Первый выстрел
Шрифт:
— А ять? — крикнул Юра и выступил впереди Пети.
— Что?
— Как с ятем и твердым знаком? — хором спросили мушкетеры.
— К черту ять, к черту твердый знак! Учащиеся, вы свободны! Свергайте директоров! Долой узурпаторов-учителей! Хотите сидеть на уроках — сидите, не хотите- гуляйте! Учащиеся, цветы земли, не подавляйте свою натуру зубрежкой. Долой экзамены и отметки!
— Это, наверное, и есть гимназическая партия, — сказал Петя. И Юра согласился с ним. Только почему он называется «анархист»? Они подошли к знаменосцу и
Знаменосец переспросил, а потом сказал:
— Пшли вон!
На перекинутом через левое плечо ремне у него висел маузер в деревянной кобуре, а спереди на поясе болтались две гранаты-«лимонки». Поэтому, хотя знаменосец и прогнал их, мушкетеры все же смотрели на него с завистью и уважением.
— Ты почему болтаешься здесь, и раздетый? — услышал Юра голос Гоги.
Он был в шинели и фуражке, на груди — красный бант. Юра объяснил.
— Пойдем к старику, что-нибудь дам надеть, а то схватишь воспаление легких и не доживешь до социализма.
— Какого социализма?
— А того, о котором врут разные болтуны с трибуны. Обещают рай на земле, где будут все равны и счастливы и не будет господ. Молочные реки и кисельные берега.
— Неужели так будет? — обрадовался Юра.
— А ты, пентюх, уже и уши развесил? Вот таких дураков, как ты, и ловят на крючок обещаний. Запомни, балда, что испокон веков процветали самые сильные, хитрые и самые умные. Счастье добывают на костях слабых!
Юра не захотел воспользоваться услугами Гоги. Вспомнилось все сразу: выстрел в Тимиша, письмо к Ире, позорный обыск в спальне, когда он, Юра, стоял дрожащий и голый перед этим Гогой…
— Ну и дурак! — сказал Гога. — Ходи раздетый. Рыцарь! Твоя миледи где-то в Москве хвостом вертит!
Юра и Петя остались в толпе слушать ораторов. Один оратор говорил о социализме, но совсем не так, как объяснял Гога.
— Рабочий класс, русский пролетариат, не допустит, чтобы власть захватила буржуазия! — закончил он.
Другой кричал, что какой-то Маркс для России не подходит.
А потом вдруг все заговорили, что разгромили полицейское управление. Городовой стрелял оттуда из пулемета — пять человек убил. Троих переодетых жандармов поймали и забили до смерти. Тюрьму штурмуют, чтобы освободить политических. Идет бой.
Юра и Петя побежали смотреть. Куда? Они и сами толком не знали. Бежали «в город». На углу Соборной улицы и Екатеринославского проспекта шумела и колыхалась толпа. Друзьям с трудом удалось протиснуться вперед.
Прижавшись спиной к афишной будке, стоял толстый усатый полицейский. На нем была черная шинель, пояс с револьвером и черная шашка. Грязновато-бледный городовой трясся всем телом и только твердил:
— Помилуйте!.. Ни в чем не виноват!.. Служба. Порядок…
— Ах ты фараон! А когда избивал моего мужа, это тоже порядок? Царский холуй! — кричала женщина.
— Палач! — вторила ей другая.
— Кровопийца! Взяточник! Ирод!.. —
Одна из женщин плюнула на шинель полицейского. Тотчас же начали плевать и другие. Юра и Петя, исполняя свой гражданский долг в ниспровержении царского строя, тоже плюнули два раза. Но тут просунулись двое усатых мужчин в пальто и кепках.
— А, царский опричник, попался! Ты арестован революционным правительством! Руки вверх! — грозно выкрикивали они.
Полицейский охотно поднял руки вверх. И тогда эти двое взяли у него из кобуры револьвер и сняли шашку.
— Так его, так его, кровососа! — кричали женщины.
А та, которая говорила о муже, ударила городового кулаком.
— Без самосуда! Р-р-р-разойдись! — закричал один из сопровождающих полицейского.
Юра посмотрел и даже рот приоткрыл от удивления. Крикнувший «Р-р-разойдись!» был тот самый жандарм! «Его жандарм» со станции Эрастовка! Только он сейчас был не в форме, а в пальто.
Пока полицейского уводили, а толпа расходилась, Юра стоял, не в силах произнести ни слова, а потом крикнул Пете:
— Это же жандарм!
— Городовой, — возразил Петя.
— Нет, другой! Который в пальто и кричал «Р-р-разойдись!». Это же переодетый жандарм. Я его знаю.
— Где переодетый жандарм? — Проходивший мимо мужчина задержался.
Его спутник тоже остановился.
— Там! — Юра показал вслед ушедшим — В пальто и серой шляпе. Повел полицейского.
— Пойдем, Павел, нашел кого слушать! — презрительно бросил один из остановившихся.
И оба пошли дальше.
Юра и Петя пошли к площади. Они присоединились к демонстрантам, которые пели:
Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут, В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут!. . . . . . . . . . .
«Судьбы безвестные ждут!» Хорошо! Юра и Петя шли, и у них сладко замирали сердца. Им казалось, что впереди их ожидает что-то героическое и прекрасное!
На второй день тоже ходили на манифестации. И в классе было много пустых мест. А через неделю занимались как обычно. Юру и Петю «за самовольную отлучку» на месяц лишили воскресений, а Заворуй выкрутился. Ему все сходило с рук.
И снова звонки, уроки, экзамены. Дохнуть некогда… «Боже царя храни!» теперь не пели, но и «Марсельезу» директор запретил петь.
На переменах делились новостями. Замелькали имена министров Временного правительства: Гучков, Милюков, князь Львов, Чернов. Склонялись названия партий… кадеты, трудовики, эсеры, эсдеки…