Первый после бога
Шрифт:
Уильяк Уму с задумчивым видом уставился на далекие паруса.
– Один из них мне не понравился. В нем живут жадность и хитрость, две змеи, что таятся в его сердце. Он твой друг, Шел-та, Пришедший с Моря?
– Нет. Друг тот, который с бородой, и он предупредил меня об опасности.
– Какая опасность?
Шелтон коснулся рукояти кинжала.
– У меня случилась ссора с другим капитаном, с человеком по имени Френсис Таунли. Мы дрались на ножах, и я пустил ему кровь… Он хочет мне отомстить.
– Врагу не пускают кровь, врага убивают, – промолвил Уильяк Уму. – Раненый ягуар страшнее, чем тот, в которого ты не пустил стрелу. Разве ты не знаешь об этом?
– Знаю. То же самое говорил мой дед.
– Он мудрый человек, познавший обе стороны жизни, светлую и темную. Жаль только, что вы, молодые, не слушаете стариков… – Повернув голову,
38
Уруту или полулунный ботропс – одна из самых ядовитых змей в мире, ее укус смертелен. Обитает в джунглях Южной Америки.
Все, что касалось Антонио Сармиенто, очень занимало Шелтона. Решив воспользоваться случаем, он изобразил недоумение и произнес:
– Ты думаешь, что потомок Уамана – лжец? Но почему?
– Потому что происходит от лжецов и нечестивцев, оскорбивших Солнце. Бог это видит! – Нахмурившись, старик поднял руки к небу.
– Он поведал мне о своей любви к женщине, которую зовут Соледад Орельяна, – сказал капитан. – Еще говорил о сопернике и оскорблениях, чинимых ему испанцами… Он не может на них ответить по законам чести, ибо для него, потомка инков, нет справедливости в этой стране… Клянусь Богом, он говорил все это искренне, от души! Он не лгал!
Закончив свою речь, Шелтон в ожидании уставился на Уильяка Уму. Что-то ведь должен ответить старик! Вдруг расскажет о тайне, связанной с потомками Уамана! Хотя услышать о Мачу-Пикчу, подвесных мостах, бурной реке и каменном страже перевала было бы интереснее.
Старец долго молчал, посматривал то на небо и яркий солнечный диск, то на одетые парусами мачты «Амелии», то на корабль Сармиенто. Лицо Уильяка Уму приняло непривычно жесткое выражение, пальцы скрючились, точно когти хищника. Усмехнувшись, он промолвил:
– Ты говорил мне, что должен отомстить испанцам за унижения Уайнакаури и помочь ему с той женщиной, так? Но ведь ты делаешь это не даром? Обещано нечто нужное тебе – я думаю, золото, ведь вы, белые люди, измеряете золотом всё, дружбу и любовь, смерть и жизнь и даже милость своего бога. Я прав, Шел-та?
– Прав и не прав, – хмурясь, ответил Шелтон. – Да, обещано золото, много золота, но оно для меня ничего не значит. Мне дороги благополучие семьи, жизнь и здоровье отца, счастье сестры и ее избранника. Если для этого нужно золото, я его добуду! И брошу тем, кто хочет сделать Шелтонов нищими! Швырну так, как швыряют корм собаке!
Старик что-то вымолвил на кечуа – звуки походили на грозный рык ягуара. Затем перевел:
– У маиса и золота один цвет, но маис насыщает, а золото лишь украшает… Похвально, что в твоем сердце нет алчности и твоя забота – благо родичей. Но мы, Шел-та, говорили о другом, о том, что Уайнакаури должен тебе заплатить. Но заплатит ли? Обещания – птицы, и улетают они так быстро, что лучник не успеет натянуть тетиву.
– Я постараюсь это учесть, – медленно произнес капитан. – Благодарю тебя, Уильяк Уму. Правду сказал мне вождь Кондор – к твоим советам стоит прислушаться. И еще сказал, что твой разум быстр, как прыжок ягуара.
– Боги видят, я давно уже не ягуар, – со вздохом молвил Уильяк Уму. – Всего лишь старая черепаха, которая помнит о ловушках, расставленных лживыми людьми и злыми духами.
– Говорили мне, что черепахи живут целое столетие, – отозвался Шелтон. – Надеюсь, и твой век будет долгим.
Прикоснувшись к плечу старика, он шагнул к трапу и поднялся на квартердек. Была вахта Мартина Кинга; второй помощник подавал команды рулевому, прислушиваясь к Батлеру, – тот пересказывал Хадсону и Кромби историю штурма и захвата Гуаякиля. Описание богатств, попавших в руки корсаров, заставило Кромби вздохнуть; он начал что-то подсчитывать на пальцах, потом заявил, что добыча, судя по всему, составила несколько миллионов песо, пять, или восемь, или даже десять, и значит, взявшие Гуаякиль, хоть была их целая тысяча, сказочно обогатились. Дерек Батлер возразил – по его мнению, если кто обогатился, так капитаны и ближние к ним, а прочая братия, сколько ни дай, все прогуляет, пропьет в кабаках и спустит
Слушая их, капитан размышлял о сказанном Рокуэллом и старым Уильяком Уму. Два предупреждения за один день! Такое бывает нечасто… Знаки грядущего, если правильно их прочитать и понять… Шелтон-старший говорил в таких случаях: наточи тесак, нос держи по ветру, а порох – сухим… Не только сухим, но поближе к пушкам и мушкетам, а при них пусть будут верные люди. Пим, Айрленд, Белл, Уэллер, Брукс… Он разглядывал моряков на палубе брига, соображая, кого оставит стеречь корабль, а кого возьмет с собой. Но кто бы ни охранял «Амелию», им нужен командир, твердый, опытный и такой, которому они привыкли подчиняться. Это означало, что Дерек Батлер не пойдет в деревню Канива резать драгун, и не судьба ему щипать испанских энкомьендо. Он останется на бриге, сядет у заряженных орудий и каждый божий день, месяц или два, будет разглядывать в трубу сушу и море, чтобы враг не подобрался незамеченным. Неважно, испанские солдаты или банда Френка Таунли…
«Дерек останется на судне, и с ним – полная вахта, двадцать парней, – подумал капитан. – Что поделаешь, останется! Но как сказать ему об этом?.. Господи, надоумь! А лучше пошли ему знамение – ангела, херувима или, на худой конец, русалку…»
Он представил, как из вод морских выплывает, прямиком к Батлеру, хвостатая грудастая красотка, и усмехнулся.
Не приплыла русалка из моря и других знамений Бог не послал, но вмешательства вышней силы не понадобилось. Дерек Батлер лишь молча кивнул, узнав, что придется ему стеречь корабль, а не шарить по испанским сундукам. Наверняка он это предвидел, составляя свой расклад грядущей экспедиции, и было ему ясно, что главное сокровище – «Амелия». Не просто корабль, не просто обитель для семи десятков мореходов, не склад для не найденных пока сокровищ, а нечто большее – залог возвращения домой. Они должны вернуться. Богатыми или нищими, с полным или пустым трюмом, с добычей или без нее… Должны вернуться!
Дон Сармиенто обещал, что найдется для брига хорошее укрытие. И правда, из ровного, словно обрезанного ножом берега выпятился полуостров, напоминавший стиснутый кулак. По обе его стороны были небольшие бухты, и Шелтон выбрал северную – она казалась попросторнее, около мили в ширину. Полуостров был скалистым, и кроме колючих кустов, вцепившихся корнями в камень, здесь не росло ничего. Выступающий в море мыс с высокими утесами прикрывал корабль, а в глубине бухты, ближе к материку нашлась удобная стоянка. Берег, насколько видел глаз, казался таким же каменистым, унылым и безлюдным. По словам Сармиенто, эта пустыня, лежавшая к югу от Писко и речной долины, тянулась чуть ли не на сотню миль, и с востока над ней нависали неприступные горы. Неприступные для тех, кто не знает о мостах и дорогах, проложенных инками, о тайных тропах и перевалах, о местах, удобных для лагеря, и источниках воды. Но если знать об этом и двигаться прямо на восток, то через пятнадцать дней окажешься у стен Мачу-Пикчу, а затем, пройдя мостами над ущельями, у реки Урубамбы.