Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
Она с трудом продрала глаза и повернулась, чтобы оглядеться. И сразу же нос к носу столкнулась с Лиарой, которая грезила рядом с ней, под тем же одеялом, свернувшись в клубок и медленно дыша.
Тело прошиб разряд молнии, и Рада ощутила, как мурашками моментально стянуло всю кожу. Лиара была рядом, такая хрупкая, такая нежная и теплая. Кудряшки рассыпались по подушке, одна из них соскользнула ей на щеку, золотясь в квадрате солнечного света, падающего из окна. Губы девушки были чуть приоткрыты, а ресницы едва заметно подрагивали. Одеяло сползло с нее, обнажив мягкое плечо с кожей нежнее яблоневого цвета, и Рада ощутила, как внутри забушевало огненное море, грозя прямо сейчас
Все! Достаточно! Немедленно к знахарю! И никаких отговорок!
С силой отвернувшись от искорки, она уселась на край кровати и немного подышала, чтобы прийти в себя. Из-за всю ночь открытого окна в комнате было зябко, и лакированные полы холодили босые ступни. Только сейчас, в рассеянных лучах утреннего осеннего солнца, Рада смогла наконец хорошенько рассмотреть комнату. Она была просторной, уставленной изящной старинной мебелью из резного дуба, с двумя широкими кроватями, на одной из которых расположились они с Лиарой, а на другой – Улыбашка, свернувшаяся в клубок и по самый нос натянувшая на себя одеяло, отчего она походила на какую-то не слишком опрятную кучу тряпья.
Рада не двигалась до тех пор, пока тело не занемело от холода и почти что потеряло чувствительность. И только после этого встала и принялась одеваться, морщась от боли в разрезанной ладони. Решив никого вчера не тревожить своими проблемами, она сама перевязала раненую руку и поскорее улеглась, чтобы уже спать, когда вернутся спутницы. А потому избежала ненужных вопросов и разбирательств, что случилось с ее ладонью. Их обмен кровью был лишь их с Алеором делом, это было что-то очень важное, очень личное, и Рада не готова была делиться этим с кем-то другим, пусть даже и с теми, кто стал ей хорошими друзьями за эти сложные недели пути.
Стараясь не шуметь, что было сложновато, учитывая травмированную ладонь, она кое-как натянула штаны и сапоги, чистую рубашку, которую слуги уже успели выстирать и высушить, перепоясалась мечом.
Сзади послышалось шуршание и мягкий вздох Лиары, от которого у Рады волоски на затылке поднялись дыбом, словно по шее кто-то пальцем провел.
– Ты куда? – промурчала искорка, медленно выходя из грез и потягиваясь под одеялами.
Перед внутренним взором моментально возникло ее обнаженное тело, нежащееся на мягких простынях, и в глотке пересохло. Рада прокашлялась и сухо сообщила:
– Я пойду прогуляюсь. Скоро вернусь.
Вроде бы, искорка и еще что-то проговорила ей вслед, но Рада уже вылетела за дверь и громко затопала сапогами по коридору. Сердце в груди колотилось как бешеное, грозя проломить ребра, а от пылающего жаром тела едва глаза на лоб не вылезали. Все, сейчас я посоветуюсь со знахарем, выпью лекарство, и все придет в норму. И можно будет уже нормально общаться с людьми. По-любому, ведьма чем-то опоила меня, и от этого теперь вся эта гадость творится. Надо просто подлечиться и все пройдет.
Она энергично сбежала по ступеням лестницы, на ходу застегивая на груди пуговицы черной куртки. Час был ранний, и в общей зале еще никого не было, только Нахард стоял у барной стойки, перебирая какие-то листы бумаги и внимательно вглядываясь в текст. Вид у него был таким свежим, словно он замечательно выспался, хоть Рада и слышала его голос вчера вечером, незадолго до того, как уснула сама, а это было уже очень поздно. Что это он там читает? – подозрительно подумала она, бросив взгляд на листочки. Наверное, донесения от своих слухачей, чтобы потом передать все это Сети’Агону.
– Доброе утро, миледи Киер! – Нахард поднял мягкий взгляд от бумаг и приятно улыбнулся Раде. В глазах его тоже была доброжелательность, но она все равно
– Хорошо, - буркнула она в ответ, задерживаясь у стойки.
– Желаете ли что-нибудь на завтрак?
– Нет, я поем в городе, - отрицательно мотнула головой Рада. Нахард вежливо смотрел на нее без тени агрессии или излишнего любопытства, и она, поколебавшись, спросила: - Не посоветуете ли мне хорошего знахаря где-нибудь поблизости? Не шарлатана какого-нибудь, а приличного специалиста?
– Дайте подумать, - Нахард нахмурился, часто заморгав, медленно кивнул головой. – Да, буквально в квартале отсюда живет Арман Делат, ваш соотечественник. Он очень неплохо разбирается в травах и считается одним из лучших знахарей в этой части города.
– Как его найти? – уточнила Рада, чувствуя облегчение. Сейчас я поговорю с этим травонюхом, и все у меня будет хорошо.
Нахард объяснил ей все достаточно коротко и понятно, и Рада укорила себя за подозрительное отношение к трактирщику. В конце концов, Кай остановился именно здесь, а он не выглядел тем, кто склонен к необдуманным поступкам. Никакой агрессии или недоверия не выразил к Нахарду и Алеор, наоборот, вид у него был такой, словно ему нравится эта гостиница, и останавливался он здесь ни один раз. Возможно, что искусственная улыбка трактирщика была продиктована вовсе не его тайными делишками с Сетом, а уровнем заведения. Насколько Рада смогла понять, здесь останавливались только знатные и богатые люди, которые предпочитали тишину, уединенность и хорошее обслуживание. А ее это раздражало только потому, что сама она не была достаточно воспитана, чтобы смотреться к месту в таком обществе. Журавлю – небо, свинье – грязь. Старые пословицы всегда самые лучшие.
Распахнув дверь на улицу, Рада вздохнула полной грудью такой привычный и любимый запах моря, по которому уже успела по-настоящему истосковаться. Город еще только-только просыпался, открывая дремотные глаза после длинной осенней ночи, и народу на улицах было не слишком много. Однако сплошной поток горожан, повозок, всадников и пеших уже двигался по узкой улице в обе стороны, и в нем, словно маленькие проворные бычки среди карасей, скользили оборвыши-карманники. Возле домов попрошайничали мнимые инвалиды, прятавшие «отсутствующие» конечности в складках одежды, выступали бродячие музыканты, до хрипоты распевая песни и до красна раздувая щеки, пока выуживали звуки из своих вдрызг расстроенных старых инструментов. Лоточники скользили в толпе, предлагая наперебой пирожки, ленты, гребни, ножницы и прочую ерунду, а шлюхи в ярких кричащих платьях с огромными вырезами вывешивались из окон, посылая воздушные поцелуи прохожим и приторно улыбаясь в ответ на скабрезные реплики кое-кого из мужчин.
– Ну что ж, посмотрим, какой ты, Алькаранк! – тихонько пробормотала под нос Рада, посмеиваясь и спускаясь с высоких ступеней крыльца «Звезды севера».
У каждого города, да и вообще любого места, где селились люди, всегда был свой неповторимый цвет, вкус, запах, которым он отличался ото всех остальных. Но у него было и еще что-то большее, лежащее под пыльной теснотой улиц, укрывшееся между стыков камней, из которых были сложены фасады домов, прячущееся в тени каналов, в укромных уголках маленьких зеленых парков и солнечными бликами танцующее на брызгах фонтанов городских площадей. У каждого города была своя душа, и Рада всегда остро чувствовала ее, сразу же для себя решая, ее этот город или нет. И гораздо чаще ее привлекала разбитная, развеселая, полупьяная и терпко-горькая душа портовых городов, а не чопорно-золотая и надутая, будто индюк, надменность больших столиц.