Песни южных славян

Неизвестен 2 Автор

Солнце и Добринка [1]

Была у матери дочка, Одна кровинка Марийка. Росла она, возрастала, Вошла в девичий возраст, Могла хозяйничать в доме. Стала ее матушка сватать, Просватала, выдала замуж, Но чада она не имела, От сердца рожденного чада. Мать говорит Марийке: «Марийка, дочка Марийка, И на это ль тебя наставить? Ступай-ка ты вниз на Тунджу, На Тунджу и на Марицу, [2] Найди там камешек белый, Обмой его со стараньем, Укутай в теплые пелены, Положи в золотую люльку, Его, Марийка, баюкай, Баюкай, пой ему, дочка: «Баю, камешек, баю, Стань у меня дитятью!»» Послушалася Марийка, Пошла она вниз на Тунджу, На Тунджу и на Марицу. Нашла она камешек белый, Его в реке искупала, Тепло его запеленала, Клала в золотую люльку. Марийка камень качала, Качала и песни пела, Триста песен пропела, Ни разу не развернула. А как его развернула, Вот уж большое чудо: Камешек стал дитятью. И окрестили младенца, Дали красивое имя, Красивое имя Добринка. Росла она, вырастала, Взрослой девушкой стала, А мать ее не пускала Ни по воду, ни к скотине. Мать как-то пошла за водою, Добринка из дому вышла И на балконе села, Там вышивала на пяльцах. Там Солнце ее увидало, Глядело три дня, три ночи, Глядело и трепетало И заходить не хотело. Мать ему ужин готовит, Готовит, его ожидает, Ждет его и вздыхает: Где это сын задержался? Как воротилось Солнце, Мать ему тихо молвит: «Солнце, милое Солнце, Где же ты задержалось, Вот уж еда остыла?» Солнце не отвечает, Только чело хмурит. Мать на него поглядела, Вновь ему тихо молвит: «Сын, почему не скажешь, Зачем ты светишь так долго, Светишь и не заходишь, Матери не отвечаешь? Зачем спалил ты, сыночек, Старых людей на ниве И молодцов в Добрудже [3] , Малых

девиц в Загорье?» [4] Солнце матери молвит: «Ведаешь ли ты, мама, Какую узрел я девицу На нижней земле под небом? Я на небе — светило, Она на земле — Солнце, Среди людского рода И среди трав зеленых. Знаешь, матушка, знаешь, Коль не возьму ее в жены, Мне не светить так ясно, Как до сих пор светил я». Мать ему отвечает: «Солнце, мамино Солнце, Как ты возьмешь невесту, Ведь на земле невеста, А мы на небе синем?» Солнце снова ей молвит: «Мы заберем ее просто: Пустим лучи золотые, Их превратим в качели, Их на землю опустим, В лучший девушкин праздник, Как будет Святой Георгий [5] , Явятся старый и малый Во здравие покачаться, [6] С ними придет Добринка, Сядет она на качели, Во здравье качаться станет, А мы качели потянем И прямо в небо поднимем!» Как придумало Солнце, Так и сделало скоро: Лучи золотые пустили, Привязали златые качели, На землю их опустили В лучший девушкин праздник, Как был Святой Георгий. Сходились старый и малый Во здравие покачаться, И вот явилась Добринка Во здравие покачаться. Когда на качели села, Села и закачалась, Вверх поднялись качели, Под синее ясное небо. С тех пор и по наши поры Светят на небе два солнца; Первое солнце — Солнце, Другое солнце — Добринка, Солнце сияет летом, А Добринка — весною.

1

Переведено по тексту сб. БИТ, т. 4, с. 83–86. Записано в районе г. Трявны (центральная часть северной Болгарии).

2

Тунджа и Марица — реки в юго-восточной Болгарии, сливающиеся у г. Эдирне (Турция).

3

Добруджа — Так называется северо-восточная часть Балканского полуострова между Дунаем и г. Варной (Болгария).

4

Загорье — как и у русских, любая местность, находящаяся за горами.

5

Святой Георгий — Георгиев день, 23 апреля н. ст. Праздник посвящался плодородию скота, особенно овец. В этот день до восхода солнца собирали травы и цветы, венками украшали скот, совершали другие языческие действа, в том числе впервые в наступившем году закалывали барашка перед иконой святого Георгия. Кости барашка зарывали в муравейник с приговором: «Как разводятся эти муравьи, так бы и разводились овцы».

6

Во здравие покачаться… — Ритуальное катание на качелях в тот или иной весенний праздник было и у восточных славян.

Солнце и Мария [7]

Девица Мария, Мария! В Марию солнце влюбилось, Не выходит Мария из дому, Чтобы солнце не увидало. У Марии мать неродная, Не верит она Марии, Искупала мачеха сыночка, Постирала грязные пелены, Посреди двора их разостлала — Набежала тут темная туча, Меленький дождик посыпал, Мать говорит Марии: «Девица Мария, Мария, Вышла бы ты, Мария, Собрала б шелковые пелены!» Только вышла Мария, Чтобы собрать пелены, Как ее увидало солнце. Три дня стояло, сияло, Девушек меньших спалило, Девушек меньших на нивах, Косарей на левадах. Сыну-солнцу матушка сказала: «Сынок мой, ясное солнце, Девушки меньшие сгорели, Девушки меньшие на нивах, Косари на левадах. Как придет, солнышко, праздник, Велик день [8] придет пресветлый, Или больший праздник — Егорий, Устрой-ка тогда качели, Качели на гнутой вербе. Соберутся девушки и жены И пригожие молодицы На твоих качелях покачаться. А с ними придет и Мария, Встанет она на качели, На качелях твоих покачаться, А ты подними качели!» Так и сделало солнце. Как настал Велик день — праздник И больший праздник — Егорий, Опустило оно качели — Собрались девицы и жены, На тех качелях качались. Молвила мать Марии: «Падчерица Мария, Пошла бы ты, дочка Мария, Пошла бы к своим подружкам, Покачалась бы на качелях!» Послушалась ее Мария, Как следует приоделась, Пошла на качелях качаться. А едва на качели встала, Поднял господь качели. За Марией бегом побежала Мать-мачеха Марии, Побежала, вслед закричала: «Эй, падчерица Мария, Вот тебе мой наказ, Мария, Как только придешь ты к солнцу, К солнцу на двор широкий, Говей свекрови и свекру [9] Девять лет год за годом, А также деверю Огняну, [10] И ему говей четыре года, Четыре года с половиной; И своему супругу — Тоже год с половиной!» Послушалась ее Мария, Говела она, говела Целый год своему супругу, Ни слова не проронила, А солнце того не стерпело, Чтобы ждать полтора года, Покинуло оно Марию, И вновь просваталось солнце, Взяло Дену-Деницу. [11] Велели они Марии, Чтоб она их повенчала, Солнцу стала сестрою. Вот началось венчанье, Мария свечи держала. Свечи ее догорели, У нее загорелись пальцы, А она стоит — и ни слова. Увидала Дена-Деница И говорит Марии: «Пусть немая ты и глухая, Но ведь есть у тебя очи! Гляди — догорели свечи, Пальцы твои загорелись». Тут Мария заговорила: «Батюшка-свет, мой свекор! Простите мое говенье, Говенье, земные поклоны. Я, батюшка, не немая, Не глухая и не слепая, Да мачеха мне наказала, Наказала, чтобы говела: Девять свекру и свекрови, Девять годов полных, А также деверю Огняну Четыре года с половиной И своему супругу Еще полтора года. А он не дождался, боже, И меня, молодую, оставил». Как солнце услышало это, К господу-богу взмолилось: «Не желаю Дену-Деницу, А желаю замуж Марию!» Осталась Дена-Деница, Невенчанная невеста. Молила она бога: «Господи боже всевышний, Сделай ты меня, боже, Сделай малою птахой!» Сделал господь Дену Ласточкою полевою, Вылетела, полетела, Она из солнцева дома. А солнце, как увидало Дивную эту птицу, Догнало и отхватило Перышко хвостовое, [12] Чтобы узнали повсюду, Что эта малая птаха Была невестою солнца И что жених покинул Ее во время венчанья.

7

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 4, с. 87–90. Записано в районе г. Панагюриште (центральная Болгария).

8

Велик день — пасха. Так пасху называли и другие славяне.

9

Говей свекрови и свекру… — Согласно болгарской свадебной обрядности, в доме мужа молодица должна была молчать в течение определенного срока. Здесь этот срок эпически преувеличен. По свидетельству С. Герберштейна, ритуальное молчание наблюдалось и среди русских в XVII в.

10

Деверь Огнян. — Неясно, какое небесное светило под ним подразумевается.

11

Дена-Деница — денница, утренняя звезда, Венера.

12

Перышко хвостовое… — Этим и объясняли вырез в хвосте ласточки.

Солнце и юнак состязаются [13]

Как-то вечером у колодца Похвалялся добрый юнак Перед девушками, перед парнями: «Есть такой у меня конь добрый, Добрый конь и такой быстрый, За день землю на нем объезжаю, За день землю, кругом всю землю; Объезжаю и возвращаюсь». Как услышало ясно солнце, Отвечает ясное солнце: «Гой еси ты, юнак добрый, Ну-ка мы с тобою поспорим, О великий заклад поспорим, Положим с тобою клятву: Если за день землю объедешь, За день землю, кругом всю землю, Объедешь ее и вернешься, Возьмешь мою милую сестрицу, Милую сестрицу Ангелину; Ну а если не сможешь объехать, Твоего коня заберу я». Добрый юнак выходит Утром рано, еще до света. Покуда солнце вставало, Коня седлал добрый юнак. Оседлал его добрый юнак, Вывел коня против солнца. И едва он вставил ногу в стремя, Как погнал его конь быстрый, На средину земли доставил, А солнце-то уже на полудне. Спешился добрый юнак Посредине земли под тенью, Под тенью орешины рослой, Там он добра коня поставил, Привязал его к ветке крепкой, А сам прилег и сном забылся. Добрый конь его бьет копытом, Бьет копытом и ржет губами: «Вставай, пора, добрый юнак, Поднялось уже ясное солнце, Поднялось, стоит на полудне». Пробудился тут добрый юнак, И вскочил здесь добрый юнак, И коня отвязал от ветки. И опять он вставил ногу в стремя, И всю землю тогда объехал, И объехал, и воротился. И тогда поехал он к солнцу, К солнцу, к его воротам. Ангелина по двору ходит. Как увидела доброго юнака, Отворяет ему, встречает И коня по двору водит. Ждал-дождался добрый юнак, Пока не вернулось солнце — Вечерять ему пришло время. Сели солнце вместе с юнаком, Чтоб поесть да попить толком. Ангелина им услужает, Наливает им и подносит. Так ели они и пили, И отдало ясное Солнце, И отдало милую сестрицу, Милую сестру Ангелину, И отдало в жены юнаку. Посадил ее добрый юнак, Посадил на коня с собою, И повез ее добрый юнак, Повез домой молодую.

13

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 4, с. 101–103. Записано в районе г. Разграда (северовосточная Болгария).

Солнце и девушка состязаются [14]

Девушкина мать хвалилась На закате у колодца Перед девками, парнями, Что растит красу-девицу — Солнца ясного пригожей, Вдвое месяца красивей. Красно солнышко, заслышав, Ясную звезду послало, Звездочку послом послало Пригласить красу-девицу, Чтобы с солнцем состязалась, И увидим, кто пригожей, Кто кого пересияет. Собралась звезда в дорогу, Припасла вина в кувшине Да отправилась на ровный, Ровный двор, к самшит-воротам, Где жила краса-девица. Постучала

и сказала: «Выходи ж навстречу, дочка!» Только девушка не вышла, Вышла мать ее к порогу. Ясная звезда ей молвит: «Ты ли давеча хвалилась, На закате у колодца, Перед девками, парнями, Что растишь красу-девицу — Солнца ясного пригожей, Вдвое месяца красивей?» Отвечает мать спокойно: «Да, но я сказала правду». Ясная звезда ей молвит: «Коль и впрямь не солгала ты, Наряди покраше дочку, Мелко заплети ей косы, Чтобы вышла на Юрдана, На Юрдана, на восходе, С ясным солнцем состязаться, И увидим, кто пригожей, Кто кого пересияет». Мать охотно согласилась, Ярко девушку одела, Нарядила, заплела ей Много меленьких косичек, Уложила их рядами; Вышла дочка на Юрдана, На Юрдана, на восходе, Где встает поутру солнце, Где родится месяц ясный, — Будет с солнцем состязаться, И увидим, кто пригожей, Кто кого пересияет. Красно солнышко явилось, Осветило две планины, В третью брызнуло лучами. Вышла девушка за солнцем — Всю-то землю озарила! Красно солнышко сказало: «Счастье матери, взрастившей Девушку, что всех прекрасней Ведь лицо белеет, словно После двух просевов брашно; Ведь глаза чернеют, словно Трижды вспаханная пашня; Брови тонкие синеют, Как шнурок шелковый в лавке; Косы русые пушатся, Точно елочка в ущелье!» Будь, красавица, здорова, Тебе поем, а бога славим!

14

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 4, с. 98–100. Записано среди болгар-переселенцев в Бердянском уезде Таврической губернии (ныне Запорожская обл.). В рождественские святки в болгарских селах по дворам ходили ватаги неженатых парней, нередко во главе с опытным мужчиной, и колядовали. В каждом доме они могли спеть особую колядку для каждого члена семьи (хозяину, хозяйке, молодоженам, грудному ребенку и др.), причем каждая колядка тематически соответствовала положению человека, для которого она пелась, и сопровождалась конкретными пожеланиями. Публикуемый текст специально приспособлен для того, чтобы его петь как колядку для девушки на выданье.

Месяц Апрель. Рисунок из Миней за апрель (1348 г.). Охрид (Южная Македония).

Девушка и солнце [15]

Девушка перечила солнцу: «Солнце жаркое, я тебя краше, Краше также родного брата, Брата твоего — светлого месяца, И племянников-влашичей [16] краше, И вечерней звезды — их матери». Это влашичам было обидно. Матери сказали такое: «Наша матушка, звезда вечерняя, Проси дядю, жаркое солнце, Чтоб он спалил лицо девичье, Чтобы девушка больше не хвалилась!» Услыхала то звезда вечерняя, Не хотелось ей, но было трудно Не послушаться детей родимых, Попросила жаркое солнце. Рассердилось жаркое солнце И красивой девушке сказало: «Что хвалишься, красивая девушка, Красотою своею великой? Лучше встань пораньше завтра утром И приди на высокую гору — Восходить я буду над нею, Там посмотрим, кто одолеет!» Только утро белое настало, Рано встала красивая девушка И пошла на высокую гору. Как дошла она, жаркое солнце Над горою, сердитое, вышло. Зеленая трава вся повяла, А листва в лесу вся посохла, А студеную воду посушило, А лицо девичье потемнело, Как земля, по которой ходила. Зарыдала красивая девушка: «Горе мне, моя матушка милая, Что ты сделало, солнце жаркое? Вороти мне лицо мое белое, Никогда тебе не буду противиться». Солнце жаркое ей не внемлет, С неба светит оно все сильнее.

15

Переведено по тексту сб. ХНП, кн. 5, № 17. Записано на о. Шипан у далматинского побережья вблизи г. Дубровника (Хорватия).

16

Племянники-влашичи — «семь влашичей», созвездие Плеяд.

Три брата [17]

Два могучих поссорились ветра, Замутили реку, переправы, Лишь колодец царский пощадили. На колодце том сидит султанша, А при ней три сына-одногодка: Одного звать: Солнце от Востока, Сын второй зовется: Ясный Месяц, Третий сын, любимый: Частый Дождик. Молвит старший — Солнце от Востока: «Любят все меня и почитают, Больше всех же — бедняки в лохмотьях». Говорит брат средний — Ясный Месяц: «Любят все меня и почитают, Больше всех же — путники в дороге». Говорит брат младший — Частый Дождик: «Любят все меня и почитают, Больше всех же — травы и пшеница».

17

Печатается по кн.: «Югославские народные песни». М., 1956, с. 98. Эта сербская песня очень похожа на популярную среди украинцев и белорусов колядку о том, как солнце, месяц и дождь похвалялись в доме хозяина, которому поется колядка.

Бродница и парень [18]

Гнал-подогнал Тодор Буйволов четыре пары, Хотел он загнать их в воду У брода на водопое. Средь брода сидит бродница, [19] Собой запрудила воду, Ее решетом сеет, У ней на коленях месяц, Звезды у ней в подоле. Кричит она Тодору с броду: «Тодор, птенец ты теткин, Теткин птенец ты, сестрин, Назад поверни упряжки, Тетка тебя не узнала, Тетка околдовала! Издалека матушке крикни, Пусть она собирает, Собирает всякую траву, Собирает пижму, и донник, И тонкую горечавку, [20] Пускай их сварит, Тодор, На нежилом огнище, Пускай отвар отцедит Сквозь брошеные колеса И тебя искупает, Тодор». Тодор к дому вернулся, Звал он мать, не дозвался, Покуда с душой не расстался.

18

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 4, с. 189. Записано в районе г. Елена (северо-восточная Болгария).

19

Бродница — это колдунья, владеющая силами природы. Ее способности описаны в начале песни. Околдованный ею месяц приходит к ней в виде коровы, которую она безжалостно выдаивает: этим объясняли багровый цвет луны в полнолуние. Встреча с бродницей в ночную пору приводила, по верованиям, обязательно к смерти человека. Бродницу нередко отождествляли или смешивали с вилой (см. ниже).

20

Пижму и донник, и тонкую горечавку… — Эти травы болгары считали универсальным средством, защищающим от змеев, вообще нечистой силы, колдовства. Ими лечили «от испуга», как именовалось любое шоковое состояние или нервное заболевание.

Жена Петра краше вилы [21]

Гордился князь Петр, хвалился: «Нет любы моей прекрасней! Краше вилы моя люба!» Услыхала вила лесная, Во двор к Петру прилетела, Вызвала Петрову любу: «Выходи, Петрова люба, Давай рассмотрим друг дружку!» Отвечала виле Ела: «Подожди немного, вила, Пока я, молодая, оденусь!» Надела червленое платье, А на голову — бисерную корону, На руки перстни златые, Бока затянула шелком. Словно солнце из-за леса, Так и Ела к виле вышла. Увидала Елу вила, Сказала белая вила: «Прочь поди, Петрова люба, Ведь ты мне ранила очи! Когда мать тебя породила, В золотой люльке качала, Самого лучшего шелка Твои пеленки были, Укачивали тебя братья, Они с тобою играли, Кормилицы грудью кормили, Гулять тебя выносили. А меня родила вила, Завернула в лист зеленый; У меня пеленки были Из этой травы зеленой; Для меня были постелью Тонкие веточки ели; Какой ни задует ветер, Тот меня и качает, Какой ни падает камень, Тот со мной и играет; Какой ни польется дождик, Тот меня и накормит!»

21

Переведено по тексту сб. ХНП, кн. 5, № 33. Записано на далматинском побережье (Хорватия).

Счастье [22]

Горы высокие, горы, А Ловчен-гора [23] всех выше; На ней дремучие чащи, Снега на ней и морозы Во всякое время года; Живут там горные вилы, Водят свои хороводы. Поехал юнак на Ловчен Искать дорогое счастье. Его увидели вилы И кличут, манят юнака: «Сюда иди поскорее! Здесь счастье твое родилось, Солнечным светом повито, Вскормлено лунным сияньем, Звездной пролилось росою!»

22

Переведено по тексту сб.: Караджич, т. I, № 271. Записано в г. Будва на черногорском побережье Адриатического моря.

23

Ловчен-гора — небольшой горный массив севернее Будвы.

Йова и самовилы [24]

Йова, ты девица Йова, Неужели в другом месте Нет воды и нету тени, Чтобы ты лицо отмыла, Белое лицо от пыли, Чтобы очи ты отмыла, От слез твои черные очи? Чуть проснулась, и пошла ты На планину, на Влаину, [25] К самовильскому озерку. Были там две молодицы, Молодицы-самовилы, Малых детей там купали, Малых детей из люлек. Они говорили Йове: «Слушай-ка, сестрица Йова, Ты пойдем-ка, Йова, с нами, Наших детей купать будешь, Купать будешь, качать будешь, Малых детей качать в люльке, Подносить нам будешь луки, Подносить луки и стрелы!» «Ах же вы, две молодицы, Молодицы-самовилы, Коль так долго меня ждали, Еще чуток подождите, Как минует день Лазаров, [26] И как Велик день минует, Велик день, Святой Георгий, На Спасов день [27] приходите. На Спасов день, на забаву, На забаву к большим качелям, Мглой покройте, пыль пустите И поднимите Йову Высоко, под самый облак. Кто увидит, тот заплачет, Кто услышит, загорюет». Подождали самовилы, Миновал уж день Лазаров, День Лазаров и Велик день, День Георгия Святого, А на Спас они явились, На Спасов день, на гулянье, На собор к большим качелям, Мглой покрыли, пыль пустили, Подняли они Йову Высоко, под самый облак. Кто увидел, по ней плакал.

24

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 4, с. 163–164. Записано в Пиринском крае (юго-западная Болгария).

25

На планину, на Влаину… — Имеется в виду Влахина-планина в Пиринском крае, разделяющая реки Струму и Брегалницу. Ее название, видимо, связано с кочевавшими валахами-скотоводами.

26

День Лазарев — исключительно девичий праздник в апреле, во время которого совершались обряды и действа, схожие с русскими девичьими на троицу и в семик. Подобно колядпикам-юношам в рождество, девушки также обходили дворы и «лазарували», пели величальные песни в обмен на подарки. Помимо других подношений, им обязательно дарили яйца как символ нарождающейся жизни и круговорота жизни.

27

Спасов день — праздник в мае, знаменующий собой переход от весны к лету. В этот день все обряды посвящались вымаливанию тихих, теплых и обильных дождей. Иногда при этом девушки совершали обряд «пеперуда» (буквально: бабочка). «Пеперудой» называли и девушку, игравшую в обряде главную роль. Эту девушку, как и в Полесье девушку-«куст» или девушку-«русалку» на Ивана Купалу, украшали с ног до головы зеленью. Обходя с «пеперудой» село, девушки обливали всех встречных водой, пели особые песни.

Иногда в Спасов день или позже, иногда в Лазарев день, в зависимости от местности и от того, есть ли засуха, нередко чувствительная в Болгарии, девушки совершали обряд похорон чучела или куклы с заметно выраженными фаллическими признаками. Кукла имела собственное имя (чаще Герман, Лазар). Обряд сильно напоминает русскую Кострому.