Песнь Хомейны
Шрифт:
Лахлэн стоял неподвижно — теперь в его руках оставались только свернутые рукавицы. Он ждал — молча, но я чувствовал, что с каждым шагом Сторра и Финна его напряжение растет. Я сам, напротив, успокоился: ситуация была теперь в наших руках. И чародей-арфист ничего не мог сделать с нами.
Финн остановился прямо перед Лахлэном:
— Остальные мертвы.
— Ты убил их? — начал арфист растерянно. — Но я поручил им…
— Да, — насмешливо согласился Финн. — Я предпочитаю не рисковать.
Лахлэн хотел было возразить, но передумал. Я видел,
— Ты отнял четверых людей у армии Кэриллона. И в бою вы недосчитаетесь четверых солдат. Финн улыбнулся — но как-то невесело:
— Лучше армия Кэриллона потеряет четверых солдат, чем самого Кэриллона.
Лахлэн бросил на меня острый взгляд:
— Вы не верите мне, когда я говорю, что хочу только помочь вам. Что ж, я понимаю это. Но он — Чэйсули. Он может выведать у меня правду. Мне ведомы его дары — ибо я обладаю своими дарами…
— И, обладая ими, ты можешь противостоять мне, — заметил Финн.
Лахлэн покачал головой:
— Когда в моих руках нет арфы, я лишен и магической силы. И я не Айлини, потому ты можешь не опасаться утратить силу.
Мгновенно руки Финна взлетели к голове арфиста — Лахлэн не успел отcтранитьcя. Ладони Чэйсули легли на виски арфиста, словно он хотел раздавить Лахлэну череп — но не сделал этого. Лахлэн поднял руки, словно хотел освободиться, отстранить Финна — но замер, руки его безвольно упали вдоль тела.
…Когда взгляд Финна снова стал осмысленным, мой ленник посмотрел на меня:
— Он арфист, целитель и священник. Это я сумел понять. Но — больше ничего.
Возможно он только старался уверить нас в чистоте своих намерений, но, во всяком случае, его разум хорошо защищен.
— Служит ли он Беллэму или Тинстару?
— По видимости, нет, — Финн дал мне ясно понять, что вовсе не уверен в этом до конца.
Я принялся счищать с клинка копоть и пепел:
— Если он не служит ни Тинстару, ни Беллэму, тогда — кому же? Он вполне мог убить меня с помощью своей арфы или отнять у меня разум… он вполне мог бы получить от Беллэма награду золотом — за труп или за безумца, — эта мысль заставила меня болезненно поморщиться. — Он мог даже использовать этих хомэйнов в качестве почетного эскорта — такую власть имеет его арфа. Но он не сделал ничего подобного…
— Мне убить его?
Прищурившись, я смотрел на рубин, становившийся все темнее по мере того, как вокруг нас сгущались сумерки.
— Обычно арфисты не бывают наемными убийцами. Они вполне способны на мелкие интриги — кажется, это у них в крови — но я еще никогда не слышал, чтобы хоть один из них запятнал себя кровью.
— Любого человека можно купить за золото — было бы золота достаточно.
Я поднял брови и ухмыльнулся:
— И Чэйсули тоже, а?
Финн поморщился. И что сказать, его браслеты и серьга были настоящим сокровищем — навряд ли золото могло стать для него большим искушением. Как и для любого другого воина.
— Он не Чэйсули, — последовал краткий ответ, я прекрасно
— Нет, — со вздохом согласился я. — Но, возможно, он — всего лишь соглядатай, а не наемный убийца. С соглядатаями можно иметь дело, временами они даже полезны. Иначе как бы мы сумели все эти пять лет водить за нос Беллэма?
Я снова улыбнулся. Беллэм действительно посылал соглядатаев по нашему следу. Пятеро из них даже разыскали нас. Мы предлагали каждому из них выполнить наше задание: сообщить Беллэму, что мы находимся в совершенно другом месте, обычно в нескольких тысячах лиг от нашего действительного местонахождения. Трое из них согласились.
Остальных мы убили.
— То есть, ты хочешь его использовать, — ровным голосом сказал Финн — но я прочел в его глазах недовольство.
— Мы возьмем его с собой и посмотрим, каковы его истинные намерения.
— Ты пошел по скользкой дорожке, Кэриллон.
— Она и без того достаточно скользкая. Одной опасностью больше, одной меньше. — выражение, возникшее на лице Финна, заставило меня сперва улыбнуться, потом рассмеяться. — А заодно и ты потренируешься, ленник мой. Ты слишком уж медлил прийти мне на помощь — Прежде чем я добрался до арфы, мне пришлось убить четверых.
Несмотря на вызов, прозвучавший в этих словах, Финн нахмурился. Я понял, что мои слова задели его — ведь он действительно помедлил. Появился быстрее, чем это мог бы сделать любой другой — и все же недостаточно быстро для воина Чэйсули.
— Ты стареешь, Финн, — я развел руками. — Отпустим нашего арфиста.
Посмотрим, что он станет делать.
Финн повиновался. Лахлэн пошатнулся, но выпрямился, осторожно ощупывая голову. Его взгляд все еще оставался мутным.
— Вы закончили?
— Более чем, — уверил его я. — А теперь расскажи нам, с чего это ты вдруг собрался помогать мне. Арфист потер лоб, пытаясь собраться с мыслями.
— Вся жизнь арфиста в том, чтобы слагать песни о героях и великих деяниях Вы оба — вы и ваш Чэйсули — одновременно и герои, и сама история. Если бы вы слышали, что рассказывают о вас… — он широко улыбнулся, похоже, окончательно придя в себя.
— Слава арфиста — в том, чтобы прославлять других. И отправиться в путь с Кэриллоном Хомейнским и его ленником-Чэйсули — не самое скверное, что можно пожелать арфисту.
— Верно, не самое худшее, — согласился я, пусть его думает об этих словах, что хочет.
Мгновением позже Лахлэн указал в сторону очага:
— Костер погас, если вы того пожелаете, я могу снова разжечь его.
Он был прав во время битвы с хомэйнами мы умудрились навалить в очаг достаточно снега.
— У меня есть кресало, — сказал я.
— Дрова отсырели. Я сумею разжечь костер с гораздо меньшим трудом, чем вы, — Лахлэн повернулся к коню, намереваясь взять арфу, но Сторр преградил ему путь. Арфист побледнел и взглянул на меня.
Я улыбнулся:
— Сторр обычно исполняет волю Финна — когда у него нет на этот счет другого мнения.