Песнь ветра
Шрифт:
Высокий стиль изложения: эпический, поэтический – почти былинный – вне всякого сомнения достоин высших похвал. «Из легких разом исчез весь воздух, а мурашки хищной стаей хлынули за ворот, продрав частым гребнем кожу до костей» – воистину мы видим перед собой мастера слова. Синтаксический разбор текста бессмысленен – каждое слово стоит на единственно возможном месте. Однако же, когда автор переходит временами к готическому стилю изложения – тут он уступает признанным мастерам жанра – Рив, Боуэн и прочим корифеям литературы такого рода. Пунктуация уникальна и любопытна – автор смело экспериментирует со знаками препинания, внося новое
Диалоги тщательно продуманы, пейзажи ярки и по-ирландски завораживающи. Видно, что мастер достоверности досконально изучил все возможные места земного шара, отражения которых мы можем наблюдать в романе. Всякая деталь – будь то боевой молот героя или волос на лацкане камзола его антипода – играет свою значительную роль в повествовании, каждая мелочь тщательно продумана, и все они работают на развитие сюжета в нужном автору направлении.
Ну и, конечно, магия. Тут Холмогорин, ко всеобщему удивлению, претендует на звание научного фантаста – устами магистров и их учеников объясняется источник, магические – а в них мы узнаем физические и химические – свойства малейшей искры или файербола, исчезновений и появлений материи и ее трансформацию на атомарном уровне. Отбросив сомнения, я смело рекомендую данное произведение для внеклассного чтения учащимся с шестого по одиннадцатый класс, а также и для абитуриентов высших учебных заведений соответствующей направленности. Ломоносов, Лавуазье, да и сам Ньютон обрели достойного приверженца просвещения в лице Василия Васильевича.
В целом же о романе можно говорить бесконечно – он колоссален по замыслу и совершенен по своей сути. Батальные сцены невиданной реалистичности, фундаментальные вопросы мироздания, вечные конфликты поколений и поиск того, что может объединить наше, реальное общество, философия глубинных поведенческих реакций героев – все нашло отражение в этой великой эпопее. Приятного прочтения.»
Критик Мастихин, опубликовав сей опус в крупном альманахе «Профкритфантлитобоз», решил нанести визит Василию Васильевичу.
–Reducto ad absurdum! – отчеканил Холмогорин, спуская рецензента с лестницы. – Чтоб ноги твоей тут не было, ак-кул-ла пер-рра.
Ценный ресурс
1
Плотные облака низко громоздились над буйными холмами листвы, тщетно силясь отразить формы местной растительности. Небо давило, но и земля в долгу не оставалась. Мертвенно-сизые отсветы далекого голубого солнца обесцвечивали пестрый растительный ковер, окутывая пепельной дымкой. Но чем ниже опускался катер, тем более рассеивался иллюзорный пепел и цветастее становился лес.
– Туда.
Палец капитана нацелился на мелькнувший просвет между темных лесных массивов. Пилота пробрал было смех: курс задан, оговорен, обмусолен, машина идет считай на автопилоте, так нет – тычет пальчиком, куда повернуть и где притормозить. Внутренний смех, впрочем, на лице так и не отразился – кинув взгляд на обзорники, пилот посмурнел и тяжело вздохнул. Да уж, неприветливая планетка. Так и подмывает либо плюнуть на все и свалить обратно на орбиту, либо руки на себя наложить. С чего бы это?
Под машиной бесконечным аляповатым ковром проносился диковинный лес. Пилот поначалу косился на пестрый пейзаж, но чем дальше, тем неохотнее – на что там смотреть? Неземной лес, местами плавный, местами ступенчатый. Разноцветный, неровный, с будто выдранными лишаями проплешин. И тут же рядом клубки спутанных,
Капитан пожирал расстояние таким сосредоточенным взглядом, будто пытался с двухсотметровой высоты, подобно своим далеким предкам, выискивать грибы. Или местных сусликов. Если они тут водятся.
Водятся, конечно. Суслики не суслики, а кто-то водится. Торов не биолог, но все, что найдет – исследует со всем тщанием. Окрыленный у капитана взгляд, жадный, приверженный. Этот горы свернет.
– Вот он.
Пилот и сам видел впереди большой холм, лишенный лесного покрова. Высадиться нужно было в лесу, но соблюдая меры предосторожности. Вот она, предосторожность – лысая, как коленка. Тут и сядем. Возьмем повторные пробы и назад. Нечего тут рассиживаться, не дома.
Посадив машину, пилот склонился над приборами, его пальцы запорхали по панели. А ну как драпать придется, нужно подготовить быстрый старт.
– Итак, – капитан Торов энергично потер ладони. – Из катера не выходить. Контролировать и наблюдать. Внимательно наблюдать. Все понятно?
– Понятно, наблюдать и не выходить. А если мы сели на спину местного чуды-юды?
– Холм просканирован с орбиты, он не обладает признаками ни дыхания, ни сердцебиения и состоит из минералов естественного происхождения. Снова на шуточки потянуло?
– А то! Планетка располагает. Выпускаю живность?
– Выпускай.
Недра планеты скрывали много чего полезного, но прибыли они сюда прежде всего из-за ионита. С его помощью компания собиралась возместить затраты на бесконечно долгий перелет. В этом квадрате почву еще не исследовали, за тем и прилетели.
Через час все пробы с образцами были укомплектованы по контейнерам, и Панченко осмелился задать тот вопрос, который мучил его с момента отлета.
– Все?
Капитан вместо ответа встал, подошел к большим обзорникам и какое-то время вглядывался вдаль.
– Нет, не все. Эта планета удручающе действует на психику, не находишь?
– Нахожу. Удручающе – это слабо сказано.
– Наблюдал похожий эффект на других планетах?
Теперь задумался пилот. Сумрачно перебрав два десятка планет, он насторожено посмотрел на Торова.
– Нигде. То есть, ты хочешь сказать…
– Что-то фонит. Либо лес, либо кто-то из местных обитателей. Не хочешь разобраться в обстановке?
– Не хочу, – поежился бывший лейтенант ВКС, вызвав широкую улыбку капитана.