Песнь молодости
Шрифт:
Словно пелена застлала ей глаза. Потом ее охватил гнев. Кто мог знать здесь, что она Линь Дао-цзин? Только Ван Сяо-янь! Значит она, лучшая подруга, выдала ее! Кто же иначе? Об этом страшно было подумать! Дао-цзин бросила на Ван Сяо-янь взгляд, полный презрения, и вытерла кровь на лице.
Вечером Дао-цзин созвала чрезвычайное совещание коммунистов университета. Их было трое — Хоу Жуй, У Юй-пин и Лю Ли.
Собрались в скромной чистенькой комнатке Лю Ли — двадцатидвухлетней студентки английского факультета. Избиение Дао-цзин
— По мнению товарищей, к которому, ознакомившись с обстановкой в университете, присоединяюсь и я, сегодня нашей важнейшей задачей является пробуждение студенческой массы и руководство выступлениями студентов. — Дао-цзин сняла с лица повязку, которая мешала ей говорить. — Надо поднять тех, кто активно участвовал в движении за спасение родины. Их надо сделать костяком нашей организации и затем с их помощью сплачивать остальных студентов. Нас, коммунистов, очень мало. Если мы не вовлечем в борьбу прогрессивное студенчество, то никогда не покончим с этим, небывалым прежде затишьем в университете.
— Товарищ Лу Фан права, — взяла слово Лю Ли. — Мы не должны быть коммунистами только на словах. Скоро год, как Сюй Хуэй ушла, а что мы сделали? Ничего. Боялись раскрыть себя и очутиться в тюрьме. Посмотрите на другие университеты — на «Цинхуа», «Яньцзин»! [127] — Лю Ли строго посмотрела на Хоу Жуя. — Там активно развертывается патриотическое движение. Это все работа коммунистов, проявление боевого духа партийной организации. И у нас должно быть так!
Лю Ли говорила смело, резко, энергично. Это было трудно ожидать от девушки с пухлым, почти детским лицом.
127
«Яньцзин» — университет в Пекине, содержавшийся на средства американцев. После установления народной власти в Китае был слит с Пекинским университетом.
— Правильно! — сказал молчаливый У Юй-пин. — У нас надежные студенты, есть много молодежи, настроенной патриотически и готовой отдать все свои силы родине. Только за последнее время мы ничего не предприняли, чтобы организовать людей. Чего мы ждем? Если даже прогрессивные студенты не находят сегодня применения своим силам, то что говорить про средних! А всякие там гоминдановцы, троцкисты, националисты, анархисты и прочие действуют вовсю.
Дао-цзин внимательно слушала эти выступления. Они придавали ей силу. «Пекинский университет с его славными традициями «Движения 4 мая», конечно, не отстанет. Он лишь пока окутан туманом», — подумала Дао-цзин и улыбнулась; теперь даже боль от ушибов казалась легче.
— Критика очень и очень правильная. Приход товарища Лу Фан, ее кровь пробудили нас, — чуть заикаясь, начал Хоу Жуй. Сегодня он уже не улыбался. — Я не хочу сейчас углубляться в теорию. Нам надо действовать. В Бэйпине готовится создание Единой студенческой ассоциации, а наши студенты топчутся на месте. Кого только нет в нашем союзе: и отсталые, и прогрессивные,
— Правильно! Но для этого необходимо изолировать реакционеров, разоблачить их подлинное лицо. Конечно, потребуется повлиять и на среднее студенчество, — быстро проговорила разрумянившаяся Лю Ли.
— А мне кажется, что в первую очередь надо организовать прогрессивно настроенных студентов, — перебил ее У Юй-пин. — Привлечь прежде всего тех, о ком говорила Лу Фан: Ли Хуай-ин — с английского факультета, Дэн Юнь-чуаня — с факультета родного языка и литературы. Они далеки от нас, но зато пользуются в университете большим авторитетом. Они могут повлиять на большинство средних студентов.
— Очень серьезен вопрос с Ван Сяо-янь. — Хоу Жуй невольно посмотрел на синяки на лице Дао-цзин. — Если мы окрепнем, если наша работа пойдет успешно, кто посмеет тронуть наших товарищей?
— Ван Сяо-янь упряма, самоуверенна, — продолжал он, помолчав. — С ней трудно говорить. Ее ввели в заблуждение троцкисты. Только неопровержимым разоблачением их можно раскрыть ей глаза.
— Хоу Жуй, ты прав! Я хорошо знаю характер Ван Сяо-янь. Мы в прошлом дружили, а сейчас ее обманули, и она считает меня шпионкой. Думаю, что нам теперь будет очень трудно снова привлечь ее на свою сторону, — сказала Дао-цзин.
— Давайте это сделаю я! — решительно предложила Лю Ли.
— Нет, — покачала головой Дао-цзин. — За Ван Сяо-янь отвечаю, в основном, я. А ты возьми на себя Ли Хуай-ин; это легче — вы с ней на одном факультете.
— Хорошо!
Был намечен еще ряд мероприятий, после чего они стали расходиться. Дао-цзин надела повязку. Лю Ли украдкой наблюдала за ней. Дождавшись, когда юноши ушли, она ласково взяла Дао-цзин за руку:
— Болит? Хочешь, отдохни у меня денька два? Мои родители очень хорошие…
— Лю Ли, ничего… Пройдет. Такая уж наша работа…
Глава двадцать пятая
Спускались сумерки. Резкий холодный ветер гнал листья по переулку. Со скрипом открылись ярко-красные лакированные ворота, и из них, вобрав голову в плечи и придерживая рукой серую шляпу, вышел Дай Юй. Не успел он отойти, как послышался визгливый женский окрик:
— Вернись! Куда помчался? Я еще не все сказала!
Дай Юй трусливо остановился, напустив на себя, однако, независимый вид.
На улицу высунулась взлохмаченная женская голова. Дай Юй быстро вернулся. Женщина прикрыла ворота. В проходе сразу стало темно.
— Прохвост! Дурак! Подлец! — раздался звук пощечины. Женщина со злостью рванула Дай Юя за рукав, однако в голосе ее слышались теперь капризные и кокетливые нотки. — Никак не можешь выбросить из головы Ван Сяо-янь? Дня без нее прожить не можешь? Слышишь, что говорю? Найдешь ты погибель на свою идиотскую голову!
— Ты меня вечно коришь, будто я совершил что-то ужасное, — промямлил Дай Юй.