Песнь ветра
Шрифт:
– Благодарю, – сказал ризничий, и столяр вновь растворился в сумраке.
Епископ с комендантом подошли к ящику первыми, остальные задержались на полшага. Лещинский заглянул внутрь – там на слое опилок лежала человеческая нога в тяжелом лекарском ботинке. Или не нога? Стопа, что ли? Во всяком случае, она заканчивалась на шесть цалей выше обреза ботинка. И была она не отрублена, а отгрызена, причем епископу не хватило воображения представить, какие для этого понадобились зубы и челюсти.
– Господи Иисусе! – выдохнул отец-библиотекарь. – Последнее упоминание о великанах-людоедах в наших анналах относится к тысяча пятьсот тридцать второму году…
– Оставьте! –
– Демон! – тихо, но убежденно заявил отец-комендант и поспешно осенил себя крестным знамением. – Козни ведьм! Это их бесовских рук дело. Надо бы добавить пару вопросов отцу-инквизитору – касаемо этой ноги. Сейчас у него есть, кого спросить.
Лещинский молчал. Он разглядывал лекарский ботинок – последнее новшество запада: некий француз, еретик-гугенот недавно весьма прославился на медицинском поприще. Его лигатуры, протезы, корректирующая обувь и прочие изобретения произвели в последнее время настоящий фурор. Даже замковый лекарь давно сватал ему – ему, епископу вармийскому! – эту гугенотскую дрянь, исправляющую стопу. А всего ужасней было то, что он вовсе не прочь поносить эту дрянь, если она хоть на немного снимает боль после долгой ходьбы. «Жалко, что обрубок ноги только один», – хохотнул Нечистый где-то в глубине его головы. Епископ чуть заметно поморщился и тоже перекрестился:
– Вопросы задайте, а на демонов не рассчитывайте. Скажите-ка, святой отец, а где егерь нашей епархии?
– Егерь? Пан Волек? А где ему быть – в соседней деревне живет. Прикажете послать?
– Прикажу, прикажу… – рассеяно пробормотал епископ. Он подождал, пока комендант даст поручение подскочившему служке и продолжил: – Случалось ли вам, братья, видеть где-либо такую обувь?
Все присутствующие отрицательно помотали головами, и только библиотекарь обмолвился, что слышал о такой от лекаря замка.
– Вот именно, обувь редкая, лекарская. А где наш лекарь?
– Пан Ружек? – вскинулся комендант. – Во Франкфурте лекарь, на консилиуме. По-крайней мере, он так сказал. Уже неделю как, и со дня на день приедет.
– На консилиуме. Так. Пока егерь с лекарем не приехали, у нас небольшая пауза. Разузнайте, кто хоть что-то слышал о лекарских ботинках, и мы попробуем найти потерпевшего. Не стоит терять время, начинайте.
Епископ благословил присутствующих и откланялся. Он не видел большого смысла перебирать нелепые варианты и досужие глупости. Его высокопреосвященство любит конкретику, фантазии его не интересуют – вот мы и ищем конкретику. У парадных ворот замка незнамо откуда появился ящик. В ящике нога, на ноге лекарский ботинок и, судя по всему, следы укусов. Об укусах нам поведает егерь – он единственный, кто хоть что-то понимает в следах от зубов, а святые отцы пока займутся ботинком. Мое дело – найти преступника, кем бы он ни был. Великаны, бродившие сто лет назад, и демоны преисподней вряд ли тянут на роль искомого злодея. Или, что вероятней, злодейки.
Епископ не нашагал столько, чтобы у него заболели ноги, но прилечь уже хотелось. Тем не менее, Лещинский прошел в часовню и опустился на колени у алтаря. Всякое достойное дело начинается с молитвы, этим он и собирался заняться со всем возможным тщанием. На молитву времени у него было в достатке.
Видимо, пана Волека помогли доставить в Лидзбарк небесные ангелы, либо бестолковый, но рьяный служка вконец загнал замковых лошадей. И трех часов не прошло,
Егерь торопливо поклонился епископу, затем всем присутствующим и испуганно застыл, не зная, можно ли начинать. Его робость так не вязалась с внешностью, что Лещинский кивнул коменданту с неким разочарованием. Если и этот будет нести чушь про великанов, то расследование явно зайдет в тупик в первый же день, невзирая на молитвы.
Однако, пан Волек быстро преисполнился важности, как только понял, чего от него ждут. Степенно стянув покрывало с ящика, егерь без лишних колебаний взял отгрызенную ногу и деловито полез ковырять пальцами в драной человеческой плоти. Не обращая внимания на отшатнувшихся клириков, он сосредоточенно осмотрел, обнюхал и обмусолил что велено. Затем поскреб в затылке и небрежно кинул ногу обратно в ящик.
– Это не зубы, вашество.
– Как не зубы?! – вскинулся библиотекарь. – А что?
– А что угодно. Кайло, колун, цеп – а скорей вам, вашество, надобно военного звать. Нога перебита, а не отгрызена. И били, то есть перебивали, долго.
– Точно не зубы? – епископ настолько ясно представил, как кайлом отшибают ногу у живого человека, что зубы его непроизвольно сжались.
– Да точно, вашество, видите, – пан снова схватил ногу и принялся вертеть так, чтобы всем было видно, – бороздки тут должны быть, бороздки… и от волчьих, и от медвежьих бороздки бывают, а тут нет ни рожна… опять же мясо не разодрано, а… как это… длинненькие такие свисать должны… лохмотьюшки такие… вот здеся… вот жила, видите? Свисать должна…
– Благодарим вас… пан Волек, – чуть побледневший отец-комендант, стрельнув быстрым взглядом на епископа, прервал егеря отторгающим жестом. Пан Волек, в этот момент оттянувший кожу ноги особо далеко, вдруг сник, аккуратно положил конечность в ящик и снова подавленно застыл в ожидании следующих указаний.
– Благодарю, пан Волек, – кивнул епископ. – Вы очень нам помогли.
После ухода егеря все силы прихода были брошены на поиски сведений о лекарском ботинке. Но поиск успехом не увенчался. Зато на следующий день у ворот замка обнаружился новый ящик, неотличимый от вчерашнего. Разогнав безмозглых слепых олухов, которые вообще-то были зрячими нищими, специально посаженными у ворот для обнаружения посыльного, ризничий принес новый ящик в сакристию. Скрипя зубами от бессильной ярости, он послал за столяром, епископом и остальными участниками трагедии, медленно превращающейся в фарс. Скоро можно будет не посылать в лес за дровами, дрова исправно и ежедневно сами будут появляться у замковых ворот. Но этого он не узнает, так как его ушлют в самый дальний и глухой монастырь за нерасторопность при исполнении служебных обязанностей. Завтра он посадит у дверей пана егеря с кучей собак, авось тот поймает злого шутника с большей вероятностью.
Первым в сакристию вошел отец-комендант и сообщил, что его преосвященство отбыл в Гейльсберг, свою епископскую резиденцию. Он собирался поискать интересующие их сведения в более обширных источниках. У ризничего немного отлегло от сердца: стало быть, его не ушлют в монастырь прямо сегодня.
В ящике, как и предполагалось, обнаружилась очередная нога, на сей раз левая. В остальном она мало отличалась от предыдущей.
– Утром чтобы все стояли у ворот, все, кто есть! – велел отец-комендант, впервые в жизни, похоже, повысив голос. – Проследи за этим, брат.