Первая кровь
Шрифт:
— А лопатка тебе зачем? — Петька заметил пристегнутую к поясу зачехленную саперную принадлежность.
— Проверить хочу одну вещь…
— Ты ведь не к оврагу? Нет? — холодея от догадки, спросил Петька.
Вовка ничего не ответил, только отвел взгляд.
— Ты сбрен… — едва не закричал Петька, но Вовка вовремя закрыл ему рот ладонью:
— Тссс!
Петька замотал головой: дескать, понял, шуметь не буду.
— Хорошо. — Вовка убрал руку.
— Ты серьезно…
— Да, я к оврагу. Да, буду копать, — невозмутимо сообщил приятель.
— Если ты из-за Кузьмина,
— Мне плевать на Кузьмина. Просто… Просто так надо!
— Но ты же еще не выздоровел! — схватился за последнюю соломинку Петька. — Тебя, вон, даже от физкультуры освободили.
— Я справлюсь.
— Тогда я с тобой! — Петька схватился за одежду. — Помогу.
— Хорошо подумал? — не стал отговаривать друга Путилов, понимая, что вдвоем выполнить задуманное будет легче.
— Подумал, — твердо заявил Незнанский. — Надоело быть соплей.
— Добро. Одевайся.
Петька быстро и бесшумно натянул форму:
— Готов, ща боты надену…
— Погодь, лопатка нужна, — напомнил Вовка. — Босиком — шума меньше…
Чтобы добраться до рундука, набитого разнообразным хламом: саперными лопатками, противогазами, скатками, рюкзаками, — нужно было пробежать сквозь сонную казарму.
— Я ща! — Петька, стараясь не скрипеть половицами, заскользил на цыпочках к рундуку. Временами он замирал, когда кто-нибудь из мальчишек скрипел растянутой панцирной сеткой кровати, переворачиваясь с боку на бок.
Беззвучно ругаясь, он приоткрыл расхлябанную и жутко «рычащую» дверь шкафа, нащупал в темноте отшлифованную частым использованием деревянную ручку лопатки и потянул её на себя. Вместе с лопаткой из рундука вывалился упакованный в сумку противогаз. Петька едва успел подхватить его, прежде чем он громыхнул об пол. Фух! Пронесло! Петька замер, прислушиваясь: не разбудил ли кого своей неуклюжестью? Тишина. Теперь назад. Босые ступни неслышно пошлепали по прохладным половицам.
— Принес? — осведомился Вовка.
— Ага, — кивнул Петька, бросая на кровать добытое «в трудной борьбе» имущество.
— А противогаз зачем? — удивился Путилов.
— Выпал, — коротко пояснил Петька. — А назад тулить побоялся — как бы еще чего не выпало.
— Хорошо, засунь его под кровать. Спешить надо.
Петька быстро запрыгнул в боты и стремительно завязал шнурки:
— Готов.
Вовка подошел к окну и остановился:
— Давай первым.
Петька уселся на подоконник, затем перебросил через него ноги и выпрыгнул на улицу. Затрещали кусты, росшие под окном. Вовка замер, прислушиваясь: не проснулся ли кто? Вроде бы пронесло. Он сполз с подоконника, стараясь не греметь жестяным отливом, и с превеликой осторожностью продрался сквозь густой кустарник.
— Как? — спросил он переминающегося с ноги на ногу Петьку.
— Тишь, — сообщил слегка мандражирующий приятель, нервно тискающий рукоятку лопатки.
— Давай за мной.
Опасаясь быть замеченными дежурными мастерами-наставниками, друзья перемещались по территории школы, скрываясь в тени деревьев и кустарников. Заметив патруль, мальчишки затихали, вжавшись в землю. Только нырнув в густые заросли запущенного яблоневого сада, они смогли
— Как перелезать будем? — спросил Петька. — Поверху колючка — форму изорвем.
— Здесь дыра есть, — сообщил приятелю Вовка. — Я давно её заприметил, еще в первые дни…
Брешь в заборе вывела их к оврагу на опушке леса. Минут двадцать они таскались вдоль забора, пытаясь отыскать в потемках одинокую могилу Славки Федькина. На небольшой холмик вскопанной земли случайно наткнулся Петька, споткнувшийся о выступающий корень.
— Здеся, кажись… — обескураженно произнес он, отряхивая землю с рук.
Вовка, отстегнув с пояса лопатку, присел на корточки:
— Вот сволочи, даже креста не поставили! Мы для них, Петька, что грязь под ногами…
Мальчишка воткнул лезвие лопатки в податливую землю…
На обратном пути мальчишки остановились возле озера, пытаясь привести себя в порядок. Наскоро смыв налипшие комья земли с ботинок, прополоскав лопатки и умывшись, они вернулись в расположение. Их отсутствия никто не заметил. Друзья с облегчением забрались под одеяла. Но едва, как показалось уставшим мальчишкам, они смежили веки, раздался зычный голос Сандлера:
— Der erste Zug, den Aufstieg! [64]
Освобожденный от физической подготовки Рагимовым, Вовка обязан был посещать только занятия в классе. Мальчишки наперебой предлагали Путилову помощь: за месяц, проведенный в медблоке, он сильно отстал от программы. Если с математикой и занятиями по стрелковому делу у мальчишки проблем не возникло, то с немецким языком и историей Рейха наметились определенные трудности. Пока однокурсники потели на плацу или полосе препятствий, Вовка усиленно заполнял пробелы в знаниях. В отличие от мальчишек, обожающих Путилова и считающих его настоящим героем, для преподавателей он оставался все тем же грязным ублюдком-унтерменшем, не достойным поблажек. Так что приходилось напрягать мозги. Головные боли, вроде бы отпустившие мальчугана, неожиданно вновь активизировались, доводя Путилова до рвоты. Спасибо Рагимову, вовремя заметившему неестественную бледность паренька: его чудесные порошки и пилюли вновь вернули пацану радость жизни.
64
Der erste Zug, den Aufstieg! (Нем.) — Первый взвод, подъем!
Первым после больничной койки уроком, на который попал Вовка, оказалась история Рейха. Преподаватель — Вильгельм Грабб, заметивший в классе новое лицо, поинтересовался:
— Новенький?
— Никак нет, герр… — запнулся Вовка, не догадавшийся заранее уточнить имя и должность незнакомого преподавателя.
— Моя фамилия Грабб, Вильгельм Грабб. Мастер-преподаватель истории Рейха и немецкого языка.
— Обергефрайтер Путилов, — представился Вовка, — заместитель командира взвода.