Песнь об Ахилле

Миллер Мадлен

Он открыл глаза. — Назови героя, который был бы счастлив.

Я задумался. Геракл обезумел и убил свою семью; Тезей лишился невесты и отца; дети и новобрачная жена Язона были убиты прежней; Беллерофонт убил Химеру, но падение со спины Пегаса изувечило его.

— Не сможешь. — Он сидел теперь прямо, подавшись вперед.

— Не смогу.

— Знаю. Невозможно быть разом прославленным и счастливым. — Он поднял бровь. — Открою тебе тайну.

— Открой, — таким я его любил.

— Я собираюсь стать первым, — он взял мою руку и прижался своей ладонью

к моей. — Клянись в том.

— Почему вдруг я?

— Потому что это из-за тебя. Клянись.

— Клянусь в том, — сказал я, теряясь в пылании его щек, в пламени его глаз.

— Клянусь в том, — эхом повторил он.

Несколько мгновений мы сидели, рука об руку. Он широко ухмыльнулся.

— Я, кажется, готов сырым сожрать целый мир.

Где-то на склоне, пониже, проиграла труба. Звук был резким и рваным, словно предупреждал о чем-то. Прежде чем я смог что-то сказать или двинуться, он был уже на ногах, выдернул из ножен на бедре кинжал. Всего лишь охотничий нож, но в его руках и этого достаточно. Он застыл, неподвижный, прислушиваясь всеми своими полубожественными органами чувств.

У меня также был нож. Я тихонько достал его и встал. Ахилл стоял как раз между мной и источником звука. Я не знал, стоит ли мне подойти к нему, встать рядом и поднять собственное оружие. В конце концов, я этого не сделал. Это была военная труба, а, как ясно сказал Хирон, битвы были даром Ахилла, не моим.

Снова прозвучала труба. Мы расслышали шорох подлеска, раздвигаемого человеческими шагами. Один человек. То ли заблудился, то ли ему грозит опасность. Ахилл сделал шаг туда, откуда шел звук. Словно отвечая ему, труба послышалась снова. Потом снизу взвыл голос «Царевич Ахилл!»

Мы замерли.

— Ахилл! Я пришел за царевичем Ахиллом!

Птицы вспорхнули с деревьев и с шумом разлетелись.

— От твоего отца, — прошептал я. Только царский вестник мог знать, где следует искать нас.

Ахилл кивнул, но, кажется, не слишком спешил ответить. Я мог представить как сильно бьется его пульс — за миг до того он был готов убивать.

— Мы здесь! — крикнул я, приложив ко рту сложенные ладони. Звук оборвался на мгновение.

— Где?

— Сможешь идти на голос?

Он смог, но плохо. Прошло некоторое время, прежде, чем он вышел на полянку перед нами. Лицо исцарапано, а пот пропитывал его дворцовую тунику. Он неуклюже преклонил колено. Ахилл опустил нож, и я заметил, сколь крепко он его сжимал.

— И что? — голос его был холоден.

— Тебя призывает отец. Срочные дела на родине.

Я почувствовал, что застыл, застыл так же, как прежде застывал Ахилл. Может, подумал я, если я буду недвижен, нам не придется ехать.

— Что за дела? — спросил Ахилл.

Человек будто опамятовался, вспомнил, что говорит с царевичем.

— Господин мой, прошу простить, но я знаю не все. Посланцы из Микен явились к Пелею с новостями. Твой отец собирается сегодня говорить с народом и желал бы, чтобы ты также был с ним. Я привел лошадей.

На миг настала тишина. Почти наверняка, думал я, Ахилл откажется.

Но наконец он сказал: — Патроклу и мне нужно уложить вещи.

Возвращаясь к пещере и Хирону, мы с Ахиллом обсуждали новости. Микены были далеко, к югу, и их царем был Агамемнон, любивший называть себя властителем людей. Говорили, что из всех царств у него самое могучее войско.

— Что бы там ни было, мы уедем всего на день или два, — сказал мне Ахилл. Я кивнул, радуясь сказанному им. Всего на пару дней.

Хирон нас ожидал. — Я услышал крики, — молвил кентавр. Хорошо зная его, мы с Ахиллом расслышали нотки неодобрения. Он не любил, когда нарушали покой его горы.

— Отец призывает меня домой, — сказал Ахилл. — Лишь на сегодня. Я надеюсь скоро вернуться.

— Ясно, — ответил Хирон. Он сейчас казался выше обычного, стоял перед нами, копыта резко выделялись на яркой зеленой траве, а каштанового цвета бока отблескивали на солнце. Я подумал, не будет ли ему одиноко без нас. Других кентавров я тут никогда не видел. Мы спрашивали его о них однажды, и его лицо сразу стало жестким. — Варвары, — ответил он.

Мы собрали вещи. Мне брать было почти нечего, немного одежды и флейта. У Ахилла имущества было немногим более, его одежда да несколько сделанных им наконечников копий, да фигурка, которую я ему вырезал. Мы уложили все это в кожаные мешки и пошли попрощаться с Хироном. Ахилл, всегда бывший посмелее, обнял кентавра, руки его легли на то место, где конское тело сменялось человечьей плотью. Посланник, ожидавший за моей спиной, затоптался на месте.

— Ахилл, — молвил Хирон, — помнишь ли, как я спросил, что станешь ты делать, когда пожелают, чтоб ты сражался?

— Да, — сказал Ахилл.

— Тебе следует обдумать свой ответ, — сказал Хирон. Холодок побежал по моей спине, но у меня не было времени думать о том. Хирон повернулся ко мне.

— Патрокл, — позвал он. Я ступил вперед, и он положил руку, которая была велика и тепла как солнце, мне на голову. Я ощутил его запах — лошади, пота, целебных трав и леса.

Голос его был тих. — Не сдавайся так же легко, как ты сделал это однажды.

— Благодарю тебя, — сказал я, не зная, что на это ответить.

Тень улыбки. — Будь счастлив, — рука убралась, и моей голове без нее сразу стало холодно.

— Мы скоро вернемся, — снова сказал Ахилл.

Глаза Хирона казались совсем темными в косых лучах послеполуденного солнца. — Я буду ждать вас, — сказал он.

Мы взвалили на плечи наши мешки и покинули полянку перед пещерой. Солнце уже перевалило зенит, и посланник проявлял нетерпение. Мы быстро спустились и сели на лошадей, ожидавших нас. После нескольких лет, когда я передвигался только пешком, седло казалось непривычным, и лошади как-то нервировали меня. Я чуть ли не ожидал, что они заговорят, но, уж конечно, они этого не умели. Повернувшись в седле, я взглянул назад, на Пелион. Я надеялся разглядеть пещеру из розового кварца или самого Хирона. Но мы были уже далеко. Я снова вернулся к дороге, и мы направились во Фтию.