвучало под сводами

храма, но тот, кто носил это имя, в ответ только зашаркал

ногой и не мог сойти с места, точно вдруг его разбил па-

ралич.

– Отвечай, собака, – шепнул ему Ивиот, – или готовься

к собачьей смерти!

Но таким смятением наполнило убийцу представшее

ему зрелище, что судьи, видя это, уже раздумывали, как

поступить – приказать ли, чтобы его немедленно приво-

локли к носилкам, или прямо произнести над ним приго-

вор. И только когда его в последний раз спросили, хочет ли

он подвергнуться испытанию, он ответил, как всегда от-

рывисто:

– Не хочу… Почем я знаю! Мало ли какие фокусы

можно проделать, чтоб лишить жизни бедняка… Предла-

гаю поединок каждому, кто скажет, что я учинил зло над

этим мертвецом.

И, следуя принятому обычаю, он тут же, в храме, бро-

сил перчатку на середину пола.

Генри Смит выступил вперед под ропот одобрения со

стороны своих сограждан, который не сдержало даже

присутствие короля. Подняв перчатку негодяя, он, по

обычаю, положил ее в свою шляпу и бросил на пол собст-

венную – в знак того, что принимает вызов. Но Бонтрон не

поднял ее.

– Он мне не ровня, – буркнул убийца, – и недостоин

поднять мою перчатку. Я состою при особе принца Шот-

ландского как слуга его конюшего. А этот парень – жалкий

ремесленник,

Тут вмешался принц:

– Ты состоишь при моей особе, мерзавец? Я на месте

увольняю тебя со службы. Бери его, Смит, в свои честные

руки и бей, как никогда не колотил ты молотом по нако-

вальне! Он и преступник и трус. Мне претит смотреть на

него! Если бы мой царственный отец послушал моего со-

вета, он дал бы обоим противникам по доброй шотланд-

ской

секире, и не успел бы день состариться на полчаса, как

мы уже увидели бы, кто из них двоих достойнее.

Предложение было с готовностью принято покровите-

лями двух противных сторон – графом Крофордом и сэром

Патриком Чартерисом, которые легко договорились, что

бойцы, поскольку они не дворяне, сразятся на секирах,

одетые в куртки из буйволовой кожи и стальные колпаки, и

что бой состоится сразу же, как только противники соот-

ветственно приготовятся.

Ареной поединка назначены были Скорняжьи Дворы –

ближний пустырь, занятый под рынок корпорации, по ко-

торой он получил свое имя и которая сразу расчистила для

боя площадку футов в тридцать длины и двадцать пять

ширины. Туда сейчас же устремились толпой и знать, и

священники, и цеховой люд – все, кроме старого короля:

ненавидя кровавые зрелища, он удалился в свои покои,

возложив проведение боя на графа Эррола, верховного

констебля, к чьим обязанностям такое дело относилось

ближе всего. Герцог Олбени усталым взглядом внима-

тельно наблюдал за всем происходившим. Его племянник

следил за сценой с небрежной рассеянностью, отвечавшей

его нраву.

Когда бойцы вышли на арену, они внешним своим ви-

дом являли разительный контраст. Вся осанка Смита ды-

шала мужеством и бодростью, глаза его, ярко сверкавшие,

казалось лучились уже торжеством победы, на которую он

твердо надеялся. Бонтрон, угрюмый и грубый, заметно

приуныл и стал похож на мерзкую птицу, которую выво-

локли на дневной свет из ее темного гнезда. Бойцы, как

требовал обряд, поочередно поклялись каждый в своей

правоте. Но Генри Гоу произносил слова клятвы с ясной и

мужественной уверенностью, Бонтрон же – с упрямой

решимостью, побудившей герцога Ротсея сказать лорду

верховному констеблю:

– Видел ты когда-нибудь, мой дорогой Эррол, такую

смесь злобы, жестокости и, я сказал бы, страха, как на лице

у этого человека?

– Да, непригляден, – сказал граф, – но крепкий парень,

как я погляжу.

– Поспорю с вами на бочонок вина, любезный лорд, что

он потерпит поражение. Генри Оружейник не уступит ему

в силе, а в ловкости превзойдет. И посмотри, как он смело

держится, наш Гоу! А в том, другом, есть что-то отталки-

вающее. Сведи их поскорее, мой дорогой констебль, по-

тому что мне тошно на него смотреть.