Песнь Хомейны

Роберсон Дженнифер

Позади меня раздался звук. Шаги в глубокому снегу. Моя рука метнулась к рукояти меча, я вырвал клинок из ножен и резко обернулся, готовый к нападению.

Заходящее солнце наполнило живым пламенем врезанную в клинок рунную вязь.

Передо мной из сгущающейся тени вынырнули три человека с мечами наготове, позади было еще несколько — сколько, я не знал, на это у меня не осталось времени. Я подумал о том, где сейчас может быть Финн — а потом перестал думать и об этом: на размышления у меня тоже не осталось времени.

Первого

из нападавших я убил легко, успев только заметить выражение изумления на его лице, когда мой меч рассек шерсть, кожу и меха и перерубил кость предплечья, вонзившись в грудную клетку. Он еще оседал на снег, когда я вырвал меч из раны, приготовившись к новой атаке.

Я успел расправиться со вторым нападавшим, когда остальные сделали то, что и должны были сделать с самого начала. Они навалились на меня все вместе: даже если бы я успел достать мечом одного из них, остальные без труда справились бы со мной. Я не сомневался в том, что заберу с собой на тот свет еще одного, а может, и двоих — Финн был хорошим учителем, да и жизнь наемника оказалась для меня неплохой школой — но это ничего не изменило бы в моей собственной судьбе.

Я буду мертв, и Беллэм сможет наконец получить голову самозваного принца.

Холодная сталь коснулась моей шеи — чуть ниже ямки под затылком. Второй клинок был приставлен к моему горлу, третий упирался мне в живот — я чувствовал острие меча даже сквозь зимнюю одежду. Значит, у меня осталось четверо противников: трое взяли меня в кольцо, четвертый — вернее, шестой в этой шайке, поскольку еще двое были мертвы — пристально разглядывал меня, стоя чуть в стороне. Похоже, он был предводителем этой шайки. Его лицо было забрызгано кровью, но он явно не был ранен.

— А ну, стой и не рыпайся, — проговорил вожак. Говорил он по-хомэйнски, и в его голосе явно слышался страх.

Я жестом указал на свой пояс:

— Мое золото вот тут.

— Твое золото нам не нужно, — поспешно проговорил вожак. — Нам нужно кой-чего другое. Он улыбнулся:

— Но уж коли ты сам предложил, твое золото мы возьмем тоже.

Я все еще сжимал в руке меч — но меня быстро обезоружили, один из нападавших забрал его у меня и отшвырнул его в сторону — меч лег поперек очага, звякнув о камни. Пламя охватило кожаную обмотку рукояти, и я понял, что пройдет совсем немного времени — и на свет явится гербовый золотой лев… — Так чье же золото вам тогда нужно?

Я говорил по-хомэйнски, но с выговором Кэйлдон.

— Золото Беллэма, — ухмыльнулся предводитель. Я яростно выругался про себя. Легко же меня поймал проклятый Солиндец!.. а я ведь даже не успел еще добраться до границ Хомейны…

Однако на лице я достаточно убедительно изобразил недоверчивое удивление:

— Что нужно Беллэму от наемника? Он может купить сотни таких, как я!

— Ты путешествуешь с оборотнем, — заявил главарь.

Я

все еще хмурился, словно бы в глубоком раздумье:

— Да. Ну и что с того? Что, Беллэм объявил это незаконным? Я не хомэйн, я

— кэйлдонец, и выбираю в спутники кого захочу.

Краем глаза я следил за рукоятью меча: кожаная обмотка почернела и сморщилась. Не пройдет и нескольких мгновений, как они поймут, кто я. Если еще не поняли. Если не знали этого с самого начала.

— Чэйсули приговорены к смерти, — ответил хомэйн. — Беллэм поддерживает эту политику со времен Шейна.

Я позволил себе выразить удивление и даже слегка присвистнул:

— Это что же, значит, вы признаете Беллэма королем? Хотя вы сами хомэйны?

Главарь бросил взгляд на остальных. Их лица были мне знакомы: в прошлый вечер я всех их видел в харчевне. Они слышали послание Беллэма, которое читал арфист… Я не знал только одного: когда и чем успел выдать себя.

Человек сплюнул в снег:

— Мы признаем золото Беллэма, потому как больше нам неоткуда взять денег.

Пока он предлагает плату за каждого убитого Чэйсули, мы будем служить ему. Вот и все дела.

Теперь мое удивление было искренним. Охота снова шла не за мной. Им нужен был Финн — но поймали-то они меня, принца, голова которого в глазах Беллэма стоит пяти сотен убитых Чэйсули.

Но во всем мире не нашлось бы пяти сотен Чэйсули. Мой дядюшка постарался на славу.

— Вы перешли границу, охотясь на Чэйсули? — поинтересовался я. Вожак улыбнулся:

— В Хомейне их нелегко разыскать, а элласийский король приютил их — потому мы их здесь и ищем. А ты что, знаешь другой способ заработать золото?

— Тогда зачем вы разоружили меня? — очень спокойно спросил я. — Я-то здесь причем?

— Ты шел с этим оборотнем. Мы схватили тебя — значит, схватим и его. Пока твоя жизнь в наших руках, он не перекинется зверем.

Я рассмеялся:

— Вы рассчитываете на то, чего нет. Этот Чэйсули — просто мой попутчик, мы ничем не обязаны друг другу. С моей смерти вам не будет никакого толку, — я помолчал. — А вы ведь собираетесь меня убить, верно?

Хомэйны переглянулись . На мгновение в голубых глазах вожака возникла нерешительность, потом он пожал плечами — должно быть, принял окончательное решение:

— Ты убил двоих моих людей. Ты должен заплатить за это.

Тут я услышал звон конской сбруи, далеко разносящийся по притихшему лесу.

Хомэйны насторожились — и тут из-за деревьев показался всадник. ему дорогу. С другой стороны к арфисту тихо приблизился Сторр.

И чары пали.

Я протянул руку и, перехватив меч за клинок, высвободил его из осторожных руг Лахлэна. Меч был все еще горячим — но не настолько, чтобы обжечь меня. Это просто напомнило мне о том, что произошло здесь несколько минут назад.