Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)
Шрифт:
Увы, но общественное мнение устремлено в следующем направлении: раз это партийный функционер, то, следовательно, — махровый бюрократ, носитель застойной идеологии и чуть ли не главный враг перестройки. Но ведь нельзя отрицать очевидного: партия была и остается мозгом и мускулами обновления общества. Она и сама обновляется. Так что подобная критика в её адрес направлена не в сегодняшний, а во вчерашний день КПСС…
…Первый этап перестройки был, если говорить по — крупному, ломкой старого и подготовкой общества к созиданию нового. Сейчас настал второй этап, и для его успеха как
Зоя Боровикова в тот год искренне верила в перестроечные идеи, не сомневалась в обновлении и возрождении КПСС, активно работала в этом направлении в составе редакционной комиссии Пленума Центрального Комитета партии по доработке проекта Платформы ЦК КПСС к ХХУТН съезду партии и подготовке проекта постановления Пленума ЦК КПСС по данному вопросу, видела себя в числе «лидеров, принципиальных и гибких политиков».
Год 1991 опрокинул все надежды и ожидания обеих — Зои и Юлии.
«Заметим: честный максимализм, а точнее, максимализм честности. Не он ли позвал Юлию Друнину в августе 91–го к «Белому дому»? Она рванулась туда не как некоторые «предприниматели» — защищать свое нажитое, или попросту наворованное. Она, как и тогда, в 41–м, шла защищать идею справедливости и добра, которая казалась ей воплощенной в Ельцине, в новой российской власти. По крайней мере, сама она после объясняла мне примерно так», — подчеркивает публицист.
Пригрезилось, показалось. Теперь в сборнике «Мир до невозможности запутан…» читаю:
И в смертной, должно, истоме Увижу сквозь слезы вдруг Студенточек в «Белом доме»
В кругу фронтовых подруг.
Это — «Белый дом» не 93–го, а 91–го года. Обманулась! Как многие, обманулась и она…
Но сильным и высоким оказался в те дни её душевный подъем. В чем-то она почувствовала себя снова девчонкой военных лет. Это романтика: костры, греющиеся вокруг них парни с девчатами, дух обороны… Можно её понять, вырвавшуюся из будничной прозы жизни к чему-то рискованному и возвышенному, освещенному, как ей представлялось, идеей свободы.
28 августа 1991 года, заметка в краевой газете: «Как мы уже сообщали, 26 августа застрелился прокурор Щербиновского района Н. В. Гамолин, 1948 года рождения, и, по всей видимости, утопилась в реке председатель Курганинского райсовета, член ЦК КПСС З. И. Боровикова, 1937 года рождения.
Что касается мотивов самоубийства, то в отношении Н. В. Гамолина, как сказал прокурор края А. Шкребец, «увязывать его смерть с недавними событиями нельзя». Причиной, возможно, стали семейные неурядицы, какие-то личные проблемы.
По факту исчезновения З. И. Боровиковой ведется следствие. В её сумочке найдена посмертная записка, где Зоя Ивановна просит никого не винить в её смерти, говорит, что видит безысходность положения, прощается с детьми (у неё два взрослых сына, оба офицеры) и матерью и просит похоронить её рядом с мужем.
Скорее всего, причиной смерти стала резолюция митинга, прошедшего в Курганинске. Участники митинга требовали освободить З. И. Боровикову от должности и
На реке Лаба работает поисковая группа, но тело З. И. Боровиковой пока не обнаружено».
30 августа 1991 года новое сообщение: «Как нам стало известно, тело бывшего первого секретаря Курганинского райкома партии, председателя райсовета и члена ЦК КПСС (кандидата в члены ЦК КПСС — автор) З. И.Боровиковой найдено вчера в реке Лаба. Поисковая группа работала четыре дня. За это время высказывалась даже версия, что Зоя Ивановна вовсе не утопилась, а «куда-то исчезла». Как бы то ни было, но следствие склоняется к мысли, что это самоубийство.
28 августа мы, со слов прокурора края, сообщили читателям, что причиной, побудившей З. И. Боровикову покончить с собой, стала, скорее всего, резолюция митинга, в которой участники митинга требовали её отставки и привлечения к уголовной ответственности. После этого в редакцию стали звонить представители демократических сил Курганинска. Дескать, информация неверная, что Зоя Ивановна покончила с собой после разговора с В. Дьяконовым (в ту пору главой администрации края — автор), который ей якобы сказал: «С вами будет разбираться прокуратура», а вовсе не после митинга. Впрочем, теперь это уже не суть важно.
Похороны назначены на сегодня на 16 часов».
К сожалению, Родина не смогла защитить своих дочерей: оболганная и брошенная на произвол судьбы, она сама нуждалась тогда в защите. Но все равно к ней, на которую было вылито много грязи и яда, ее дочери сохранили самые трепетные и нежные чувства:
Только вдумайся,
вслушайся В имя «Россия»!
В нем и росы, и синь,
И сиянье, и сила.
Я бы только одно у судьбы попросила — Чтобы снова враги не пошли на Россию.
Так писала в то время Юлия Друнина. И все же полностью удержаться на тверди привычных опор, которые до сих пор были неколебимо надежными, ей не удалось. Подумать только, даже ей (пусть ненадолго, пусть неглубоко, однако…) сумели-таки тогда внушить, что жизнь прожита «не так». Что чуть ли не все наше семидесятилетнее советское прошлое — ошибка. Что необходимо это прошлое перечеркнуть.
А поверить в такое ей было не просто, слишком не просто! Вы послушайте:
Живых в душе не осталось мест — Была, как и все, слепа я.
А все-таки надо на прошлом — Крест,
Иначе мы все пропали.
Иначе всех изведет тоска,
Как дуло черное у виска.
Так она написала сначала. Вроде бы решительно и твердо. Однозначно вроде. И вдруг, тут же — наперекор себе:
Но даже злейшему я врагу Не стану желать такое:
И крест поставить я не могу,
И жить не могу с тоскою…
В том же газетном номере, где было опубликовано леденящее душу сообщение о смерти Зои Боровиковой, на одной полосе кто-то, видимо, самый остроумный из ответственных секретарей поставил еще две заметки. Первая: «Господа, выборы, о которых так долго говорили демократы, свершились. Председателем крайсовета стал Александр Ждановский. Совершенно порядочный и — что особенно важно и удивительно для Кубани — интеллигентный человек». Вторая: «А свадьба пела и плясала…»