Первые шаги
Шрифт:
Разбирая письма, Вавилов неожиданно обнаружил тоненькую тетрадочку. Открыв, он вскрикнул:
— Вот это удача! Ее дневник!
«Виктор удовлетворил потребности моей души, а не только утолил жажду ласки. Он умен, ярок, настоящий представитель родной мне среды…» — прочитал Константин и остановился.
— Этого одного бы хватило! — сказал он перелистывая душистые страницы. — Но барынька еще откровеннее высказывается…
Письма Коломейцева он бросил в печь, тот был осторожен и ни в одном не называл свою возлюбленную по имени. Это не доказательство. «Выходит,
Когда утром Вавилов без зова вошел к хозяину в кабинет, тот, взглянув на него, сразу побледнел и сквозь зубы бросил коротко:
— Ну!
Вавилов вынул дневник, развернул и, положив перед Савиным, молча указал на подчеркнутые места. Сидор Карпыч, читая, заскрипел зубами. До последней секунды он все еще надеялся, что, может, ничего и не было. Теперь всё! Он с ненавистью посмотрел на доносчика.
— Господин Вавилов, вы большой специалист, — криво усмехнулся купец. Отодвинув ящик стола, он вытащил пачку кредитных билетов и подал Вавилову. — За труды. Столько вам еще не платили. Сейчас сядете в коляску, возьмете свои вещи — и на любой поезд, вас молодцы мои проводят. О делах с Плюхиным не беспокойтесь — улажу, а охранка ведь в каждом городе есть…
Вавилов хотел что-то сказать, но Савин встал разъяренный, и он невольно попятился от стола.
— Стой! Рук об тебя марать не стану, но если ты когда-нибудь покажешь сюда нос, то железнодорожники будут немедленно знать, кто выдал тех, что сосланы, и они тебя в клочья разнесут! — заорал Савин.
Ужас исказил до неузнаваемости черты лица предателя.
— Я поеду, немедленно поеду… — бормотал он, озираясь по сторонам.
Савин хлопнул в ладоши и появившемуся Митьке, указывая пальцем на Вавилова, приказал:
— С Ванюшкой отвезите этого на вокзал. По дороге возьмите вещи с квартиры и проводите на поезд.
Митька тронул растерянного Константина за плечо и кивнул на дверь. Тот двинулся, как автомат.
Когда за ним закрылась дверь, Савин упал боком в кресло и первый раз в жизни заплакал.
Глава тридцатая
С некоторых пор Аксюта начала явственно ощущать вокруг себя какую-то пустоту. В течение года городской жизни она привыкла, что к ней то приходят, то приезжают заказчицы, иные приглашают заходить домой. И вдруг никого…
Когда, закончив вышивку, она относила вещи заказчицам, их при ней же небрежно швыряли и на вопрос, нет ли еще работы, отвечали, что нет и больше вообще не будет.
Наконец все набранное раньше было закончено, и впереди ничего не предвиделось. Правда, хлеб был. Андрей Полагутин два воза осенью привез, подарок от всех напарников, кормом корова обеспечена — два месяца Аксюта работала на покосе у богатых казаков за сено, но ведь хлеб и молоко не все. Огород у них малюсенький, много ли с него собрали. Все с базара, на все копейка нужна.
«Неужто ни у кого нет? — размышляла Аксюта. — Быть того не может. Город большой, щеголих много».
Однажды соседка
Хозяйка велела позвать в гостиную — там сидели несколько дам.
— Ах, это вы! Напрасно беспокоились! — сказала она, увидев входящую Аксюту. Кубрина была из «благородных» и щеголяла вежливым обращением.
— А мне говорили, что вам нужна вышивальщица, — растерянно произнесла Аксюта.
— Да, нужна, но не вы! — отрезала мадам.
И тогда Аксюта возмутилась. В чем дело? В чем ее вина? Многие из сидевших купчих в прошлом году были ее заказчицами, восторгались работой, а теперь молча и ехидно улыбаются. Устремив гневный взгляд прямо в лицо хозяйки, она спросила:
— Может, вы мне скажете, почему моя работа стала не нужна? Плохо ли вышиваю или нитки ворую?
— Видали? — повернувшись к гостям, бросила Кубрина. — Как она разговаривает и сверкает глазами! Теперь понимаете, что говорят правду…
— Какую правду? — запальчиво перебила ее Аксюта. — Мне кусок хлеба надо заработать, двоих детей да старуху-мать кормлю…
— У ней, может, еще трое без мужа народятся, а мы с вами за то отвечать будем, — с издевательской усмешкой продолжала Кубрина, обращаясь не к Аксюте, а к гостьям.
От обиды у Аксюты потемнело в глазах. «И здесь грязнят…» Сделав шаг вперед и не сдерживая льющихся слез, не помня себя от гнева, она говорила, уже обращаясь ко всем:
— Вы бывали у меня? Видели ли хоть какого-нибудь мужчину близко? Дети мои от законного мужа, да вот отца-то их съел старый кровопийца Мурашев неизвестно за что… И сам зато подох прошлый год, проклятый. Спросите мать моего мужа, свекровь мою, забываю ли я ее сына хоть на минуту…
Опомнившись, Аксюта внезапно смолкла. Перед кем говорит, у кого ищет справедливости?
— Может быть, и так, милая! — презрительно процедила хозяйка. — А отец-то твой кто? Сам признался. Вся семейка у вас ой-ой-ой! Честным людям от таких надо подальше держаться.
Взглянув с ненавистью на Кубрину и ее гостей, Аксюта выскочила из комнаты. Теперь все понятно. И здесь кто-то занялся ею. Но кто?
Валя с подругами перестала забегать, когда почувствовала, что Дмитрий больше думает об Аксюте, чем о ней. Бедная девочка ревновала. Аксюта и сама поняла, что не только по-товарищески относится к ней Дмитрий. Она запретила ему заходить, «в целях конспирации», и Антоныч ее поддержал. Но Валя все же не простила Аксюте первого девичьего горя.
Приток богатых заказчиц начал уменьшаться еще месяцев пять тому назад. «Что ж тогда произошло?» — задала себе вопрос Аксюта и вдруг вспомнила.
Как-то вечером к ним постучали. Думая, что это Антоныч, Аксюта спокойно пошла открывать, но это был Павел Мурашев.
— Вы, Павел Петрович? — удивленно спросила она. — Что это вы так поздно и пешком?
— Да был тут неподалеку, Аксинья Федоровна, и решил зайти, вас весточкой обрадовать, — сказал Павел, идя вслед за хозяйкой в дом.
У Аксюты забилось сердце. Неужели от них?