Песни

де Вентадорн Бернарт

Таков уже всех любящих удел: Всесильна страсть, а разум не у дел.

И все достойные люди почитали и уважали Бернарта де Вентадорна и почитали и ценили его песни. И охотно встречались с ним, и слушали его, и принимали у себя. Знатные люди и бароны делали ему богатые подарки и оказывали большие почести, так что он ездил с большой пышностью, окруженный почетом.

Любовь Бернарта и виконтессы все продолжалась, пока этого не заметил виконт, супруг донны. Когда же заметил, то очень опечалился и огорчился. И он поверг свою супругу виконтессу в великое огорчение и печаль, – велел расстаться с Бернартом, дабы он покинул его владения.

И тот уехал и направился в Нормандию, к герцогине, [142] которая была тогда властительницей нормандцев. Она была молода и весела, отличалась высокими достоинствами, пользовалась почетом и большой властью. Она была восхищена его прибытием и сделала его повелителем и господином всего своего двора. И подобно тому как он прежде влюбился в супругу своего сеньора, так теперь влюбился он в герцогиню, а та – в него. Долго она дарила его великой радостью и счастьем, пока не сочеталась браком с королем Генрихом Английским, [143] который увез ее за английский пролив, так что Бернарт больше не видел ее и не получал от нее посланий.

142

Имеется в виду Алиенора Аквитанская, которая, будучи французской, а затем английской королевой, носила также титул герцогини Нормандской.

143

Брак Алиеноры Аквитанской и Генриха II Плантагенета (после ее развода с Людовиком VII) был заключен 18 мая 1152 г.

[И он покинул Нормандию и поехал к славному графу Раймонду Тулузскому. [144] До самой смерти графа он жил при его дворе. Когда же граф умер, Бернарт отказался от мирской жизни, от сочинения песен и от пения, от всех земных радостей и ушел в Долонский монастырь. [145] Там он и окончил свои дни.]

А граф Эбле [146] де Вентадорн, который был сыном той самой виконтессы, что любил Бернарт, рассказал мне, Уку де Сен-Сирку, [147]

все то, что я написал о Бернарте.

144

Раймонд Тулузский. – Речь идет, по-видимому, о Раймонде V, графе Тулузском с 1143 по 1194 г.

145

Этот мотив, столь типичный для многих памятников средневековой литературы, видимо, целиком придуман средневековым биографом Бернарта.

146

Эбле– Речь идет об Эбле IV.

147

Ук де Сен-Сирк– трубадур, писавший в первой трети XIII в., автор около 40 песен и нескольких биографий трубадуров предшествующего столетия.

Повод I [148]

И Бернарт звал ее «Жаворонок» из-за ее любви к одному рыцарю; тот тоже ее любил, и она называла его «Луч». И однажды рыцарь пришел к герцогине и вошел в спальню. Увидев его, донна подняла полу платья, вскинула до самой шеи и упала на кровать. А Бернарт все это видел, так как девица, приставленная к донне, тайно все ему показала. И по этому поводу он сочинил песню, где говорится: «Был весел Жаворонка взлет».

148

Повод I– ср. прим. к песне XXVII.

Повод II [149]

Бернарт де Вентадорн любил одну благородную и прекрасную донну и столь был готов ей служить и почитать ее, что она и словом и делом исполняла каждое его желание. Их любовь длилась много времени в верности и удовольствиях. Но потом донна переменилась и пожелала себе другого возлюбленного. И Бернарт про это узнал, и огорчился, и загрустил, и думал было расстаться с ней, потому что присутствие другого было ему тягостно. Затем же, как человек, сраженный любовью, он подумал, что лучше сохранить хоть половину, чем потерять все. А затем, когда он встретил ее там, где был и другой ее возлюбленный, а также иные люди, ему показалось, что на него самого она смотрит более внимательно, чем на остальных. И много раз он отказывался верить в то, что подумал, ибо так и должны поступать истинные влюбленные, которым надлежит не верить своим глазам, чтобы не впасть в прегрешение перед своей донной. И дон Бернарт де Вентадорн сочинил следующую песню, где говорится: «Вы так опытны, сеньор…»

149

Повод II– ср. прим. к песне XXXIV.

Песни провансальских трубадуров XI–XIII вв

Безымянные песни

Боярышник листвой в саду поник… [150]

Боярышник листвой в саду поник, Где донна с другом ловят каждый миг: Вот-вот рожка раздастся первый клик! ⁴Увы, рассвет, ты слишком поспешил… – Ах, если б ночь господь навеки дал, И милый мой меня не покидал, И страж забыл свой утренний сигнал. ⁸Увы, рассвет, ты слишком поспешил… Под пенье птиц сойдем на этот луг. Целуй меня покрепче, милый друг, — Не страшен мне ревнивый мой супруг! ¹²Увы, рассвет, ты слишком поспешил… Продолжим здесь свою игру, дружок, Покуда с башни не запел рожок: Ведь расставаться наступает срок. ¹⁶Увы, рассвет, ты слишком поспешил… Как сладко с дуновеньем ветерка, Струящимся сюда издалека, Впивать дыханье милого дружка. ²⁰Увы, рассвет, ты слишком поспешил! Красавица прелестна и мила И нежною любовью расцвела, Но, бедная, она невесела, — ²⁴Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

150

Р. – С. 461, 113. Песня принадлежит к жанру альбы, одному из наиболее ранних в поэзии трубадуров и сохранивших связь с народным творчеством. Здесь еще нет сложной и обильной рифмовки, столь чтимой трубадурами.

Отогнал он сон ленивый… [151]

I. Отогнал он сон ленивый, Забытье любви счастливой, Стал он сетовать тоскливо: – Дорогая, в небесах ⁵Рдеет свет на облаках. Ах! Страж кричит нетерпеливо: «Живо! Уходите! Настает ¹⁰Час рассвета!» II. Дорогая! Вот бы диво, Если день бы суетливый [152] Не грозил любви пугливой, И она, царя в сердцах, ¹⁵Позабыла вечный страх! Ах! Страж кричит нетерпеливо: «Живо! Уходите! Настает ²⁰Час рассвета!» III. Дорогая! Сколь правдиво То, что счастье прихотливо! Вот и мы – тоски пожива! Ночь промчалась в легких снах — ²⁵День мы встретили в слезах! Ax! Страж кричит нетерпеливо: «Живо! Уходите! Настает ³⁰Час рассвета!» IV. Дорогая! Сиротливо Я уйду, храня ревниво В сердце образ горделивый, Вкус лобзаний на устах, — ³⁵С вами вечно я в мечтах! Ах! Страж кричит нетерпеливо: «Живо! Уходите! Настает ⁴⁰Час рассвета!» V. Дорогая! Сердце живо — В муке страстного порыва — Тем, что свет любви нелживой Вижу я у вас в очах. ⁴⁵А без вас я – жалкий прах! Ах! Страж кричит нетерпеливо: «Живо! Уходите! Настает ⁵⁰Час рассвета!»

151

Р. – С. 461, 193. Эта песня также альба, но в ней уже наблюдается унисонность, проходящая через все пять строф, и комбинация строк, разных по количеству слогов, что придает стиху изящное разнообразие.

152

Ревнивый супруг здесь не упоминается, но вся ситуация говорит о страхе любящих перед ревнивцем, которому предстоит стать традиционным персонажем у трубадуров.

Все цветет! Вокруг весна! [153]

I. Все цветет! Вокруг весна! – Эйя! — Королева [154] влюблена, – Эйя! — ⁵И, лишив ревнивца сна, – Эйя! — К нам пришла сюда она, Как сам апрель, сияя. [155] А ревнивцам даем мы приказ: ¹⁰Прочь от нас, прочь от нас! Мы резвый затеяли пляс. II. Ею грамота дана, – Эйя! — Чтобы, в круг вовлечена, ¹⁵– Эйя! — Заплясала вся страна – Эйя! — До границы, где волна О берег бьет морская. ²⁰А ревнивцам даем мы приказ: Прочь от нас, прочь от нас! Мы резвый затеяли пляс. III. Сам король тут, вот-те на! – Эйя! — ²⁵Поступь старца неверна, – Эйя! — Грудь тревогою полна, – Эйя! — Что другому суждена ³⁰Красавица такая. А ревнивцам даем мы приказ: Прочь от нас, прочь от нас! Мы резвый затеяли пляс. IV. Старца ревность ей смешна, ³⁵– Эйя! — Ей любовь его скучна, – Эйя! — У красавца так стройна Осанка молодая. ⁴⁰А ревнивцам даем мы приказ: Прочь от нас, прочь от нас! Мы резвый затеяли пляс. V. В общий пляс вовлечена, – Эйя! — ⁴⁵Королева нам видна, – Эйя! — Ни одна ей не равна Красавица другая. А ревнивцам даем мы приказ: ⁵⁰Прочь от нас, прочь от нас! Мы резвый затеяли пляс.

153

Р. –

С. 461, 12. Песня принадлежит к жанру баллады, подобно жанру альбы, не утратившему связи с фольклором. Все содержание песни говорит, что перед нами плясовая хороводная песня, относящаяся по происхождению к народной весенней обрядности. Не исключено, что эта песня была связана с драматизированной игрой, во время которой из хоровода подданных «королевы весны» изгонялся скучный «старый король», символизирующий одновременно и зимнюю стужу, и нелюбимых старых мужей.

154

Королева– т. е. выбранная «королева» весеннего праздника.

155

По условиям климата апрель был в Провансе самым расцветом весны.

Серкамон

(вторая треть XII в.) [156]

Ненастью наступил черед… [157]

I. Ненастью наступил черед, Нагих садов печален вид, И редко птица запоет, И стих мой жалобно звенит. ⁵Да, в плен любовь меня взяла, Но счастье не дала познать. II. Любви напрасно сердце ждет, И грудь мою тоска щемит! Что более всего влечет, ¹⁰То менее всего сулит, — И мы вослед, не помня зла, Опять стремимся и опять. III. Затмила мне весь женский род Та, что в душе моей царит. ¹⁵При ней и слово с уст нейдет, [158] Меня смущенье леденит, А без нее на сердце мгла. Безумец я, ни дать ни взять! IV. Всей прелестью своих красот ³⁰Меня другая не пленит, — И если тьма на мир падет, Его мне Донна осветит. Дай бог дожить, чтоб снизошла Она моей утехой стать! ³⁵V. Ни жив ни мертв я. Не грызет Меня болезнь, а грудь болит. Любовь – единый мой оплот, Но от меня мой жребий скрыт, — Лишь Донна бы сказать могла, ⁸⁰В нем гибель или благодать. VI. Наступит ночь иль день придет, Дрожу я, все во мне горит. Страшусь открыться ей: вот-вот Отказом буду я убит. ³⁵Чтоб все не разорить дотла, Одно мне остается – ждать. VII. Ах, если б знать мне наперед, Чем эта встреча мне грозит… Как улыбался нежный рот! ⁴⁰Как был заманчив Донны вид! Затем ли стала мне мила, Чтоб смертью за любовь воздать? VIII. Томленье и мечты полет Меня, безумца, веселит, ⁴⁵А Донна пусть меня клянет, В глаза и за глаза бранит, — За мукой радость бы пришла, Лишь стоит Донне пожелать. IX. Я счастлив и среди невзгод, ⁵⁰Разлука ль, встреча ль предстоит. Все от нее: [159] велит – и вот Безроден я иль родовит, Речь холодна или тепла, Готов я ждать иль прочь бежать. ⁶⁶X. Увы! А ведь она могла Меня давно своим назвать! XI. Да, Серкамон, хоть доля зла, Но долг твой – Донну прославлять. [160]

156

Серкамон– буквально «странствующий по свету»; это прозвище говорит о принадлежности поэта к жонглерам, т. е. странствующим певцам, не столько слагателям, сколько исполнителям чужих песен. Серкамону приписывают в настоящее время (правда, с некоторыми оговорками) девять песен.

157

Р. – С. 112, 4. Вместо традиционного весеннего запева Серкамон дает здесь изображение осени, более соответствующее выражаемой им любовной тоске. Девять шестистрочных унисонных строф с мужскими рифмами отделяются одна от другой парой соседящих рифм. Два дополнительных двустишия, не упоминающих, в противоположность торнадам, адресатов песни, скорее могут быть сочтены просто концовками, подводящими ей итоги.

158

Признак предписанной куртуазней робости поклонника.

159

Признание верховного влияния Донны на характер и поведение лирического героя, однако здесь нет речи о влиянии на его творчество, как это было у Вентадорна.

160

Здесь сформулировано одно из основных требований куртуазии.

Джауфре Рюдель

(середина XII в.) [161]

В час, когда разлив потока… [162]

I. В час, когда разлив потока Серебром струи блестит, И цветет шиповник скромный, И раскаты соловья ⁵Вдаль плывут волной широкой По безлюдью рощи темной, Пусть мои звучат напевы! II. От тоски по вас, далекой, Сердце бедное болит. [163] ¹⁰Утешения никчемны, Коль не увлечет меня В сад, во мрак его глубокий, Или же в покой укромный [164] Нежный ваш призыв, – но где вы?! ¹⁵III. Взор заманчивый и томный Сарацинки помню я, Взор еврейки черноокой, — Все Далекая затмит! В муке счастье найдено мной: ²⁰Есть для страсти одинокой Манны [165] сладостной посевы. IV. Хоть мечтою неуемной Страсть томит, тоску струя, И без отдыха и срока ²⁵Боль жестокую дарит, Шип вонзая вероломный, — Но приемлю дар жестокий Я без жалобы и гнева. V. В песне этой незаемной — ³⁰Дар Гугону. [166] Речь моя — Стих романский [167] без порока — По стране пускай звучит. В путь Фильоль, [168] сынок приемный! С запада и до востока — ³⁵С песней странствуйте везде вы.

161

С именем этого поэта связана одна из самых популярных легенд о возвышенной любви трубадуров. В старинной «биографии» поэта, составленной, по-видимому, в XIII в., читаем: «Джауфре Рюдель де Блая был очень знатный человек – князь Блаи. Он полюбил графиню Триполитанскую, не видав ее никогда, за ее великую добродетель и благородство, про которое он слышал от паломников, приходивших из Антиохии, и он сложил о ней много прекрасных стихов с прекрасной мелодией и простыми словами. Желая увидеть графиню, он отправился в крестовый поход и поплыл по морю». На корабле знатный трубадур заболел, и его умирающего привезли в Триполи. «Дали знать графине, и она пришла к его ложу и приняла его в свои объятия. Джауфре же узнал, что это графиня, и опять пришел в сознание. Тогда он восхвалил бога и возблагодарил его за то, что бог сохранил ему жизнь до тех пор, пока он не увидел графиню. И, таким образом, на руках у графини он скончался. Графиня приказала его с почетом похоронить в соборе триполитанского ордена тамплиеров, а сама в тот же день постриглась в монахини от скорби и тоски по нем и из-за его смерти» (перевод М. Сергиевского).

Блая– город, входивший в те времена в феод графов Ангулемских. Властители Блаи, так же как и некоторые другие, даже мелкие феодалы этой области, носили несколько необычный для Юга Франции титул князя. Имя Джауфре Рюделя часто встречается в этой семье. Ряд косвенных данных говорит о том, что поэт Джауфре Рюдель действительно находился на Востоке во время второго крестового похода. Таковы факты. Все остальное могло быть придумано «биографами» на основании кансон поэта, в которых говорится о его «далекой любви». В свое время Джауфре Рюдель, оставивший потомству всего семь стихотворений, особенным успехом не пользовался; только в двух старопровансальских текстах упоминается о нем и о его романтической любви. Лишь в первой половине XIX в. легенда о Джауфре Рюделе становится широко популярной: Уланд, Гейне, Суинберн, наконец, Эдмон Ростан, каждый по-своему, излагают историю жизни «князя» Блаи. Тем самым печальный образ Рюделя стал, по крайней мере для массового читателя, самой типичной фигурой старопровансальской лирики.

162

Р. – С. 262, 5. Кансона начинается с традиционного описания весны или лета.

163

Здесь уже затронута тема «любви издалека», подавшая повод для средневековой биографии.

164

Туда поэт мечтает быть увлеченным нежным призывом далекой Донны; однако это отнюдь не свидетельствует о «платонической» любви, какую приписывают Рюделю поэты (да и исследователи) романтики, особенно в XIX в.

165

Манна– по библейскому мифу чудесная пища, волею бога падавшая с небес, чтобы насытить древних израильтян, странствовавших по пустыне.

166

Гугон– очевидно, Гуго VII Лузиньян, участник второго крестового похода, представитель знаменитого феодального рода, члены которого принимали активное участие в войне против «неверных». Потомки Гуго VII Лузиньяна основали на острове Кипре христианское государство (Королевство Кипрское), которым и правили в течение нескольких сот лет (1192–1489).

167

Стих романский– т. е. провансальский язык.

168

Фильоль– по-видимому, «сеньяль» жонглера (буквально – «сынок»).