Первая красавица двора
Шрифт:
Молодая королева пристально обвела взглядом своих дам. И добавила, не сдерживая ехидной улыбки: «А вы не знали, да?». Королева взяла новую иглу, в которую одна из дам только что втянула нить нужного цвета, и некоторое время в комнате царила тишина. Дамы старательно вышивали.
– Злава, а как вы вообще познакомились с графом? – Решилась продолжить разговор одна из молодых девиц.
Насколько Предслава могла вспомнить, она приходилась какой-то дальней родней принцессе Мелиссе, поэтому могла в случае чего рассчитывать на поддержку. Ну, или полагала, что могла, учитывая, что дальняя родственница предпочла не брать ее в свою свиту, а спихнула невестке.
– Да-да-да! – Подхватили остальные, предвкушая, скорее всего, какую-нибудь романтическую историю. – Еще недавно вы говорили, что он всего лишь случайно помог вам. С прической, кажется?
– Да, помог. А потом о нас начали говорить. Много говорить.
Слава улыбнулась безмятежной улыбкой, снова
– О нас начали говорить, и граф решил навести справки, с кем же его столкнула судьба. Ну, а то, что он как раз подыскивал себе графиню – это для вас не новость. Я, собственно, от вас об этом и узнала.
Девушка наконец-то отважилась поднять глаза. Либуше смотрела на подругу детства с одобрением. На лицах остальных читались разные чувства: от удивления до разочарования, что все оказалось так, обычно, что ли. Никакой романтики.
– Вы хотите сказать, что граф навел о вас справки? – Не сдержалась Доротея, понимая, что хуже уже все равно не будет. – И решил, что лучшее, что он может сделать – это вручить графскую корону рыбачке? Кажется, именно рыбаками были ваши предки? Или крестьянами? Или кем там еще?
– Рыбаками. – Слава позволила улыбке сойти с лица, ощущая себя на миг свободной без этой обязательной, словно маска на маскараде, вежливой мины. Недобро прищурившись, она отложила рукоделие и прямо посмотрела на обидчицу.
– Четыреста лет тому назад мой предок был рыбаком. И охотником. И хозяином на своей земле. А вот уже его сыновья были кузенами князя Болеслава, того, которого в наших (и ваших) хрониках называют Хоробрым. Конечно, я понимаю, что четыреста лет хроник – это не любовная записка. Но если уж взялись читать, то дочитывали бы, хотя бы. А кем были ваши предки четыреста лет тому назад, дорогая?
– Вы лучше спросите, кем бы они были сейчас, не сумей отец Доротеи вовремя подложить дочь под сановного вельможу. – Со смешком ответила за Доротею одна из дам.
Зачинщица ссоры пошла красными пятнами. Сказанное уже давно вышло за рамки обычной дамской пикировки и теперь последнее слово было за королевой. А та сделала вид, что увлеченно рассматривает свою работу, а потом нарочито громко уронила ножницы.
– Ах! – Деланно удивилась она. – Что-то я сегодня удивительно неуклюжа. Сложно сосредоточиться на узоре, когда все время отвлекают пустой болтовней.
Дамы тут же согласно закивали, всячески показывая свою увлеченность работой. А Либуше, убедившись, что все поняли намек, заговорила подчеркнуто нейтральным тоном.
– Доротея, дорогая, фамильное поместье вашего мужа, кажется, находится в предгорьях? Моя дорогая невестка, Ее Высочество Фредерика, с огромной любовью рассказывала о тех краях. Думаю, нам всем иногда полезно возвращаться к корням. Как скажете?
– Да, Ваше Величество. – Доротея скромно опустила глаза, но пальцы, терзающие край вышивки, выдавали ее с головой.
– Вот и отлично. – Либуше усмехнулась. – Я переговорю с супругом. Возможно, в свете внезапно открывшегося у вас интереса к истории, он найдет для вашего супруга возможность отдохнуть несколько дней от государственных дел. Например, провести для вас экскурсию по галерее семейных портретов.
***
Королевский дворец радостно готовился к очередной свадьбе. В приготовлениях активнейшее участие принимала даже Ее Величество Ариана. Впрочем, почему «даже»? По ее словам, она страшно любит свадьбы и с особым удовольствием выдает кого-нибудь замуж. Участие Ее Величества служило обещанием того, что все будет намного пышнее и лучше, чем хотелось бы даже самим новобрачным.
Вендские послы снова зачастили во дворец. Ведь замуж шла одна из девушек их княжны, девица, чей отец занимал не последнее место в иерархии вендских родов. В один из таких визитов посол Велимир попросил Либуше позволить ему сопровождать ее на прогулке. Обычно это означало, что надо поговорить о чем-то без лишних если не глаз, то хотя бы ушей. Были, конечно, во дворце места, где можно было обойтись и без того, и без другого. Но посол – на то и посол, чтобы быть всегда на виду. И если Велимир не просил о встрече такого уровня секретности, значит, повод того не стоил.
– Я попрощаться пришел, княжно. – Начал он после того, как были сказаны все обязательные по случаю слова. – Погостил, пора и честь знать.
– Сам так решил или отец? – Либуше было интересно не только это, но и причина подобного решения. Однако спрашивать было бесполезно, лишнего Велимир все равно не скажет.
– И сам, и князь... Любого посла надо время от времени менять, чтобы не засиживался.
– Что ж, Велимир, теперь и ты меня оставляешь.
Либуше с послом остановились посреди парка. Дамы свиты скромно следовали на несколько шагов позади, так что слышать разговор они не могли. Королева и посол разговаривали негромко, на лицах их играли улыбки. Если бы кто-то взялся проследить из взгляды, можно было
– Издали поместьем не сильно направляешь. С королем новый посол договорится, служба такая. А ты и без нас, хвала богам, справляешься.
– Да уж, справляюсь ...
– Либуше хмыкнула.
– Отцу, небось, про сплетни уже доложил?
– А должен?
– Велимир остро глянул на молодую королеву.
– Надо - доложим. Только, если ты, княжно, меня спросишь, я бы промолчал. На твоём отце - целое княжество, ему ли ещё бабьи сплетни разгребать.
– Поначалу, помнится, разгребал. Либуше не то чтобы сильно хотелось вовлекать отца в семейные склоки, но немного обидно стало. Так, словно где-то там в Любице решили, что птенец оперился, и просто вытолкнули из гнезда.
– Поначалу о другом речь шла.
Посол покачал головой, думая, что недосмотрел всё-таки Любомир батькович, избаловала дочку княгиня. Вроде, и умом княжна вышла, и характером... А нет-нет, и взбрыкнет по-детски. И это когда свое дитё уже в люльке агукает.
– Помнишь, княжно, вотанскую историю? Ну ту, про проклятых принцесс?
– Помню. А что там с Вотаном?
– С Вотаном - ничего. Кроме того, что у них тогда война межусобная вышла, пока решали, кто законнее: бывшая невеста или нынешняя жена. Вот и приглядывал князь за будущим зятем, чтоб не вышло потом так, что явится откуда-то бывшая зазноба с бастардом или, того хуже, самозванец какой.
– У Люнборгов не бывает бастардов.
– Привычно ответила Либуше. Насколько она успела понять, эту истину в королевстве знали все. Или почти все - Мало ли чего не бывает.
– Посол философски пожал плечами.
– Но надо было, чтоб и не было. А теперь, когда законный наследник есть...
Либуше только кивнула. Ну, да, понятно. Законный наследник есть, она – королева, даже раньше, чем ожидалось. А дальше – их с Генрихом дело. И, все-таки, сколько ни уговаривай себя, что не гоже королеве слушать чужие сплетни, червячок сомнений нет-нет, а отзывался где-то внутри, отравляя радость. ***
Графская свадьба хоть и уступала по пышности королевской, все же, была почти событием. Почти, потому что за последние несколько лет столица успела уже привыкнуть к пышностям. Один за другим женились принца, потом коронация молодого короля, имянаречение наследника... И, все же, карета, везущая невесту к главному храму города собрала дорогой немало зевак.
– Может, не надо главный храм? – Предслава уже и забыла, что совсем недавно рвалась замуж. Теперь эта суета вокруг ее скорее пугала, чем радовала.
– Увы. – Удо, который как раз разрывался между подготовкой к свадьбе и подготовкой к маневрам, зашел ненадолго проведать невесту. – Я бы и сам предпочел одно из родовых поместий, скромный храм и деревенских детей, обсыпающих нас лепестками цветов и собирающих мелкие монетки по пути кортежа. Но в качестве ваших опекунов на свадьбе будут присутствовать члены королевской семьи. Поэтому – только главный храм.
Пани Мерана, пожилая вендка, приданная княжеской четой в дуэньи дочери и ее подружкам, вчера целый вечер расчесывала Предславе косы, вполголоса напевая старинные песни.
– Ох, Славушка, вот и тебя выдаем. – Вздыхала она. – И опять, не по-людски.
– Так князь велел, пани Мерано. – Славе и самой взгрустнулось.
Сколько ни тверди про княжью волю и девичью долю, а в Любице шла бы она к святилищу в сопровождении всей семьи. Отец и братья, и младшие сестры, и прочая родня. И всяк видел бы, что девица рода немалого, если что, есть кому вступиться. Здесь же за ней стояли король с королевой. Вроде, много, а если что, например, случись заксонскому мужу оступиться и влезть, куда не просят, вступятся ли?
К тому же, Слава знала об особенностях магии сиятельной подруги. Поэтому с самого начала, как только пошли сплетни, она больше всего боялась, что Либуше спросит ее прямо. Природники, они ведь мыслей читать не умеют, только чувствуют ложь. Как сказать княжне, что у Славы и в мыслях не было зариться на ее мужа? Почует ведь, и подумает невесть что. Тем более, что после разговора с княгиней думала об этом Слава, и не раз. Даже после свадьбы Либуше нет-нет, а и позволяла себе помечтать, как оно было бы, если бы... Только помечтать, ничего более. Но, говорят, заксонский Творец и за это карает.
Пани Мерана по-своему истолковала слезы в глазах подопечной.
– Ты поплачь, поплачь, девонька. Невесте перед свадьбой положено поплакать.
А Слава и сама не могла сказать, плачет она от страха перед неизвестностью или от облегчения, что этот суровый граф так вовремя подвернулся на ее пути. Или, точнее сказать, что его так удачно на этот путь повернули. Девушка так и не спросила у Либуше, чья это была задумка, ее или Генриха. Какая разница, главное, есть как есть. Вскоре она станет женой наследника графства, а там – и графиней. В отсутствие свекрови никто не станет оспаривать место хозяйки.