Песчаные замки
Шрифт:
Заслышав шаги на мощеной дорожке, Хонор отвела глаза от картины и увидела стоявшую в дверях Берни, пристально смотревшую на нее. Черные одежды в пыли, видно, только спустилась с полей. Однако в руках у нее был конверт, значит, заходила к себе в кабинет.
— Ты что? — с тревогой спросила Хонор.
— Ничего.
Берни вошла, щурясь в просторной ярко освещенной комнате. Хонор, косясь на мольберт, потянула ее к креслам у окна.
— Что тебя сюда привело? Хочешь чаю со льдом?
— Конечно. Я была на винограднике, очень хочется пить.
Хонор направилась к маленькому
— Шиповник, лимон, апельсиновый сок, свежая луговая мята, бутылочка имбирного эля, — объяснила она.
— Рецепт моей матери, — кивнула Берни, потягивая напиток. — Ничего нет лучше в летний день.
— Возвращает нас в детство.
— Пожалуйста, не надо, — отмахнулась Берни. — Мне на сегодня хватит воспоминаний.
— Говорила с Джоном?
— Нет. С Томом.
Хонор охнула, видя, как она опустила голову. Возможно, в молитве, но когда подняла ее, глаза горели.
— Наш старый друг Том иногда забывается. Не учитывает, что время и люди меняются. Забывает, что я принесла обеты, а он у меня служит.
— Наверно, верит, что друзья остаются друзьями, — заметила Хонор.
— Не обязательно.
— Что ты имеешь в виду?
— Если бы друзья оставались друзьями, вы с Джоном сейчас были бы вместе. Всегда были лучшими друзьями.
— Все мы были ими. Мы с тобой были лучшими подругами раньше, чем я влюбилась в твоего брата. И Джон с Томом, прежде чем Том влюбился в тебя.
— Мы с тобой по-прежнему лучшие подруги. По крайней мере я на это надеюсь. — Берни нежно улыбнулась, за что Хонор была ей благодарна.
— Я очень рада, Берни. Спасибо.
— Ну, тогда расскажи, как подруга подруге, что происходит между тобой и Джоном.
— Я тебя не понимаю.
И тут Берни превратилась в сестру Бернадетту Игнациус, мать-настоятельницу, которой боятся ученицы, ибо она все знает, все видит, хочет, чтобы все соответствовали высочайшим стандартам. Склонила набок голову, прищурилась, не отводя глаз, пока Хонор не сдалась.
— Я его слышу, — сказала Берни.
— Знаю.
— Он не просто разбивает камень. Он заявляет о своем присутствии. Не хочет, чтобы ты забыла о его возвращении.
— Как я могу забыть? Что ты хочешь от меня услышать? Это тяжело.
— Да, — кивнула Берни, — верю. Иначе быть не может после того, что тебе довелось пережить.
У Хонор перехватило дыхание.
— Знаешь, что мне Реджис недавно сказала?
— Что?
— Агнес хочет, чтобы ей явилось видение. Как думаешь, откуда у нее такая идея?
— Хороший вопрос, — кивнула Берни, протерла очки, поднялась с кресла, отряхнула рукава и длинную черную юбку, поправила плат и подошла к мольберту, рассматривая картину.
Хонор тоже увидела ее глазами Берни: мужчина в джинсах, дубленом пиджаке, с сильными руками, страдальческим взглядом склоняется над ребенком. Она сознательно размыла черты — может быть, это Агнес, а может быть, Реджис. Вокруг океан, холмы, скалы. Каменные стены вдали и зелень напоминают Ирландию и берег Коннектикута. На стене сидит Сесла, белая кошка с
— Это Джон, — молвила Берни.
— Да.
— И Сесла… И кто-то из девочек…
Хонор кивнула. Берни взглянула ей в глаза. Она увидела в них страдание, боль, почему-то уверенная, что к ним с Джоном это отношения не имеет. Берни протянула конверт. На лицевой стороне паутинное изображение песочного замка у кромки воды… вдали из волн поднимается морское чудовище.
— Не надо от всего отказываться, — сказала Берни.
— Слушай…
— Важно сделать выбор. Я это понимаю, как никто другой. Перечитай письмо, которое мне написала когда-то, посмотри, помнишь ли ты мои слова. По-моему, помнишь. По крайней мере не думаю, будто забыла.
— Берни, тебе никогда в голову не приходило, что ты ошибочно истолковала видение? Что оно хотело сказать тебе что-то другое?
Хонор будто ударило током при воспоминании о том дне, когда Берни ей рассказала. Тогда волосы у нее встали дыбом, особенно когда ей стало ясно, что это означает для Тома, для всех.
— Разумеется, я могу ошибаться. Как все. Перечитай письмо. В молодости мы были гораздо умнее.
Держа в руке конверт, Хонор обняла золовку. Конечно, она помнит, знает, даже не прочитав ни слова. Обнимая Берни, думала о том выборе, который они обе сделали. Ничего нет рискованнее любви, думала она, слыша, как Джон крушит камень.
Ничего на всем белом свете.
Глава 15
Потемневшее серебро, плещущие в звездном свете волны… После захода солнца Джон, воспользовавшись отливом, собрал последние осколки, вытащил на мелководье, на берег. Самые крупные камни оставил на границе прилива, мелкие отнес к высокой траве на откосе. В ходе не осмысленной, а чисто эмоциональной работы материальное отображение его душевного состояния обретало форму круга.
Мышцы горели от напряжения — наградой им послужит долгий заплыв, крепкий сон. Даже в самом глубоком сне он работает над скульптурой, складывая фрагменты, создавая с каждым обломком новое, иное целое.
Иногда в этих снах рядом с ним была Хонор. Она так тонко чувствует форму и композицию, что ему всегда хотелось брать ее с собой на место работы. За долгие годы он побывал во многих живописных местах, главным образом, в Северном полушарии: в Гренландии, на Лабрадоре, в Гудзоновом заливе, в Денали [24] . Неизменно просил ее поехать с ним, а у нее всегда находились причины для отказа. Чаще всего — девочки. Даже после предложения Берни оставлять их в монастыре на время отсутствия Хонор и Джона, ничего не вышло. Она все равно отказывалась, объясняя, что не хочет расставаться с дочками, поездки слишком дороги, ее присутствие отвлечет его от работы, лучше пусть он скорее вернется домой.
24
Денали — национальный парк в тундровой зоне штата Аляска. — Примеч. пер.