Первый выстрел
Шрифт:
А через неделю, после утренней молитвы, в гимназию явился какой-то офицер и простуженным голосом объявил «по поручению ведомства просвещения», что выступления учащихся против существующих порядков отныне караются: виновные будут уволены и высланы домой. Министерство просвещения согласилось рассмотреть проект об исключении из русского алфавита буквы «ять» и твердого знака.
Первое было неприятно, а второе радовало. Значит, не зря шумели. Директор увеличил количество часов для военных занятий. Гимназисты, не подозревая, что их хотят отвлечь от «опасных мыслей»,
Так прошел март…
4
В апреле в одну из перемен в их класс вошло четверо старшеклассников: коренастый Зинченко с желтым бантом в петлице, тоненький Потоцкий с бело-красным бантом, сутулый Гольдшуллер с шестиконечной звездой, а у длинного немца Гафнера бант был красно-бело-черный.
Зинченко сказал:
— Сейчас мы быстро проведем самоопределение национальностей. На фронте, в армиях уже начали выделять украинцев в самостоятельные части. В гимназиях на Украине, если украинцев большинство, разрешено преподавать по-украински. Кто украинцы? Встаньте!
Поднялись трое. Юра сказал, что он потомок казенного крестьянина, который, в свою очередь, был потомком запорожского характерника.
— Малороссы — это тоже украинцы, — пояснил Зинченко. — Встаньте!
Встали еще четыре человека. Зинченко всех записал.
Потом Потоцкий записал четырех поляков и выкрикнул:
— Еще польска не сгинела! Поляки должны держаться до купы, и сидеть в классе вместе, а не с москалями.
«Москали» на это обиделись и отказались уступить свои места «ляхам».
Гольдшуллер записал троих евреев, хотя Владька Ройтман и уверял, что он не еврей, так как его папа принял православие, а он сам крещен Владиславом и проходит закон божий.
Гафнер записал в свой список двоих немцев и сказал, что хотя «дейтче юбер аллес — немцы превыше всех», но они русские немцы и всем сердцем за победу России в войне против кайзера и что собрание немецкого землячества состоится в воскресенье.
Эти ушли, а на следующей перемене явились другие старшеклассники и тоже начали проводить «национальное разграничение». Все закричали: «Уже было!» Но здоровенный старшеклассник Бугайчук объявил предыдущее самоопределение недействительным, так как Зинченко — предатель, а надо, «щоб была щира самостийна Украина», и записал к себе в книжку фамилии всех гимназистов, оканчивающиеся на «енко», «ук», «о» и даже на «ин». «Кацапы», сказал он, только те, у кого фамилии на «ов». Однако многие из записанных не хотели идти в «хохлы». Начался спор, взаимные оскорбления так и сыпались.
В этот момент в класс вбежал Гога:
— Господа гимназисты, не позволяйте обманывать себя! Вы истинно русские люди. Гоните из класса врагов единой и неделимой России!
Но тут вошел Феодосий Терентьевич, узнал, что происходит, и заявил:
— Я могу понять вас, но политические споры в стенах гимназии категорически запрещены.
На следующей перемене поляки все же попытались выселить двоих русских с парт, чтобы всем полякам сесть «до купы». Русские воспротивились. Началась потасовка, перешедшая во всеобщую свалку. Виновных оставили без обеда. После этого гимназическое национальное самоопределение «ушло в подполье». В классах уже никто не смел агитировать, но по вечерам одна группа пела русские песни, а другая — украинские, и пели «на измор» — кто кого перепоет.
Директор запретил петь в рекреационном зале и вообще петь громко.
Немцы, до этого времени объяснявшиеся только по-русски, вдруг заговорили между собой по-немецки. Поляки тайно собирались где-то на городской квартире. Спорить теперь старались тихо, но все отчаянно переругались, оскорбляли друг друга кличками: «хохол», «лях», «москаль», «жид», «чингис-хан»… Дух взаимной нетерпимости овладел классом.
Поляки и особо «щирые» украинцы стали говорить об австрийском императоре почтительно. Ведь он обещал освободить поляков и украинцев из-под власти русского царя, провозгласить Польшу и Украину автономными государствами, правда в составе Австро-Венгрии.
Зинченко обругал таких «щирых» самостийников «мазепами» и произнес речь:
— Украинский вопрос будет правильно решен, когда Украина, оставаясь в составе Российской республики, вопреки желанию Временного правительства, получит автономию. А Франц-Иосиф — это волк в бабушкином чепце, и верить ему могут лишь глупые красные шапочки. Немцы просто хотят захватить богатую Украину. Их предки — рыцари Тевтонского ордена — пытались было захватить Русь, да были разгромлены Александром Невским. Истинные украинцы должны бороться за автономию как против немецких благодетелей, так и против русотяпов — сторонников «единой неделимой».
Вскоре после этого старшеклассники устроили в рекреационном зале какое-то тайное собрание. Конечно, младшие пансионеры сумели подслушать и поняли, что идет спор из-за винтовок. Украинцы и поляки требовали раздать имеющиеся в гимназии боевые винтовки по национальным группам: «Кого больше — тем и винтовок больше, а кого меньше — пусть тем хоть немножко. На фронте уже создаются части из украинцев и поляков». Гога и другие возражали: «Россия была и будет единой, поэтому винтовок мы делить не будем».
5
Недели за три-четыре до пасхальных каникул в один из вечеров к Юре подсел Гога, обнял его рукой за плечи и сказал:
— Заскучал я по дому. Что там у нас нового? Что твои пишут?
— Мама пишет, зайцев много появилось, в саду кору с яблонь обгрызают.
— А ты писал ей, как в Екатеринославе праздновали революцию?
— Не-ет. А зачем?
— Вот чудак! Это же интересно и ей, и твоему отцу. А ты часто пишешь домой?