Песнь ветра
Шрифт:
Оно так дышит, подумал Торов. И вряд ли это смертельно.
Он двинулся дальше вдоль кромки леса. Деревья вели себя по-разному. Кто-то басово зазвучал в глубине зарослей, кто-то начал тянуться вверх. Чертополох чуть сжимал листья, тощая пальма невдалеке начала дергаться, будто предпринимала попытки отшатнуться. Но на Торова никто не собирался нападать. Капитан повернулся к зверю.
«И?»
Хозяин выглядел озадаченным.
«Ты не проявляешь агрессии. Попробуй оторвать листик».
«Ты говорил, что меня сожрут, как только я приближусь».
«Такие деревья дальше. Тут лишь неопасная травка».
Всякая
Торов щелкнул ногтем по листу чертополоха. Все растение вздрогнуло, листья сжались, рябь пробежала по стволу и пропала. Растение застыло. Торов дернул за лист
соседнее растение, лист порвался, растение не отреагировало. Торов посмотрел на Хозяина.
«И почему меня не кусают?»
Хозяин молчал. Потрясенно молчал, надо полагать.
«Потому что это действительно трава. Может быть, раньше она и была опасна для нас, но сейчас она так… напугана, что это улавливаю даже я. Ты снял блокаду, но сам ужас не исчез. – Торов снова дернул за лист очередное дерево, – теперь блокаду транслируют они, разве ты этого не чувствуешь? Мы можем спокойно высаживаться и пропалывать кого угодно – вы сами подготовили лес к нашей высадке».
Хозяин продолжал молчать. От него не доносилось ни одной мысли. Одна из мошек поднялась к уровню груди Торова и подлетела к чертополоху. Ствол опять содрогнулся, и одна перепончатая пятерня сграбастала мошку. Где-то вдалеке прокричала птица.
– Полетели на орбиту, – сказал капитан сиплым голосом и кашлянул, прочищая горло. – Ты уникальный телепат, ментал. И сможешь придумать, как спасти планету. Как возместить убытки, предложить альтернативы – ты придумаешь, как только залезешь к ним в мозги. Или предложи им ограничить выработку единичным карьером. Вы гораздо более ценный ресурс, чем недра планеты: уникальные, универсальные переговорщики. На любом уровне, с кем угодно – я подозреваю, что хоть с муравьями. С вами, Хозяевами, они могут договориться – у вас есть что предложить. А на планете и правда растет одна трава. Опасная только для мошек.
«А ты не думаешь, что мы можем вместо ужаса транслировать агрессию и ненависть, и тогда лес снова оживет?»
«Тогда вы превратите планету в нашу Луну. И я очень этого не советую. Вас первых же и сожрут, вашими же методами. Полетели».
Пока Хозяин решался, Торов посмотрел на катер. Голубое солнце, еле пробивавшееся сквозь облака, покрывало сизым пепельным маревом и холм, и одиноко стоящий на холме катер. Даже птицы сгинули неведомо куда.
Пепел, подумал Торов. Мы ведь не всегда оставляем за собой пепел. Они должны договориться.
Он очень на это надеялся. Лунное детство снова колыхнулось в памяти и исчезло. Триста килограммов ценного ресурса глушили свой страх перед полетом в бездну. Но Хозяин, видимо, умел оперировать чьими угодно эмоциями, только не своими. Торов стал помогать.
– Ценный ресурс есть в каждом, только чтобы его разглядеть, иногда нужно посмотреть на себя через десяток-другой килопарсеков, – хохотнул он.
Но Хозяин не отреагировал. Он готовился защищать чужаков от своей планеты, а оказалось, что спасать нужно саму планету.
Но землянин помогал изо всех сил, и зверь, наконец, решился.
«Я готов. Полетели».
Зов раковины
Лицо мальчика лучилось весельем и беззаботностью. Тот же пацан, теперь сомнений в этом не оставалось. Най еще пристальнее вгляделся в снимок – ну да, те же черты, будто руку резчика вела сама Иснея, покровительница скульпторов и подобных художеств.
Вольная ищейка Най Виперс – охотник за головами и обладатель сущей прорвы профессиональных умений, откинулся в кресле. Одну его способность – фотографическую память на лица, теперь следует присовокупить к другой – цепкому аналитическому уму, и из этого что-то может получиться.
Най закрыл глаза, вспоминая, как все это началось, а заодно еще раз пробегая по ключевым деталям. Известная скульптура «Идиллия». Изваял ее по малодостоверной версии сам Леонсо – южанин, как известно, лет эдак полтораста назад. Мальчик сидит в обнимку со своими родителями. Известный мифологический сюжет, олицетворение детского счастья. Впрочем, людьми искусства такие сюжеты всегда использовались сплошь и рядом, да и впредь будут использоваться к месту и не к месту… «Идиллия», видимо для большей восприимчивости, установлена в огороженной, освещенной нише музея, чуть в отдалении от остальных экспонатов. А лицо пацана находится в вполоборота к посетителям, поэтому никто до сих пор не понял, в чем тут схожесть. Вернее, в ком. По изощренной своей привычке Най, пару недель назад забредший в музей по случайному поводу, чисто машинально принялся воображать, как этот парень будет выглядеть анфас.
Далее. Полотно «Купание» – произведение какого-то малоизвестного путешественника, тоже с юга – написано двести лет назад. Очень похожий парень готов нырнуть в набегающую волну, на берегу маячит какая-то размытая группа людей. На эту картину он наткнулся на следующий же день, когда воспоминания и образы были еще ярки. Увидел он ее не в музее, а листая какой-то выставочный проспект – и снова что-то щелкнуло в мозгу. Най впился взглядом в этого парня, все еще не веря своим глазам. Боги, благословите похитителей произведений искусств и с ними связанные заказы. Когда бы он еще в музей выбрался… Так и пошло далее – отслеживать-то мелочи Най умел, как никто другой: «Наездники», «Друзья», «Беззаботность»… Один и тот же пацан встречался в скульптурах и на картинах совершенно случайных художников – разных национальностей, вероисповеданий и времен. Например, эта последняя, только недавно найденная статуэтка, снимок которой посчастливилось раздобыть Наю, датируется прошлым тысячелетием.
Далеко не везде он изображался на переднем плане – наоборот, порой пацана приходилось отыскивать среди массовок или персонажей второго плана. Да, Най не сразу начал воспринимать все это всерьез: сравнивать, отслеживать новости, посещать выставки, сопоставлять повторяющиеся лица… Сначала это было игрой, аутотренингом. Но теперь – если кто-нибудь скажет Наю, что эти совпадения случайны – он рассмеется тому в лицо.
Была, разумеется, вероятность, что все творцы просто срисовывали мальчика друг у друга. Но Най чувствовал, видел – нет, не срисовывали. Писали – или ваяли – с натуры.