Песчаные замки
Шрифт:
— В прогулку по рельсам над Дьявольской пучиной. В Хаббард-Пойнт куча мест, куда можно пойти. На Литл-Бич, к болотам, даже на кладбище. А тебя всегда тянет к опасности.
Реджис крепко закрыла глаза. «На тонкий лед», по выражению матери. Почему Питер не чувствует сладости и волшебства, как в тот дождливый день?
— Из-за отца? — расспрашивал он. — Потому что он тебя когда-то сюда привел? Откуда такое желание подражать ему?
— Не желание, — шепнула Реджис. — Я и есть такая, как он.
Питер прав. Без отца она этого места не знала бы. Он однажды
— Пап, я с тобой пойду, — взмолилась она. Мать и Агнес сидели на изгибе берега, он повесил фотоаппарат на плечо, готовясь нести инструменты через железнодорожный мост. — Помогу строить замок.
— Знаю, детка, — кивнул он. — И тоже хочу, чтобы ты со мной пошла. Только помнишь, что я говорил? Детям нельзя ходить по рельсам.
И Реджис с содроганием вспомнила. Когда ей было пять лет, отец взял ее на руки, показал на рельсы и рассказал о гибели мальчика, с которым они с сестрой в детстве дружили.
— Тогда и ты не ходи!
— Я взрослый, — объяснил он. — Делаю свое дело. Посмотри на упавший ствол вон там, на камнях. Хочу сегодня поспешить, поснимать до заката. Разве не здорово будет, когда весь Пойнт протянется в заводь?
— Тогда возьми меня!
— Реджис, — сказал он, — не во всякое место отец может взять с собой дочь. Это меня огорчает, но такова жизнь. Я рассказывал тебе о мальчике, которого сбил поезд. Хочу, чтобы ты пообещала никогда, ни в коем случае не ступать на рельсы.
— Не дам, если и ты не дашь, — заявила она.
— Джон, — сказала мать, и Реджис даже тогда расслышала напряженный натянутый тон, — может быть, твоя дочка права.
Ей навсегда запомнились глаза отца, улыбнувшегося в ответ — сверкающие, синие, невероятно счастливые. Она видела, как он колеблется, желая угодить и жене, и дочери, потом переводит взгляд на гранитную скалу за железнодорожным мостом. Хотел пообещать и не смог, выбрав работу, связанную с риском. Или любовь к риску заставила его выбрать работу.
Реджис предстояло сделать свой собственный выбор: спокойно жить с матерью на берегу или взлетать с отцом к небу. Она равно любила обоих, но знала, что жажда приключений у нее в крови и в душе.
В тот день она припомнила каждый свой переход через высокую эстакаду. Припоминала каждый раз, глядя на сделанный им в тот день снимок. Выдержанный в тонах сепии [22] , он напоминал фотографию столетней давности, запечатлев упавшие, посеребренные ветром сосновые ветки, которые отец собрал, выстроив из них замок, и плоские камни, сложенные в виде зубчатой крепостной стены перед устьем пещеры.
22
Сепия — светло-коричневая краска из чернильного мешка морского моллюска сепии. — Примеч. пер.
Должно быть, он установил аппарат прямо у входа: снимок был сделан как бы из укрытия и в
23
Дольмен — металлическое сооружение в виде большого каменного ящика, накрытого плоской плитой. — Примеч. ред.
— Ты хоть чему-нибудь научилась в Ирландии? — спросил теперь Питер. — Могла погибнуть на утесе, наверно, на таком же, как этот. Отец тебя не уберег и поэтому очутился в тюрьме.
— Очутился как раз потому, что меня уберег! — возразила Реджис.
— Он кого-то убил. Мой отец звонил своему приятелю в Дублин. Тот просмотрел дело, сказал, что твой отец признал себя виновным. Даже не пытался сослаться на самозащиту. Избил того типа и сбросил с утеса.
— И твой отец об этом расспрашивал?
— А ты как думала? Папа юрист, естественно, хотел знать детали. Зачем тогда нужны судебные протоколы?
— Твоего отца там не было, — задрожала Реджис. — Тебя тоже. Вы не знаете, что там случилось!
— Откуда мне знать, что случилось, если ты ничего не рассказываешь? Ни разу не говорила об этом. Ни словом не обмолвилась о том дне и о Грегори Уайте…
— Замолчи! — приказала она. — И никогда больше не говори, что мой отец сидел в тюрьме.
— Да ведь он сидел в тюрьме. Мог бы получше о тебе заботиться.
«Он и позаботился, — мысленно заявила Реджис. — Никто себе даже не представляет»… Она встряхнула головой. Откуда возникла подобная мысль? Как будто наполовину вспомнился сон, замерцал в памяти за гранью сознания.
— Ну, оставим Ирландию, — продолжал Питер. — Ему и здесь не следовало тащить тебя за собой на скалу, а надо было оставить на берегу с матерью.
— Да ведь он меня с собой не взял. В том и дело.
Не надо было вообще рассказывать.
Она упрашивала отца разрешить ей помочь ему строить замок из камней и сучьев, а он велел сидеть на берегу с матерью, играть с Агнес. И ушел. Она стояла, смотрела, как он становится меньше и меньше, шагая по рельсам со складным штативом на плече. Ожидая его возвращения, строила для него песочный замок, мать с Агнес таскали сырой песок для башен. Через двадцать минут его размыли волны.
Сейчас на глаза ей попался кусок дерева без коры и хвои, выцветший в непогоду до костяного серебристо-белого цвета. Реджис задумалась, давно ли он тут лежит, может быть, даже отец подобрал его для своей замковой башни тринадцать лет назад.