Первородство
Шрифт:
Чтоб речь его пускай не целиком.
Но все-таки как наша зазвучала.
Когда войдет еще не стариком
В грядущий век, верней — в его начало.
И ты ему все ясно расскажи,
Чтоб всякие пустые междометья
Он не тащил с собой за рубежи,
В пределы
Двадцать первого столетья.
РАЙ
Пруд
Как изумруд,
Только берег крут.
Грот,
Но в этот грот
Замурован вход.
Так
У каждых
Множество преград
Но
Давным-давно
Все обойдено.
И толпа
Ребят
Проникает в сад.
Скачут
И орут,
Бухаются в пруд...
И напрасный труд
Ограждать стеной
Этот рай земной!
ИВА
Как сильно
Изменилась ива
За эти семь весенних дней!
Так все меняется, что живо.
Я знаю, что случилось с ней.
Так изменилась вся дубрава
За эти семь весенних дней:
Все стало ново, величаво —
От веточек и до корней.
Так все меняется, что живо:
Ручьи сливаются в поток.
Из пашни возникает нива.
И хлопок, в сущности цветок,
Приобретает силу взрыва.
И вот какою стала ива
За эти семь весенних дней,
За дни весеннего разлива,
Неощутимого для пней!
286
ДУБ
Когда с полей, пустых и голых,
Уйдут последние машины,
Последний колос подобрав,
Ты птиц озябших, но веселых,
Сгоняешь со своей вершины,
О дуб, великий князь дубрав.
Бушуешь ты, огромный, темный,
Под стынущими небесами,
И, как в ответ, несется крик,
Многоголосый, неуемный:
— Зима близка — мы знаем сами,
Нам не указывай, старик!
Но ты шумишь. В такую ярость
При виде юношеских, дерзких,
Восторгом искаженных лиц
Сановная приходит старость
В своих регальях камергерских —
В такую ярость без границ!
Поглотит птиц туман осенний,
Войдут крылатые их клинья
В диагональ сплошных дождей,
Но разве меньше потрясений
287
Тебе, о дуб, готовят свиньи,
Искательницы желудей?
Не чувствуешь, что подкопаться
И под тебя, царя лесного,
Идут их мирные стада.
То чувство может просыпаться.
Но если рано — дремлет снова,
А если поздно — что тогда?
288
ВЕСНА
Весна
Стояла затяжная:
По снежной глади неподвижной
Все тот же след тянулся лыжный.
Когда исчезнет, сам не зная.
Казалось,
Не дождешься зноя:
Все было холодно и голо,
И по затонам пароходы.
Не
Уже просили ледокола
Помочь им, носом в льдинах роясь.
Весна
Ждала,
В туманах кроясь.
Она была в лесах по пояс,
Как недостроенное зданье...
Но,
Нагоняя опозданье,
Вдруг понеслась, как скорый поезд.
Листва
Деревья покрывала
Мартынов 289
Поспешно, со всего размаха,
Чтоб вещая кукушка-птаха
На голый лес не куковала.
Апрель и май
В одно сплетались
На циклопической арене,
И яблони, как кони в пене,
Встав на дыбы, так и остались.
Но тоже на одно мгновенье.
Мгновенье полного расцвета.
И сразу
Наступило
Лето!
290
О вы, которые уснули
Меж двадцатью и сорока
От яда, от петли, от пули,
Елея или коньяка,
Вы, Лермонтов, Есенин, Шелли
И Сирано де Бержерак,
Я спрашиваю:
Неужели
Я старше вас?
Да, это так!
И каждый, кто своей рукою
Коснулся острого пера,
Чтоб больше не иметь покою,
Тот должен знать — она стара,
Та истина, что в самом деле,
Будь моложав ты или сед,
Ты старше Байрона и Шелли,
Вергилия и Руставели,
Ты старше, если ты — поэт!
19
291
вьюги
Бывают такие весенние вьюги,
Когда леденеют трамвайные дуги
И глухо волнуется все меховое.
Как будто живое, как будто живое,
Как будто бы к жизни вернуться охота
Всему, что убито, — от старца енота
До самой последней, ничтожной зверюги.
Бывают такие тревожные вьюги.
292
Из года в год
Негодная погода:
Едва пройдет ненастье, I
Задует ветер
На десятилетье.
Не часто
Ясно
Небо
Хоть
На
Час!
Но
Что ни вечер.
То теплее встречи —
За речью речь
И яства на столе.
Глядишь,
И тает
Сдержанности глетчер
И — баста!
Ясно
Небо
На сто
Лет!
293
И над столом
Поблескивает люстра
В сто тысяч электрических свечей,
И пробуждает дремлющие чувства
Обилье призматических лучей,
И щелкает
Электроотопленье,
Горят в камине
Вовсе не дрова,
Но будто бы
Трещат при расщепленьи
Мельчайшие
Частицы
Естества!
И ты сидишь