Песнь Пророка
Шрифт:
Целитель застонал во сне, с мычанием прижимая к котомке лицо. Кошмары никогда надолго не оставляли его. Гаррет не выдержал, снимаясь с камня. Сев на корточки рядом, он подоткнул покрывало с края и, поддавшись соблазну, погладил мага по щеке, прохладной и чуть колючей. Андерс успокоился, его дыхание выровнялось.
***
– Мы, конечно, много еды брали, но нас тоже не двое, - оповестил Варрик, инвентаризируя остатки мяса и сыра в сумке Бетани.
– На раз еще хватит?
– спросил Хоук, сворачивая палатку в рулон.
– На раз еще хватит. А потом… грибы, наши любимые грибы.
– Нет, только не это, только
– лицо Гаррета позеленело от воспоминаний.
– Я знаю, как их готовить так, чтобы не тошнило, - обрадовала их Кордула.
– Нужно срезать их выше и снимать кожицу. Конечно, меньше будет, зато есть можно.
– Их еще найти надо, - покачал головой гном.
– Тут такие дебри, что и дерьмо само по себе не вырастет, не говоря уже о грибах.
– Кстати, кто нагадил рядом с моими вещами?
– возмутился Натаниэль, с рвением вытирая сапог о землю.
– Хоук, это ты?
– Как что, так сразу Хоук, - обиженным тоном буркнул Гаррет, поглаживая мабари.
– Иногда лишняя порция мяса собаке на завтрак творит чудеса!
Дэггет согласно моргнул.
***
Затолкав свернутые палатки в нору, Хоук пополз первым. Прямо следом за ним двигалась Бетани, подталкивая вперед Дэга, а замыкал Варрик. Гаррет не признавался, но у него пока не было идей, как спустить гномов, но сошлись на одном - они должны быть в конце.
Мужчина чувствовал себя довольно скверно: со щита не оттиралась грязь, хотелось спать, Андерса, помыть голову и съесть чего-нибудь горячего - супа, например. И плохие предчувствия не оставляли его. Вчера Хоук просто их не подпускал, а сегодня слова Эсмильды о логове, гнезде и прочем как-то особенно беспокоили. Не то, чтобы он боялся - он был меньше уверен в своих спутниках.
– Я каждый раз себе говорю: Варрик, стар ты стал для приключений, - вещал сзади гном.
– Ну, сколько можно у этого Хоука на поводу идти… то он к драконам в пасть заводит, о безопасности твердит… тут нет чудес - сплошные твари ходят, а в нем лишь жар огня бурлит!
– Что это было?
– с издевкой спросила Кордула.
– Цитата из “Тысячи и одной ночи с Хоуком”?
– Куда-куда?
– закашлялся спереди Гаррет.
– Сколько-сколько, я хотел сказать?
– Это часть моей поэмы, - насупился Варрик.
– Она гениальна до возмутительности! Может быть, станет популярнее вашей Песни Света. Правда, в ней есть взрослые места, не всем детям можно будет ее читать.
– Вот с этого момента можешь углубиться, - разрешил мужчина.
– А Хоук сам загадок полон: он вечером кружит, как ворон, и в дом его, притихший и пустой, десяток барышень влетает сам собой; и много среди них таких, кто бородат и не имеет сисек никаких…
– Не надо дальше продолжать, - выпалил Гаррет, заходясь в новом приступе кашля, которым он прикрывал неудобный смех.
– Ты уже многим это читал?
– Там дальше самое интересное, основанное на фактах! Помнишь, я как-то не вовремя зашел, а вы на столе с бинтами такое вытворяли…
– О, нет! Не говори, что я стану знаменит исключительно как… не знаю, как это назвать. Не то, чтобы это неправда, но у меня масса более достойных сторон. Да, масса!
– Ты не один такой странный, - успокоил его Варрик.
– В этой поэме я - интриган, Маргаритка - добрая волшебница-сваха, а Неулыбчивый Эльф - коварный блюститель нравов.
– Тогда все нормально, - усмехнулся Хоук.
–
Тюки палаток с глухим стуком упали на пол, поднимая тучу пыли. Гаррет отвернулся, заслоняя глаза. Спуск стал легче, и он не боялся теперь упасть на какой-нибудь острый камень, предельно точно метя приземлиться на палатки. Да и Натаниэль с Андерсом очень помогали ему спуститься, держа за руки.
Такой порядок упростил перемещение на новый уровень и остальным: Хоук подхватывал их у земли, чтобы они смогли избежать удара, и это вполне получилось с Бетани, Эсмильдой и Хоу. Андерс изо всех сил изображал самостоятельность, а с гномами было сложнее, как и предполагалось.
Гаррет пытался взять Кордулу за ноги, но она отчаянно брыкалась, вися в проеме. Только когда маг принялся помогать, гномка позволила себя спустить. С Варриком обошлось с происшествиями: в последний момент он выскользнул не туда, падая мимо палаток. Впрочем, он остался цел, поэтому даже он сам не стал раздувать из случившегося трагедию.
Уже знакомой дорогой они прошли до места, где встретили Ильсе и партию хармуари. Эсмильда старалась держаться поодаль, как можно меньше взглядов бросая на горы костей, которые произвели огромное впечатление на гномов. Варрик ненадолго потерял дар речи, Кордула же наоборот начала трещать без остановки, нервно хихикая при виде черепов ее соплеменников:
– Тут была какая-то бойня… не-ет, тут не могло быть бойни! Может быть, они копили… а, нет, они просто тут устроили братское кладбище, вот как это объясняется! Они же не могли их всех съесть, не могли же? Это очень странно, их так много, столько нельзя съесть за раз… Если их не так много, как я думаю… ох, о чем я только думаю…
Им предстояло пуститься по ходу как раз под теми норами, откуда вылезали хармуари. Низкий голос Кордулы в узкой пещере превращался в гул, остальные молчали. Чувствовалось напряжение. Даже Бетани и Натаниэль, отлично справившиеся в прошлый раз с этими существами, ступали по полу, усеянному костями, очень осторожно, не доверяя самой земле.
Хоук ощутил необходимость поговорить самому, но он побоялся, что может ляпнуть что-нибудь, что собьет боевой дух товарищей.
Они не встретили ни одного неприятеля, но оружие уже держали под рукой все, от магов, не расстающихся со своими посохами, до Гаррета и Эсмильды, не отпускающих рукояти мечей. Дэггет семенил следом. Обычно он останавливался и обнюхивал все закоулки, но резкий запах, царящий тут, пугал его. Пес притормаживал, чтобы сделать метку, но передумывал и спешил за остальными.
На Хоука нахлынула ностальгия. Долго не выпуская меч из рук, он начал вспоминать о других своих “игрушках”. И он помнил все, и у каждого из которых был свой характер, своя судьба…
Самый первый, деревянный, что сделал ему отец, был использован для игр и подначивания Карвера. У того еще не было своего меча - он дрался палкой, и неплохо, но все равно в конце получал по шее. Гаррет так часто использовал тот меч, что он однажды сломался о спину младшего брата.
Клинок с изящной рукояткой, обтянутой мягкой кожей, и тонким лезвием Хоук запомнил потому, что в первый раз убил им другого человека. Разбойника. Тот угрожал ему - и угрожал зря. Гаррет был совсем юн; тогда боль и кровь были еще чем-то очень необычным и далеким. Меч нашел свою судьбу на дне реки.